В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Она хочет кого-то сильного, выносливого и достаточно умного, чтобы разносить заказы по городу. По идее Вифани, это освободит её время для лучшей помощи мне.

— Ум — не самое частое достоинство недоумков, госпожа, — заметил старший воспитатель, явственно краснея от прикосновения женской руки к своему плечу даже сквозь несколько слоёв шерстяной одёжки.

Вифани не слушала их, она оторвалась от старших и без малейшего страха шествовала среди недоумков, внимательно заглядывая каждому в лицо. Те горбились, приседали, отводили глаза. Все, кроме Тобиуса, который спокойно принял её взгляд, не переставая толочь каменным пестом в каменной ступе нехитрый травяной сбор. Став порошком и будучи добавленным в питьё, тот сбор мог стать неплохим жаропонижающим.

Заметив это, Руада переменился в лице, совершил два длинных прыжка и оказался рядом с поднятым чеканом.

— Ты! Как смеешь глядеть так нагло?! Я мало тебя бил, урод!

Волшебник опустил глаза и закрыл голову руками, изображая страх.

— Простите, госпожа Вифани, я накажу этого наглеца, совсем распустились, пользуясь добротой моего сердца…

— Не надо его наказывать. Мы заберём этого короткорукого.

— Этого?!

Старшая женщина оценивающе взглянула на выбранного дочерью индивида.

— Но милая, он вряд ли сгодится… хоть на что-то. Погляди, уродился ущербным. Как вообще до зрелости дожил, непонятно.

— Мама, этот недоумок самый крупный здесь, взгляните лучше. Он едва ли уступает воспитателям, наверняка ещё и силён. А чтобы носить за спиной короб особо длинные руки не нужны, тут дело в плечах и пояснице.

— Это верное наблюдение, но всё же… А почему он сидит среди женщин, господин Руада?

— Так… э-э-э… — Старшему воспитателю смертельно не хотелось как-либо рекомендовать своего самого странного воспитанника, но о том, чтобы вводить господ из верхнего города в заблуждение и речи идти не могло. — Говоря откровенно, госпожа… нам, в принципе, нечему его учить. Всеми прикладными навыками выживания, которые можно преподать до прихода весны этот недоумок либо уже владеет, либо осваивает сразу. К тому же он постоянно лезет к травам, которые мы заготавливаем, ему нравятся растения. Настолько, что он их даже ворует, когда думает, что мы не видим. По первому времени я ждал, когда он отравится, чтобы, так сказать, преподать урок, но он, кажется, начал сам что-то готовить и… лечить остальных недоумков.

По лицу госпожи Локры было видно, как менялось её отношение, как зарождался лёгкий интерес.

— А что со здоровьем?

— Хорошее. — Руада морщился так, словно жевал лимон. — Не самый ловкий, но очень выносливый, двужильный.

Женщина рассматривала краснолицего макака и так, и эдак.

— Речь?

— Владеет сносно, хотя и не болтлив… Госпожа, я бы не…

— Значит, умный, выносливый и проявляет способности в аптекарском деле, — поспешила подвести итог Вифани, — как видите, мама, мой выбор весьма неплох.

Локра не ответила, продолжая изучать Тобиуса, потом также молча сунула руку в поясной мешочек и, покопавшись там, бросила к ногам волшебника сушёный корешок и ещё свежий, недавно сорванный стебелёк, похожий на перечную мяту.

— Представь, что у тебя под шерстью выступила сухая красная сыпь, а во рту появились мелкие язвы, что и чем будешь лечить?

Тобиус поднял предложенные предметы, осмотрел, сжал в пальцах, чтобы понюхать выступившую влагу, куснул корешок за краешек, распробовал, стал старательно отплёвываться.

— Этим, — он показал зелёный стебелёк, — я стал бы лечить только ушную инфекцию, госпожа, а именно то, что у нас зовётся отитом, аккуратное промывание или ватные пробки, пропитанные мазью. А вот этот корешок я подмешал бы в еду тому, чьей смерти желаю. Если же смешать оба элемента, добавить ещё кое-что, можно будет приготовить хорошее лекарство для сухой кожной сыпи. Для язв во рту придётся придумывать что-то иное.

Брови госпожи Локры немного приподнялись, а выразительные симианские губы вытянулись трубочкой.

— Мы возьмём его с собой, — решила она. — Как выдастся время, разберусь, где он нахватался.

Руада хотел что-то сказать, хотел найти доводы чтобы отговорить женщину, но у старшего воспитателя не хватало слов, он не мог веско объяснить, почему именно не следовало забирать из ямы этого недоумка.

— Я… я… как вам будет удобно, госпожа. Ошейник при вас?

— Вот он! — Девушка протянула лысому симиану кожаный ремешок с медным медальоном.

Приняв этот предмет, старший воспитатель обернулся к Тобиусу и присел на корточки рядом, чтобы затянуть ошейник на мохнатой шее.

— Если ты что-то натворишь, — шёпот, потёкший в ухо волшебника был столь тих, что почти и не звучал, — эти стены не удержат меня, найду, буду резать на кусочки, а когда ничего иного не останется, разворочу брюшину.

Мозолистая ладонь похлопала человека по щеке, и её хозяин привстал.

— При малейшем признаке неповиновения шлите его обратно, госпожа Локра, госпожа Вифани.

— Не сомневайтесь. Ты! Как тебя зовут?

О, Тобиус давно ждал, чтобы хоть кто-то задал ему этот вопрос. Только никого имя краснолицего мохнатого урода совсем не интересовало.

— Тарка, госпожа. Меня зовут Тарка.

— За мной, Тарка. Держись ближе и пусть бирка будет всегда видна.

— Бирка будет всегда видна, госпожа.

Человек покорно пошёл за своей новой хозяйкой, низко сгибая спину, опустив голову. Провожали его взгляды всех обитателей ямы, как воспитателей, так и воспитанников. Даже Руада, ковылявший рядом с Локрой, дабы подставить ей своё плечо, нет-нет, да и озирался на лжесимиана.

Ворота форта открылись и Тобиус испытал некоторое волнение, будто покидал суровое узилище, из которого не сбегал ночами по первой прихоти. Там Руада остановился, он-то как раз не мог покидать своих владений без дозволения, как не могли и недоумки. Но его глаз будто продолжал буравить в спине волшебника дыру даже сквозь деревянные стены.

Вслед за женщинами серый маг поднимался к вершине дозорной башни, откуда подвесная дорога вела на средний ярус города. К тому времени мать и дочь избавились от деревянной обувки и двигались намного легче, ловчее. Вместе с ними Тобиус проделал путь в верхний город уже не таясь, что было весьма необычно. Он шёл в переплетавшихся потоках народа, видимый, заметный, поднимался всё выше по винтовым лестницам, сторонился суровых воинов, всё ещё пребывавших в состоянии особо нервозном. Время от времени женщины останавливались, когда встречали знакомых; исходя из того, как к Локре и Вифани обращались, выходило, что мать и дочь пользовались всеобщим уважением, имели высокий статус. Путь оказался долгим и утомительным, но человек не дал слабину, предчувствие долгожданного прорыва наполняло его силами.

Новые хозяйки жили на третьем снизу ярусе кроны, что, вероятно, говорило об их статусе ещё более красноречиво. Тобиус уже знал тот дом, именно оттуда их похитили: два этажа с чердаком под зелёной черепичной крышей пагодой, сад, окружённые невысокой стеной, круглые двери и окна, белые стены, разрисованные множеством разных трав и цветов. У ворот, ведших в передний дворик с клумбами, собралась небольшая очередь, даже две небольших очереди. В первой стояли сару-хэм, пришедшие за помощью, во второй — обладавшие ошейниками недоумки, посланные хозяевами. Эти вторые держались на расстоянии и сидели на корточках, низко опустив головы.

Как только госпожа Локра вошла в свой дом, было дано распоряжение натопить тепла и вместе с Вифани Тобиус отправился на кухню.

— Очажное место всегда должно быть растоплено, — властно распоряжалась девушка, — и следить за этим — твоя обязанность. Если огонь потухнет без дозволения, или случится пожар, тебя накажут.

Человек молча внимал.

Впоследствии жизнь его быстро вошла в новую стезю, которая, хоть и отличалась от прежней, но лишь в лучшую сторону.

Отныне день Тобиуса начинался с пробуждения в первом предутреннем часу[45], когда за окном ещё царила холодная зимняя ночь и хотелось немедленно заснуть опять, однако очаг не собирался сам собой разгораться, а вода не собиралась сама собой разогреваться, чтобы в ней можно было смочить шерстяные полотенца и ещё горячими подать их в спальни хозяек точно ко второму предутреннему часу, когда они должны были проснуться уже в слегка прогретом доме и с горячими полотенцами для умывания… фух! Поэтому, стоило только продрать глаза на тёмном чердаке, волшебник сразу же вылезал через небольшую дверку на лестницу, представлявшую собой два ряда торчавших из кладки кирпичей, спускался по внешней стене дома на уровень первого этажа и пролезал в кухню через окно, чтобы приготовить всё к пробуждению женщин.