Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв

рядом, и лишь прорезавшая лоб глубокая складка говорила о большой напряженной работе мысли.

Войдя в помещение, фотограф опустился в стоящее у стены продавленное черное кресло, всем своим видом изображая полную покорность судьбе.

— Здесь тоже ничего нет? — спросил Хаджиханов, ощупывая глазами полутемную комнату.

Хозяин еще глубже втянул голову в плечи.

— А может, вы нас сфотографируете со старшим лейтенантом, в память о сегодняшней встрече? — Полковник остановился перед фотографом. — Так... Понятно... — повторил он и, не сводя глаз с фотографа, подошел к громоздкому, на тяжелой треноге, аппарату. Хаджиханов взялся за фотоаппарат так, будто всю жизнь только и фотографировал на стационарных фотоустановках. И вдруг откуда-то из самых недр раздвинутого гармошкой ящика вытащил небольшой сверток, за ним — второй, третий... Даже не разворачивая их, на ощупь, он понял, что прячется под этой плотной, черной бумагой.

— Вы, кажется, хотели что-то сказать? — остановился он перед фотографом. Тот в отчаянии махнул рукой.

— Теперь я имею многое вам сказать...

— С этого нужно было и начинать... — устало опустился на табуретку полковник.

— Ну, сегодня, наконец, ты поедешь со мной? — преградил дорогу новенькой официантке брат заведующего кафе. Она робко подняла глаза. — Ну, чего молчишь? Язык сжевала вместо отбивной? — И захохотал по-пьяному громко.

— Я же на работе... Пустите меня, пожалуйста...

— Будешь так себя вести, недотрогой, — сегодня на работе, завтра близко нету! Понятно? Иди! — подтолкнул он официантку к буфету. — Собирай свои шмотки!

Она собиралась нарочито медленно, из-за плеча бросая испуганные взгляды на столик, где таяла его компания. Наконец брат заведующего остался один. По всему чувствовалось, что он не намерен уходить без облюбованной на сегодня попутчицы. Он полулежал на стуле, закрыв глаза и вытянув ноги, и, казалось, дремал. Но когда молоденькая официантка, успокоенная его неподвижностью, попыталась проскользнуть мимо, он, будто и не спал, крепко схватил ее за руку.

— Это куда, кошка, без меня собралась? Брысь под лавку! Шеф! — крикнул он швейцару. — Подгоняй мотор! Сам знаешь — ждать не могу!

Сев в такси, она забилась в угол, стараясь держаться от спутника подальше, но тот тяжело привалился к ней.

— Не туда жмешься, крошка!

— Не трогайте меня! — дрожащим голосом попросила девушка.

— Э, детка, то ли еще будет! Начинай привыкать!

— Гражданин, — строго сказал водитель, повернувшись к ним. — Кончайте безобразничать! То, что вы делаете дома, меня не касается! А в машине ведите себя как следует!

— Да пошел ты подальше, козел! Еще учить меня будет! Крути свою баранку и не суй нос на заднее сиденье! Обижен не будешь!

— Мне не трудно, я и в ГУМ[5] завернуть могу! — с угрозой в голосе сказал шофер.

— Ох, и народ-нахалюга пошел! — отстранился от девушки пьяный. — В морду плюнешь — драться лезет! Давай, вези, куда сказано! И рогами лобовое стекло не прободай!

— Садились — видели, что у меня на борту написано? — спросил водитель.

— Я неграмотный! — отмахнулся от него пассажир.

— Там у меня насчет хорошего обслуживания слова написаны, — продолжал шофер. — Так что, хочешь не хочешь, а марку держать нужно!

— А у тебя насчет обслуживания какие слова записаны? — брат заведующего положил руку на колено девушке. Та отбросила руку, но промолчала. — Стоп, машина! Кочегар лопнул! — вдруг закричал пьяный, и водитель прижал такси к обочине. — Выгружайся, кошка! — потянул парень девушку за руку.

— Прошу вас, оставьте меня... Я дальше поеду... — прижавшись к противоположной дверце, просила девушка. — Пустите меня... Я очень устала...

— Не базарь, кошка! У меня и отдохнешь, и снова устанешь... Жми, шеф, по газам! Ждать некогда! Я и так столько дней ждал!

— Слышь, друг! Оставь девушку! — вмешался водитель. — Мы уже говорили на эту тему...

— Я теперь не на твоей арбе, а на земле! Сам себе хозяин! А ты молчи громче! Тебя за руки за ноги тащить, кошка ободранная? Вылезай, сказано, пока «квасом» не напоил!

Рядом заскрипели тормоза остановившегося такси.

— Что там у тебя, Петро? — приоткрыв дверцу, крикнул шофер подошедшей машины. — Клиент базарит? Я со своим тоже горя хлебнул! Лыка не вяжет! Час битый вожу по городу — адреса вспомнить не может! Может, за компанию доставим обоих в одно медицинское учреждение?

— Смотри, чтоб я тебя куда-нибудь не доставил! — с угрозой процедил сквозь зубы брат заведующего. — А ты, кошелка, — замахнулся он на девушку, — сама ко мне прибежишь! Держи, шеф! — кинул он несколько смятых ассигнаций на переднее сиденье.

— Я тоже выхожу здесь... — послышался пьяный голос из второй машины. — Веры нету. Взялся довезти... И катает по городу... Скоро счетчик лопнет... Привыкли жить на шаромыгу...

— Молоток-мужик! — похвалил незадачливого пассажира брат заведующего. —Кидай в арык их «тачку»! Жми до горы, пока «чахотка» не остановит! — И, перепрыгнув через арык, скрылся между домами.

Пьяный пассажир из другой машины, покачиваясь, поплелся следом...

— Сынок! Кефир-то у тебя свежий или вчерашний? — обратилась к продавцу только что вошедшая пожилая полная женщина.

— Самый свежий, тетя Катя! — вместо продавца ответил ей молодой человек, складывающий покупки в сетку. — Даже не сегодняшний, завтрашний! Смотрите, какое число на пробке выбито?

— Это ты, Игорек? Здравствуй, артист! И правда, завтрашнее число! Вот как нас на этом заводе охмуряют!

— Они не охмуряют, тетя Катя, — засмеялся Игорь, — просто живут на один день вперед. А почему вы меня артистом назвали? Вы тоже считаете, что каждый человек — немного артист в жизни?

— При чем это? — возразила женщина. — Я про каждого не знаю, про тебя спрашиваю... Тетка-то твоя когда уже у меня военную форму покойного дяди Пети попросила... «Игорьку, — говорит, — нужно, какую-то пьесу они готовят к празднику»... И ты, вроде, героя-командира в ней играешь...

Парень с недоумением посмотрел на женщину.

— Или вы, тетя Катя, или моя тетка что-то напутали... Скорей всего, она! Что-то с приветом за ней наблюдается...

Теперь пришла очередь удивляться тете Кате.

— Так, говоришь, не передавала она тебе дяди Пети форму? Давно ты ее не видел, тетку свою?

— Да уже больше месяца! У нее — свои дела, у нас —