Публичное одиночество - Никита Михалков

Я применил в этом фильме тот метод, что испробовал в картине «12». У меня есть мастер-план, две камеры, хорошо организованные, но три камеры я посылаю внутрь кадра. Вглубь! И ребята, в военную форму одетые, там внутри снимают, что происходит. Идет массовка: восемьсот человек в атаку под дождем, кто-то упал, кто-то ругается, все детали снимают.

Показать кровь, насилие легко, этим никого не удивишь и не испугаешь, а нужен художественный подход. (I, 132)

(2010)

Интервьюер: Функция советского военного кино в Европе была особая, недаром единственную российскую «Золотую пальмовую ветвь» взял фильм «Летят журавли», а Берлинского «Золотого медведя» – «Восхождение». Что сегодня наше военное кино может сказать миру?

Не знаю.

То, что я хочу сказать, должно быть на экране. Словами не сформулировать. Это должно волновать…

История девочки, которую заставляют отказаться от отца, а она не хочет. История человека, которого опустили ниже плинтуса, и он не уходит из штрафбата – он был так высоко, что ему лучше быть в самом низу, чем посередине. Если это не будет волновать, то, что бы я ни сказал, будет «бла-бла-бла…».

У меня и желания нет формулировать. Если это не ощущается – значит, фильм просто творческая неудача. Напрасно потраченные деньги.

(2010)

Интервьюер: В вашей картине «Утомленные солнцем – 2» так много новых, зорко подмеченных деталей. А ведь кино о войне снимается много лет, фильмотека огромна. Как и где Вы находили эти факты?

Мы же материал три года начитывали!

Письма солдат домой. А что в них? «Брали высотку. И вот мы туда попали и закрепились… Идет дождь… Удалось снять с убитого немца хорошие сапоги. Кажется, как раз мой размер…»

Находили редкие малоизвестные документы. Скажем, записки одного бывалого солдата.

Там удивительные вещи: как определить расстояние до предмета, надвинув на глаза каску, как определить расстояние до высоты с помощью выставленного пальца и той же самой каски. Или, допустим, как бежать в атаку и как падать под огнем вражеского пулемета. Нужно упасть и отползти в сторону, не по направлению бега. Отполз метров на пять-шесть в сторону, встал, опять пробежал шагов десять и снова упал. И так дальше, все ближе к врагу. Бывалый солдат рассчитывал скорострельность пулемета MG-42 и в зависимости от этого прикидывал, сколько секунд, сколько шагов можно пробежать, чтобы потом опять затаиться. Такие вот солдатские мудрости. Или как по идущему льду переходить с шестом. Нужно поймать «правильный лед». Это если, конечно, есть возможность ждать его. Много всего подобного мы нашли. Искали такие детали, факты, знания, которых нет в официальных книгах, воспоминаниях.

В гигантском количестве материала находили невероятные вещи.

Представьте, немцы ушли, но не смогли забрать с собой пушки. Вынули замки, прицелы и решили, что все: оружие негодно. Но они же не знали, на что способен кривой русский ум, поэтому были потрясены, когда их начали накрывать снаряды.

Что же делали наши?

Целились через дуло, пытались рассчитать траекторию – и рассчитывали. А чтобы выстрелить, били кувалдой. Ну, первому кисти рук оторвало. Поэтому сделали кувалду на длинной ручке. А поскольку плечо рычага увеличилось, пришлось держать ее вдвоем. Но пушки стреляли! И немцам не могло прийти в голову, что так будет.

Но все же мы не снимали строго документальный фильм. Поэтому слоганом здесь можно было бы взять начальные титры из фильма «12»: «Не следует искать здесь правду быта, попытайтесь ощутить истину бытия». (II, 67)

Детское кино

(2012)

Вопрос: Почему Вы не снимаете кино для детей?

Это слишком трудно. (I, 160)

Документальное кино

(2005)

Ценность документального кино в том, что оно вынуждено исследовать человека, в то время как художественное кино все чаще об этом забывает… (XIII, 2)

Западное кино

(1986)

Интервьюер: Почему так мало показывают у нас западных фильмов»?

Если открыть дорогу в страну западному кино – это будет катастрофа! Массовая культура Запада, простите за прописную истину, подтачивает нравственные корни человечества.

Порнография, насилие, террор, натравливание одних народов на другие, представление своих идейных противников чудовищами и кровожадными маньяками – все это западный и прежде всего американский кинематограф.

От этого мы должны быть ограждены.

С другой стороны, я считаю, что есть только две настоящие державы – СССР и США. Речь, конечно, уже не о «Рэмбо» и прочих пропагандистских проделках, а о настоящем кино.

И мы, и американцы делаем очень много фильмов. И они, и мы делаем лучшие фильмы, какие только существуют в кинематографе. По большому счету – мы и они делаем таких картин семь – десять в год. Не больше!.. Если иметь в виду высший международный уровень.

И вот такие картины мы должны видеть! (II, 12)

Историческое кино

(2003)

Интервьюер: А в каком кино сейчас вообще нуждается Россия?

В историческом. Это масштаб, умноженный на авторитет. И это не просто мои домыслы, я сужу по «Сибирскому цирюльнику».

Меня потрясло, что шестнадцати– и семнадцатилетние ребята смотрели мой фильм по восемь раз. Связано это с моим именем? Нет. На Михалкова идут те, кто помнит мои ранние фильмы и актерские работы.

Это связано с тем, что молодые люди увидели на экране некий масштаб, отчасти сравнимый с американскими блокбастерами, и с другой стороны, фильм рассказывает о людях, которые говорят на их языке, которые испытывают те же проблемы, что и они, которые любят, ревнуют, совершают поступки. (I, 95)

(2003)

Если наш кинематограф будет основываться на истории, на традиции, на том, на чем выросли многие поколения людей и стоит великая русская культура, дела, я думаю, пойдут на лад.

Проблема нашей режиссуры, к сожалению, заключается в отсутствии высокой культуры у представителей этой профессии. Сейчас режиссеры имеют доступ к любому кинематографу, Интернету, к любой информации. Но клиповое мышление не позволяет им потратить время на то, чтобы полноценно этим воспользоваться. В Интернете можно узнать про Анну Каренину, что эта женщина, которая была замужем, изменила мужу с молодым, он ее бросил, и она бросилась под поезд. Вот и вся история…

То есть мы можем узнать, что произошло, но не узнаем почему. А вот почему это произошло? На этот вопрос и уходит больше всего времени. (I, 97)