Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт

Не только Валленберг стал терять веру. От новостей о том, что охранная деятельность прекращается, Элемер Милко пришел в такое отчаяние, что через несколько часов после заявления Валленберга сделал себе и всей своей семье инъекцию морфия, пытаясь совершить коллективное самоубийство. Но доза оказалась слишком слабой, все остались живы. Однако три дня спустя Милко умер от сердечного приступа – вероятно, это был результат попытки самоубийства.

Восстанавление охранного статуса

По плану, 5 января эвакуация в Большое гетто должна была продолжаться: выдворению подлежали жители домов по нечетной стороне улицы Пожоньи. Однако приказ был отменен. Это решение стало результатом действий Валленберга и бизнесмена Петера Цюрхера, которому Карл Лутц поручил дела по швейцарским подзащитным, поскольку сам Лутц не мог покинуть Буду. Активную роль, как и много раз до того, сыграл Валленберг, лично посетивший Эрнё Вайну и Имре Нидоши, одного из лидеров нилашистов.

В результате переговоров он сумел добиться отсрочки эвакуации сначала на 24, а потом на 48 часов как для шведских, так и для швейцарских подзащитных. Во время встречи с Вайной 5 января было достигнуто соглашение, что госпиталь на улице Татра можно будет оставить в Международном гетто, что те 3700 владельцев охранных паспортов, которых еще не забрали, тоже останутся на своих местах, что власти не вправе мешать поставкам продовольствия в это гетто и что право экстерриториальности отныне будет соблюдаться лучше, чем ранее.

Переговорами с Вайной Валленберг добился того, что статус охранной деятельности в принципе был восстановлен. Валленберг, в свою очередь, пообещал, что миссия проведет инвентаризацию своих продовольственных запасов и в ближайшие три дня доставит продукты, ненужные для снабжения гетто, в полицию. То, что миссии разрешили самой заняться инвентаризацией запасов, было успехом. Альтернативой была принудительная инвентаризация. В обмен на продовольствие шведские подзащитные получили право по-прежнему жить в Международном гетто. Это был искусный вариант формулы “кровь за товары”.

Переселение в Большое гетто прекратилось, но переговоры не означали победу, только передышку. Вайна не был сведущ в еврейском вопросе и находился под сильным влиянием Эриха Чики, секретаря МИДа и рьяного нилашиста. Нилашисты оставались непреклонными в своем убеждении, что еврейский вопрос должен иметь “радикальное решение”. Седьмого января Валленберг снова посетил Вайну, теперь вместе с Перлаской и Цюрхером. “Мы договорились, что я первым зайду к Вайне”, – рассказывал Перласка:

После более чем двухчасового разговора, во время которого я, в частности, угрожал репрессиями с испанской стороны, он согласился на то, что испанские подзащитные могут оставаться там, где они есть. Я был абсолютно без сил, когда выходил от него. Я сообщил о достигнутых результатах Валленбергу и Цюрхеру, после чего они зашли к нему и добились права своих подзащитных остаться в международном квартале. Однако никто не представлял интересы португальских и папских подзащитных, так что их забрали в Большое гетто.

Примерно в это время Даниэльсон передал Валленбергу, что получил анонимное предупреждение: тот “подвергается очень большой опасности, если не прекратит свою деятельность”. Валленберг передал в ответ, что получил множество предупреждений такого же содержания и не в состоянии обращать на них внимание. Одно из предупреждений передал Харальд Феллер, который от своего источника в МИДе узнал, что Эрих Чики собирается пригласить Валленберга в министерство, чтобы там, в кабинете, его застрелили. Другое предупреждение пришло от некоего Александра Могана. В начале января Моган появился в шведской миссии и показал Хегедюшу полученный им приказ убить его и Рауля. Он должен был сделать это из советского пистолета и таким образом, чтобы отвести подозрения от венгерских властей. Моган слышал о планах Рауля по восстановлению Венгрии после войны и пришел его предупредить. Он объяснил, что ничего для себя не хочет, но делает это потому, что и другие, возможно, получили такой же приказ, так что Раулю все равно грозит опасность, несмотря на то что он, Моган, отказался выполнить задание.

Хотя Валленберг и сказал, что не будет обращать внимание на угрозы в свой адрес, при встрече с Перлаской в подвале Ратуши он спросил, нельзя ли ему перебраться в испанскую миссию. За ним охотятся, объяснил он. “Я немедленно удовлетворил его пожелание”, – вспоминал Перласка. Валленберг сказал, что придет во второй половине дня, как только заберет свои вещи, но так и не появился.

Нападения на дома миссии

Тем временем нарушения экстерриториальности продолжались. На рассвете 8 января было совершено нападение на охраняемый Швецией дом по улице Йокаи, 1. Здесь находилась канцелярия миссии и жили многие сотрудники с семьями, зачастую люди состоятельные. Дом охраняло пятеро полевых жандармов под командованием младшего лейтенанта, но вечером 7 января их не было на посту. Консьерж, сторонник Скрещенных стрел и доносчик, впустил нилашистов. Двадцать человек сумели спрятаться, но 266 увели в занятый нилашистами дом на улице Варошхаз, где жестоко избили и ограбили. Некоторых продержали шесть дней и лишь потом выпустили. Одним из них был Мартон Гостоньи, который позднее описал произошедшее:

Ценные вещи у нас отняли еще в коридоре, избивая прикладами и кулаками. Нас поместили в квартире на четвертом этаже… и мы были там прижаты вплотную друг к другу, словно сельди в бочке, в двух комнатах примерно 5 × 5 м. […] Каждые пять минут среди этих впритык стоявших людей появлялся какой-нибудь нилашист или солдат в эсэсовской форме и наводил на всех ужас, стреляя в воздух или угрожая немедленной казнью, если во время предстоящего тщательного личного обыска будут найдены какие-нибудь утаенные ценности. […] Девушек награждали пощечинами, мужчин били по лицу, ружейные приклады взвивались над головами, грубыми сапогами они били нас в живот на глазах у остальных членов семьи.

Стариков, а также матерей с детьми – человек 80 – увели в Большое гетто. Работоспособных потащили рыть траншеи, убирать завалы на улицах или рубить дрова. Около 180 человек расстреляли на набережной Дуная и на улице. Два человека покончили с собой, выбросившись из окна.

Когда Гостоньи, отпущенный 13 января, отправился в Hazai Bank, чтобы рассказать о случившемся, Валленберга там не оказалось, и никто не знал, где он.