Пост-оптимальный социум. На пути к интеллектуальной революции - Аркадий Юрьевич Недель

населения, во многом благодаря природным ресурсам страны и до какого-то момента удачному экономическому менеджменту, должна была как минимум оставаться не только в своем status quo, но и обеспечивать желающим, в первую очередь из числа молодежи, пусть сложный, но тем не менее выход на более высокий уровень. Это как в старой компьютерной игре Doom: если ты прошел начальный этаж и победил всех монстров, ты имеешь право подняться на этаж выше.

Помимо этого, Казахстан, пользуясь выражением американского антрополога Роберта Карниеро, является страной с «очерченной средой» (environmentally circumscribed)[105], где выставленные самой природной средой границы, будь это моря, пустыня, горы или все сразу, задает достаточную прочность и стабильность государства, в этих условиях возникшего. И это случай назарбаевского Казахстана: власть не стремилась к краткосрочным проектам, чтобы как можно скорее получить прибыль, которой завтра может не быть. Напротив, Назарбаев вкладывал большие деньги в урбанистику и другие национальные проекты, привлекал иностранные инвестиции, примерно 50 % которых приходится на страны Евросоюза, 20 % – на США, 8 % – на Китай (по данным Евразийского банка развития, китайские инвестиции в Казахстан превышают инвестиции в Россию в десять раз). Высшее образование ориентировано на западные стандарты, и пока цены на нефть держались на высоте, довольно бодро шло увеличение доли в экономике малого и среднего бизнеса.

Так или иначе, пока власть удерживала доходы населения от падения в отрицательную величину, не заставляла людей работать исключительно для выживания, система работала. Однако последние два года оказались поворотными – в худшую сторону, доходы населения стали падать. Даже официальные цифры инфляции рисуют невеселую картину: в 2020-ом она составила 7,5 %, а в 2021-м уже 8,9 %. Продовольственная инфляция оказалась еще выше – 11,3 % в 2020-м и 10,9 % в 2021-м году. Люди начали брать кредиты, которые по сравнению с доковидным временем увеличились на 12,3 %. С 2018 года до середины 2021-го Казахстан накрывают акции протестов, за этот период их проходит более тысячи трехсот[106], и Алматы становится центром или, как говорил Ленин, самым революционным городом в мире.

Но как это часто бывает, революционность населения не вырастает в революцию, и все остается на уровне волнений, грабежа магазинов и уличных стычек, потому что для революции необходим фатальный раскол внутри элит – такой, когда захват всей полноты власти и связанные с этим риски в государстве оказывается более приоритетным вариантом, чем любой договор с конкурентами. Такой раскол может происходить, например, как внутри правящей группы – случай позднего (перестроечного) СССР, так и между различными элитными группами, борющимися за власть – случай России до и сразу после Февральской революции 1917 года.

В Казахстане – несмотря на заверения Елбасы, что он уже пенсионер, аксакал на заслуженном отдыхе, и во власти все хорошо[107] – по всей видимости имеет место серьезный внутриэлитный раскол, который только предстоит преодолеть. Самое неприятное и опасное в этой ситуации, когда победившая группа во власти использует те же методы, которыми пользовалась группа проигравших, пришедшая некогда к управлению страной, и таким образом, когда новая власть превращается в политический палимпсест. То есть, если она начинает аппроприироватъ материальные достижения и богатства предшественников для их нивелировки и легитимации самой себя.

С экономической точки зрения, немалый риск в такой игре заключается в том, что могут возникнуть две параллельные реальности, дистанция между которыми со временем будет только увеличиваться: одни – те, чья принадлежность к власти подтверждена; они узурпируют не только ресурс настоящего, но и будущее, в том числе и для того, чтобы заблокировать к нему доступ проигравшей элитной группы – вторые, это все остальные, чье будущее, вернее, его отсутствие, оказывается предрешенным.

Прощание с мифом

Когда протестующие кричали Назарбаеву: шал кет! – «старик, уходи!»[108] и сбрасывали его памятники, как это происходило у нас в 1991-м или в США в 2020-м, – это не то же самое, когда французы требовали отставки Макрона. В случае Казахстана речь, понятно, идет не о смене конкретного правителя, а об отстранении от власти целого жуза. Токаев это прекрасно понимает, и поэтому перед ним стоит нетривиальная задача: отстранить от власти людей Елбасы, на которых он не может опираться, и решить что делать с самим руководителем нации. До тех пор, пока новый президент будет ассоциироваться со своим политическим отцом, в Казахстане останется режим двоевластия или модель «матрешечной власти», когда действующий президент как бы вложен в поле более сильного и влиятельного первого президента.

Что делать с Елбасы? – задача даже не столько политическая, так как у Токаева есть формальные полномочия, которыми он уже воспользовался, изолировать Назарбаева от управления государством (его отстранение от должности председателя Совета безопасности), сколько антропологическая. Нурсултан Назарбаев был не только первым лидером постсоветского Казахстана, который плохо или хорошо создал его экономику и задал основные политические векторы, он – культурный герой, который, как во многих мифологических сюжетах, отчасти принадлежит времени оно[109]. Время оно для молодого поколения современного Казахстана – это развал советской империи, лихие девяностые и становление новой государственности, и как положено всякому мифологическому культурному герою, Назарбаев оказался связным между двумя мирами или временами – мира до истории, времени хаоса, безудержных страстей и дикой инфляции – и исторического времени, в которым этнос живет сегодня.

Статус «культурного героя» Елбасы конструировался долго, и тот же Токаев принимал в этом самое активное участие. В своей книге «Свет и тень. Очерки казахстанского политика» он многократно возвращается к теме того, «какие усилия предпринимались президентом Нурсултаном Назарбаевым для укрепления международных позиций Казахстана»[110] и как хорошо к нему относились в качестве руководителя мировые политики, начиная с президента США Дж. Буша-младшего и Кондолизы Райс – которые рукоплескали ему после закрытия Семипалатинского ядерного полигона[111], – заканчивая Вл. Путиным, В. Ющенко и М. Саакашвили. О последнем Токаев рассказывает такую историю: на инаугурации Назарбаева в 2006 году Саакашвили выступил с лирической речью, в которой поведал о своей бабушке, давней поклоннице Нурсултана Абишевича. С юности бабушка прививала Саакашвили настоящее благоговение перед лидером Казахстана и завещала во всем равняться на него. Приехав в страну в качестве президента Грузии, «Миша с благодарностью отозвался о нынешней помощи Казахстана грузинской экономике, сказав, что в этом видится преемственность времен: от царя Давида до Нурсултана Назарбаева – основателя современного казахского государства»[112]. Саакашвили – наследник царя Давида, Назарбаев – батыр (батыр козсгз), герой, человек не знающий страха.

Если же обратиться к казахской культуре, что в данном случае вполне