Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв

где я его видела! Он фотограф! То ли возле театра работает, то ли на каком-то озере!

— Видите, как хорошо получается у нас с вами, милые женщины! — сказал полковник. — Но надо дело сегодня же довести до конца! Сможете не поспать одну ночь? Это очень важно! Нам нужна ваша помощь!

— Хоть целую неделю спать не будем! — решительно произнесла Феня. — А, Маша, ты как?

— Из-за меня же все это... — тихонько проговорила женщина. — Так что спрашивать? Все, что нужно, сделаю...

— Невструев? — спрашивал в трубку полковник: — Доброй ночи или утра, запутался вконец... Нужно срочно разыскать адрес директора комбината фотоуслуг. Да, да, поедем к нему в гости! Узнаешь — и сразу ко мне! Вместе поедем! Хорошо? Действуй!

...Директор фотокомбината — пожилой, с одутловатым лицом — не на шутку испугался, когда в квартиру вошли Хаджиханов с Невструевым. Спросонья никак не мог войти в курс дела...

И только, когда жена пришла на помощь нежданным гостям, растолковывая мужу, чего от него хотят, он повеселел и сам вызвался ехать вместе с ними к начальнику отдела кадров. Чтобы такая же картина не повторилась и на квартире кадровика, директор пошел к нему один, а Хаджиханов с Невструевым и женщинами остались поджидать внизу.

Полковник боялся, что дела на работников комбината могут оказаться не в порядке: это усложнило бы поиски «торговца драгоценностями». Однако начальник отдела кадров выложил перед ними стопки папок. На каждой отчетливо выведены фамилия, имя, отчество мастера и название фотоателье, где он работает.

По рассказу Фени, полковник уже представлял себе портрет человека, которого нужно было найти и взять этой же ночью, поэтому он сразу же откладывал в сторону папки с фотографиями молодых и круглолицых мастеров.

— Этот? — наконец протянул он Фене личное дело с наклеенной фотографией. Та бросила взгляд на фото, потом — на полковника.

— А как вы узнали, товарищ полковник? — с удивлением спросила она. — Вы уже встречались с ним?

— Значит, этот? — повторил полковник.

Феня яростно затрясла головой.

— Этот! Этот! Он у меня прямо перед глазами стоит со своей коробкой!

Полковник отложил папку в сторону, все остальные пододвинул начальнику отдела кадров.

— Большое спасибо вам, товарищи, — крепко пожал он руки директору фотокомбината, кадровику. — Тысячу раз извините, что потревожили вас! Бывают такие обстоятельства... От этого очень многое зависит! Большое спасибо вам! Вы даже не представляете, как вы нам помогли!

— Да что там? Какие могут быть разговоры? Раз нужно, значит, нужно...

— Сейчас мы вас и женщин развезем по домам. Еще успеете немного поспать.

— Ну и работа у вас! — вздохнул директор фотокомбината. — Я бы на ней и недели не выдержал...

— Ну, у вас тоже нелегко... — польстил ему полковник.

Фотограф, принесший драгоценности в парикмахерскую, долго не открывал дверь. И лишь после долгих расспросов, наконец, отбросил цепочку.

— Какая-то ошибка произошла... — спокойно пояснил он жене, полуодетой, растрепанной, с испугом глядящей то на мужа, то на работников милиции.

— Ошибки на этот раз нет никакой, — выразительно посмотрел на него Хаджиханов. — Просто мы пришли «купить», — подчеркнуто произнес он, — драгоценности... Колье, браслет-часики и еще кое-что, если понравится...

— Ах, вот зачем вы! — протянул хозяин. — Так бы и сказали сразу! Только вещи эти не мои! Мне дали продать их... Придется вам иметь дело с хозяином! Откуда у меня такие дорогие вещи? Дай бог зарабатывать столько, чтобы Розе, — показал он на жену, — было с чем идти в магазин...

— А нам о чем-нибудь вас можно спросить? — кротко осведомился полковник.

— Он еще у меня спрашивает! — хозяин склонил голову на плечо. — Ты слышишь, Роза? Он меня спрашивает — можно ли ему спросить? Как будто эти погоны на моих плечах, а не на его! Спрашивайте! Ради бога спрашивайте! Что имею я за душой, будете иметь вы!

— Я насчет хозяина хотел бы узнать, — поддержал игру фотографа Хаджиханов. — Где с ним можно встретиться, чтобы обо всем договориться?

— Вы спрашиваете меня — где? — горестно вздохнул хозяин. — Вы думаете, я знаю — где?

— Думаю — знаете, — уверенно ответил Хаджиханов. — И еще вот что... Я вам про Фому, а вы мне про Ерему, я вам про Ишмата, а вы мне про Ташмата — так не пойдет. Так нужный разговор не получится! Мы люди взрослые, прекрасно понимаем друг друга. Так зачем нам морочить друг другу головы? Зачем, скажите, когда рано или поздно взаимопонимание, — усмехнулся полковник, — наступит?

Хозяин снова тяжело вздохнул.

— Спрашивайте!

— Вопрос тот же: насчет «хозяина» драгоценностей.

— Если бы я знал... Если бы я знал, Роза, что буду иметь такие неприятности, то по-прежнему просил бы людей сделать радостное лицо перед фотоаппаратом, а не купить драгоценности! Вы знаете, товарищ полковник, за какую цену я должен продать эти вещи, к которым вы имеете интерес?

— Нас интересует не цена, а хозяин! — оборвал его полковник.

— Если бы я знал, где живет хозяин, мы бы уже были возле него!

— Хорошо! — сказал полковник. — Что еще он поручил вам продать?

— Разве он может мне поручить? Разве он мой начальник? Он может меня только попросить! Или я соглашусь, или нет!

— Что еще есть у вас из драгоценностей?

— Как перед богом! — клятвенно поднял фотограф руку. — Больше ничего нет! Света белого не видеть, если что есть!

— Вы предлагаете искать самим? — спросил Хаджиханов. — Начинать обыск?

— Ты слышишь, Роза? — обратился хозяин к жене, которая продолжала хранить молчание, не замечая сползшей с плеч шали. — Ты слышишь, до чего мы дожили? У нас будут делать обыск! Не имея на то никакого ордера!

— Запаслись, запаслись! — успокоил его полковник. — Так что, можно приступать?

— Сделайте одолжение! — развел руками фотограф.

— Хорошо! Поверим вам... пока сейчас поедем вместе с вами, а чтобы вашей жене не было страшно, здесь останутся наши товарищи. Товарищ старший лейтенант, — обратился Хаджиханов к Невструеву, — распорядитесь, пожалуйста!

— Есть, товарищ полковник! — четко ответил Невструев.

Сопровождаемые приглушенными причитаниями жены, полковник с фотографом вышли из дома.

Пока фотограф возился с запорами и сигнализацией в ателье, Хаджиханов невозмутимо стоял