Экономика творчества в ХХI веке. Как писателям, художникам, музыкантам и другим творцам зарабатывать на жизнь в век цифровых технологий - Уильям Дерезевиц

размеров глупости. Мнение, что новые творения строятся на существующих, что ничего никогда не бывает полностью оригинальным, уже давно стало клише, доказательством чего, как и следовало ожидать, являются высказывания Ньютона о том, что он «стоял на плечах гигантов», и изречение Т. С. Элиота (хотя это не совсем то, что он сказал), что «все поэты заимствуют». Но технари-философы ухватились за эту мысль и раздули ее так, будто ничего никогда не бывает оригинальным, что созидание означает – исключительно! – перекомпоновку уже существующих элементов. Интересно, как же нам удалось прогрессировать со времен первой картины в первой пещере? Эти аргументы они подкрепляют понятием «мем», предполагающим, что элементы культуры передаются из сознания в сознание точно так же, как гены передаются от организма к организму. Но теория мема (если ее вообще можно так назвать) не признает, что разум, в отличие от организма, способен целенаправленно изменять то, что в нем содержится: иными словами, речь идет о мышлении. Мы не просто пассивно передаем идеи и образы; мы оцениваем их, изменяем и создаем новые. Или, по крайней мере, можем это делать.

В любом случае, в этой связи неизбежно добавляется один и тот же пример художественного заимствования: присвоение Шекспиром описания Плутарха, в переводе сэра Томаса Норта, о прибытии Клеопатры на первую встречу с Марком Антонием. Этот пример приводится постоянно, потому что он самый наглядный – по крайней мере, из Шекспира – и потому что люди, которые его цитируют, очевидно, не удосуживаются на самом деле его изучить. Можно сказать, что это мем, передающийся из одного мозга в другой без участия мышления. Даже Льюис Хайд, который на самом деле уж точно должен разбираться в вопросе, отмечает, что «описание Шекспира скопировано почти дословно». Так что давайте сравним их. Вот Плутарх: «…на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар»[121].

А вот как у Шекспира:

Ее ладья, как драгоценный трон,Горела на воде. Корма блисталаКованым златом. Пурпур парусовТакими ароматами дышал,Что ветер от любовного томленьяПьянел. Покорные звучанью флейт,Серебряные весла били воду…[122]

Что ж, найдите разницу. У Плутарха подробное описание деталей. Поэтический размер, сравнения и метафоры, ароматы, сексуальная игра (вода словно говорит: «о, шлепни меня еще раз»), главенство тщеславия (у природы кружится голова от желания) – все это уже у Шекспира. Плутарх докладывает, а Шекспир воображает. И это лучший пример, который может попасться любителям порассуждать о том, что все уже придумано. Слишком много для «заимствования». Вот что на самом деле говорил Элиот: «…мастера слова – воруют… Воруя, хороший поэт создает уникальное, новое, прочувствованное произведение, совершенно непохожее на то, от которого отталкивался». Уникальное. Новое. Оригинальное.

Аргументы, которые я только что перечислил, имеют несколько общих черт. Во-первых, ни один из них не произносился до появления Napster. Другими словами, никому не приходило в голову, что украсть у кого-то работу допустимо, пока это не стало так легко. Аргументы против авторского права – это рационализация системы организованного воровства постфактум. Во-вторых, они, как правило, проистекают из ложных убеждений. Технопромышленность выступает против авторских прав, но распространяет их логику на интеллектуальную собственность, которую она производит и которой владеет – компьютерные программы, патенты, – и посмотрите, как быстро она переобувается в воздухе. Что касается отдельных пользователей, Эллен Зайдлер задокументировала то, что произошло, когда через три месяца после того, как Facebook купил платформу Instagram, было объявлено, что пользовательское соглашение будет изменено таким образом, чтобы позволить ей монетизировать опубликованные фотографии: все взбесились. «Мои фотографии не будут продаваться без моего ведома и без моей выгоды», – написал один человек. В конце концов, до кого-то доходит. Все – коммунисты, если собственность чужая. То же самое можно сказать и об академиках, которые пишут гимны пиратству с позиции безопасности. Сюда же можно записать и тех, кто рад отдать свою работу бесплатно (многие из них тоже ученые), потому что за нее все равно никто не заплатит.

И наконец, эти споры – как их понимают юристы, журналисты, технари и неспециалисты – ведутся в блаженном неведении о реальных условиях, в которых настоящие художники фактически создают свои работы. Вот почему единственные, кто в них участвует, – это богатенькие поп-звезды вроде Джастина Бибера. Музыканты работают из любви к искусству, писатели пишут бесплатно, аматоры лучше профессионалов: все это – пустая болтовня, фантазии. Люди, которые думают, что пиратство – это нормально, независимо от того, защищают они это явление или просто им пользуются, ведут себя как маленькие дети, которые думают, что еда волшебным образом появляется на тарелке, не понимая, что родители должны сперва на нее заработать. Пора бы им повзрослеть.

* * *

Основной аргумент в пользу авторского права остается неизменным. Дело не в том, что получать выгоду от того, что человек создает, – справедливо (хотя так и есть). А в том, что мы все получаем от него пользу. Авторское право стимулирует инновации, позволяя создателям пожинать плоды своего труда. Вот почему это право закреплено в Конституции. «Конгресс имеет право, – говорится в документе, – содействовать развитию науки и полезных ремесел, закрепляя на определенный срок за авторами и изобретателями исключительные права на их сочинения и открытия». Отмените авторское право, и вы упраздните человеческую возможность получать доход от своих инвестиций, будь то миллиарды долларов, которые HBO тратит на оригинальные программы, или деньги, которые Эллен Зайдлер вложила в свой фильм, или годы, которые писатель посвящает рукописи.

Авторское право также подразумевает «моральные права», возможность защищать целостность вашего произведения во всех смыслах этого слова. Даниель Дефо, автор «Робинзона Крузо» (Robinson Crusoe) и первый великий защитник авторского права, выступал против пиратства в отношении печатных работ, отчасти потому, что в скопированных экземплярах часто встречался брак (множество ошибок) – так же, как и в краденом контенте в наши дни. Что касается целостности в другом смысле, то без моральных прав вы не могли бы помешать Дональду Трампу крутить ваши песни на митингах, а супермаркетам Walmart – использовать их в своих рекламных роликах. Пит Сигер защитил авторским правом песню «Преодолеем!» (We Shall Overcome)[123] именно по этой причине.

Авторское право, безусловно, может быть нарушено, особенно развлекательными компаниями с большим количеством штатных юристов. Лоуренс Лессиг документирует ряд случаев в «Ремиксе» (Remix) – книге, которая описывает законы об авторском праве в том виде, в каком они существуют в настоящее время, как и Льюис Хайд во «Всеобщем достоянии» (Common as Air), собственной книге на эту тему (я цитировал ее в этой главе). Вполне возможно, что срок действия авторского права не следовало продлевать с пожизненного плюс двадцать восемь лет до того же