Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Галина Дмитриевна! — позвал Харченко молодую хозяйку квартиры. — Пожалуйте сюда!
Галя вошла и остановилась в дверях.
— Кто еще в квартире? Где прячутся?
— Больше никого нет... А кого вы ищете?
— Никого нет? — переспросил сердито Харченко. — А это чьи окурки?
— Наши... — еле слышно отвечала Галя. — Мои... И Люды...
— На ваших окурках — помада. А вот эти, без следов краски, чьи?
— Не знаю...
— Зато я знаю! — жестко бросил Харченко и откинул плюшевый занавес на окне. На подоконнике, прижавшись к проему, стоял мужчина, готовый спрыгнуть вниз, на улицу. Майор схватил его за руку. — Не рекомендую без парашюта! Все-таки третий этаж... И внизу нас не меньше, чем здесь...
Рывком сдернул его на пол, что-то белое упало с легким стуком между ним и Харченко и покатилось под стол.
— Поднимите свое украшение! — приказал Харченко. — И на стол его положите, на стол!
— Только не бейте меня! — хрипло попросил преступник. — Не бейте... У меня ребра поломаны... раньше... — Голос его дрожал так, что трудно было разобрать слова, но Харченко все же услышал их.
— Хорош жених? — спросил он. — А, Галина Дмитриевна? Таким вы его еще не видели? Спешите насмотреться! Каков красавец мужчина? Немножко лихорадка бьет, да это ничего...
— Нет! Нет! — в истерике билась Галя. — Нет! Нет! Нет! — Все другие слова, которых еще несколько минут назад так много у нее было, куда-то исчезли.
— Товарищ старший лейтенант! — обратился к Невструеву сержант из группы захвата. — Выводить бандитов? Сажать по машинам?
— Одну минутку... — ответил Невструев, вертя в руках мужскую туфлю. — Сорок третий размер... Чья это обувь? — подошел к Кочневой-Мартовой.
— Мужа сестры, — не глядя, ответила та.
— Значит, «Волк» пользовался его обувью, — помедлил Невструев, — когда убивал, топил своего спасителя Ибадуллина?
— Я ничего не знаю! Ничего не знаю! Меня не было там! — вдруг пронзительно закричала женщина. — Алик не убивал его! Он защищался от татарина!
— Следствие покажет, кто и как защищался, — отрезал Невструев и слегка пощелкал ногтем по стоявшей на столе чашке. — В сервизе сестры на один предмет стало меньше? Осколки вот такой чашки обнаружены на берегу реки... Это не вы ее туда занесли?
— Я ненавижу! Ненавижу вас! — сорвалась на крик Кочнева-Мартова. — Ничего не скажу! Сло́ва не услышите!
— У нас и у горожан больше оснований ненавидеть вас и вашу мерзкую преступную шайку! Но мы не говорим об этом. А насчет того, что слова больше не скажете... Завтра отречетесь от этого заявления! Видали и слышали мы многое и знаем, что сразу начнете топить друг друга на следствии, чтоб только самому наказание поменьше схватить... Как Ибадуллина утопили в речке? Почему решили избавиться от него? Он же вместе с вами вытащил из колонии Абрамяна с Караевым?
— Он пьяный очень нехорош... Мог выдать всех нас. Грозился даже... — пробормотала Кочнева-Мартова.
— Поэтому решили опередить своего «спасителя»? — с презрением усмехнулся Невструев. — А вот, кстати, и клятва ваша насчет полного молчания... И мой совет вам, — шагнул к ней ближе старший лейтенант, — говорить на следствии одну правду. Слишком большой груз преступлений вы взвалили на себя, гражданка Кочнева-Мартова. Сержант! — позвал Невструев. — Возьмете с собой еще человека и останетесь здесь до утра... Ни к чему не прикасаться...
— Да что вы, товарищ старший лейтенант? — покраснел от обиды сержант. — Да разве мы...
— Вы меня не так поняли, сержант! — поспешил успокоить его Невструев. — Меньше ходьбы по дому, чтобы не путать карты при обыске, при дальнейшей работе оперативников и следователей. Эта тайная явка, наверное, многое еще расскажет... А вы, Кочнева-Мартова, дайте адрес вашей сестры. Когда мы уйдем отсюда, дом не может оставаться без надзора...
— Ее адрес под настольной лампой... — безразличным голосом ответила та.
...Машину он остановил за углом, не доезжая до маленькой фотомастерской, громко именуемой на вывеске «Фотоателье», и дальше пошел пешком. Шел с видом человека, которого впереди ожидает самое обыденное дело.
Створчатые двери были открыты, и ближняя половинка, как и условливались, привязана к стене красным лоскутом. Значит, все в порядке... И пошел заметно быстрее.
Фотограф сидел у окна, и это окончательно успокоило.
— Ну, что, старик? Все в порядке? Толкнул, что тебе передавали? — не поздоровавшись, начал вошедший.
Фотограф сокрушенно вздохнул, покачивая седой головой. Непричесанные волосы торчали пучками.
— Если это можно назвать порядком, то все в порядке... Я толкнул или меня толкнули? Пусть лучше они вам все объяснят! — показал он на маленькую клетушку, где обычно заряжал кассеты. Вошедший быстро повернулся и увидел двоих в обычных серых костюмах...
— Что они могут объяснить в наших делах? — только на долю минуты смешался вошедший. — Ладно, старина, я зайду тогда в другой раз! — весело сказал он и даже похлопал фотографа по плечу. — Будь здоров, старик, и не кашляй! Чао!
— Ну, зачем же так торопиться? — подошел к пришедшему один из обладателей серого костюма. — Мы искали знакомства с вами. Вернее, встречи на почве общих дел. И вы вдруг так спешно ретируетесь! Будем знакомы — полковник Хаджиханов!
— О! Товарищ полковник! Много слышал о вас! — заулыбался гость, протягивая руку.
— Вот за руку здороваться не будем, — возразил полковник. — Негигиенично... А насчет наручников как? Надевать или будете вести себя спокойно?
— Каких наручников? Вы меня с кем-то путаете, товарищ полковник...
— Называйте меня лучше «гражданин полковник», — строго сказал Хаджиханов. — В такой ситуации быть вашим товарищем — честь сомнительная...
— В чем дело? Это безобразие! — попытался возмутиться пришедший. — Я буду жаловаться!
— Младший лейтенант Ходжаев! — приказал полковник. — Ведите арестованного к машине! И вы тоже поднимайтесь! — махнул он рукой фотографу.
— А как же мое хозяйство? Или вы возместите убытки, если что пропадет?
— Зачем пропадет? — сказал полковник. — Уже сегодня здесь будет работать другой человек. Настоящий фотограф, а не торговец драгоценностями, добытыми в бандитских налетах! Надеюсь, теперь и у вас лишних вопросов не будет, Машраб Турсунович... Так сказать, ответственный работник общепита... Борец за полную закладку продуктов в котлы столовой!
Турсунов пытался улыбаться.