Легенды и мифы Невского проспекта - Наум Александрович Синдаловский

Надо сказать, судьба памятников в Петербурге складывалась непросто. По сложившейся традиции в столице империи можно было устанавливать памятники исключительно царским особам, великим князьям и полководцам. Деятелям же культуры и искусства памятники ставились в городах их рождения. Так, например, первый памятник Пушкину был установлен в Москве. Исключений практически не было. Дело доходило до того, что при решении вопроса о месте установки того или иного памятника, заслуживающего места в столице, приходилось идти на всяческие ухищрения.

В 1844 году умер Иван Андреевич Крылов. Баснописец и драматург впервые приехал в Петербург из Твери. Служил чиновником в Казенной палате и Горной экспедиции. Затем надолго оставил службу и занялся литературным трудом. Издавал журналы «Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий». Писал пьесы, которые одно время не сходили с подмостков петербургских театров. Но прославился своими баснями, за что в народе заслужил прозвища «Соловей» и «Российский Эзоп». В основном это были, конечно, вольные переводы из Эзопа и Лафонтена. Но все они были откликами на конкретные события в России и потому отличались исключительной актуальностью. Любимец петербургских литературных салонов и друг всех литераторов, тучный и незлобивый Крылов сам был предметом бесконечных шуток ядовитой столичной молодежи. Вот только некоторые.

Памятник А.И. Крылову в Летнем саду

Раз Крылов шел по Невскому проспекту, что было редкостью, и встретил императора Николая I, который, увидев его издали, закричал: «Ба, ба, ба, Иван Андреевич, что за чудеса? – встречаю тебя на Невском. Куда идешь? Что же это, Крылов, мы так давно с тобой не виделись?» – «Я и сам, государь, так же думаю: кажется, живем довольно близко, а не видимся».

Несколько молодых повес, прогуливаясь однажды в Летнем саду, встретились со знаменитым Крыловым, и один из них, смеясь, сказал: «Вот идет на нас туча». – «Да, – возразил баснописец, проходя мимо них, – поэтому и лягушки расквакались».

После долгой и мучительной болезни – на ноге было рожистое воспаление, которое мешало ему ходить, – Крылов с трудом вышел на прогулку по Невскому проспекту. А в это время мимо в карете проезжал его знакомый и, не останавливаясь, прокричал: «А что, рожа прошла?» – «Проехала», – вслед ему сказал Крылов.

Высочайшая оценка творчества Крылова была вынесена ему еще современниками. Сохранился исторический анекдот о похоронах великого баснописца. Кукольник шел за гробом Крылова. К нему подошел прилично одетый господин с орденом. «Позвольте узнать, кого хоронят?» – «Министра народного просвещения», – ответил Кукольник. «Как? Возможно ли? Разве граф Уваров скончался?» – «Это не Уваров, а Иван Андреевич Крылов». Господин посмотрел на Кукольника и заметил ему: «Крылов был баснописец, а Уваров – министр». – «Это их просто смешивают: настоящим министром народного просвещения был Крылов, а Уваров писал басни в своих отчетах», – ответил Кукольник.

Таким он и остался в петербургском городском фольклоре – «министром народного просвещения», мудрым умным «дедушкой Крыловым», к известной лености, некоторой неопрятности, неумеренному аппетиту и сонливости которого друзья относились со снисходительной терпимостью.

Умер Крылов от воспаления легких. Однако образ его – лентяя, неряхи и обжоры, который, надо сказать, старательно поддерживал он сам, – породил легенду о том, что умер баснописец от переедания. «Каши протертой с рябчиками объелся давеча», – будто бы сказал он уже на смертном одре.

В 1855 году по модели П.К. Клодта был отлит памятник великому баснописцу. Споры о месте его установки долгое время занимали весь литературный и художественный Петербург. Памятник предполагали установить в сквере перед зданием Публичной библиотеки, где долгое время служил Иван Андреевич; на Васильевском острове у здания Университета, почетным членом которого он был с 1829 года; на могиле в Некрополе мастеров искусств, где в 1844 году он был похоронен. Выбор, однако, пал на Летний сад. Можно предположить, что это был единственный вариант, при котором памятник баснописцу мог вообще появиться в столице.

В 1953 году, во время празднования 250-летия Ленинграда, в центре сквера, разбитого на площади Восстания, был установлен закладной камень с текстом: «Здесь будет сооружен памятник В.И. Ленину». Будто бы был даже объявлен конкурс, на котором победил проект Аникушина. Но, подобно затруднениям с проектом памятника Пушкину на Стрелке Васильевского острова, власти не могли определить, как установить памятник вождю революции: как ни поставишь, все он к чему-то обращен или боком, или задом. То к Невскому проспекту, где гуляют толпы туристов, то к Московскому вокзалу, откуда могут появиться не только советские граждане, но и иностранцы. Время шло, а окончательное решение так и не приходило в головы партийных чиновников. Спасло появление приказа из Москвы об установке в городе-герое Ленинграде монумента в рамках программы подготовки празднования двадцатилетия Победы в Великой Отечественной войне. Вопрос о памятнике Ленину на площади Восстания был снят. Все облегченно вздохнули: обелиск будет одинаково смотреться со всех сторон.

4

Невский проспект традиционно всегда делился на две части. Как по исторически сложившемуся топонимическому принципу, о чем мы говорили выше, так и по социальному. Размеры этих частей не тождественны. Топонимический принцип делит его на часть, протянувшуюся от Адмиралтейства до Лиговского проспекта, и часть от Лиговского проспекта до Александро-Невской лавры. Социальный же принцип делит его на аристократический Невский – от Адмиралтейства до Фонтанки, и на провинциальный зафонтанный Невский. Внутренне это определялось социальным положением его обитателей, внешне – архитектурным характером застройки. Особняки и дворцы знати, богатые банковские и торговые учреждения, рестораны и театры, окруженные садами и скверами, за Фонтанкой уступали место сначала деревянной застройке частных домиков среди огородов и хозяйственных построек, а затем ординарным зданиям доходных домов.

Сегодня мало кто знает, что в XVIII веке градостроители пытались приблизить социальный статус зафонтанной части Невского проспекта к его аристократической части. Так, первоначально Таврический дворец для князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, задуманный императрицей Екатериной Великой как дань признания блестящего полководческого и административного таланта одного из выдающихся деятелей ее царствования, предполагалось построить на Невском проспекте, на территории Итальянского сада, простиравшегося параллельно проспекту от Фонтанки до Лиговского канала.

Остановка конки у Николаевского вокзала. Фото, XX в.

Однако выбор пал на Шпалерную улицу, где в 1782–1790 годах и возвели дворец, который строился по проекту архитектора И.Е. Старова в духе дворянских загородных дворцовых усадеб в стиле строгого классицизма. Это один из ранних памятников этого стиля – монументальный, торжественный и простой одновременно. В XVIII веке Таврический дворец за его удивительную строгость называли