Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

Жить в России, Россией и для России - это уже национальность, выражающая суть вечной экзистенциальной триады русского существования в мире. А посему всякое существование в России, Россией и для России независимо от своей национальной специфики превращается из просто существования в глубоко национальное. Его стержень - русскость. И это закономерно: нельзя быть Россией и по сути своей не быть русским.

Это естественное соотношение, а потому всякое иное соотношение между русскостью и Россией чревато кризисом идентичности, который всякий раз имеет место там и постольку, где и поскольку России навязывают самоопределение в истории вне русских национальных основ, а русским вне России. Вот почему, чем больше я отношусь к России как к России, тем больше мое отношение к ней становится русским, а я - русским. Моя цивилизационная идентичность, чем больше перерастает в национальную, тем больше становится аутентичнее своей русско-российской цивилизационной сущности. В этом единстве суть логики достижения идентичности в истории - цивилизационной и национальной. Они не противостоят друг другу, так как едины суть.

Таким образом, всякое национальное отношение к России тяготеет к русскому. И это никого не должно настораживать, потому что это просто закономерно, потому что всякое иное отношение к ней является источником кризиса идентичности в России, а значит, и самой России. Всякое иное отношение к России становится источником цивилизационного раскола России на национальную и вненациональную Россию и в итоге национального раскола самой русской нации. И это уже больше, чем исторически парадоксально, исторически это просто противоестественно, если даже не хуже того - преступно. Для убедительности сравним национальный раскол общества с классовым.

Классовое деление общества есть социально-экономическое деление внутри любой нации. Обусловленное разным отношением разных слоев общества к экономическим и политическим классообразующим основаниям - собственности и власти, оно исторически естественно, так же как и деление человечества на этнокультурные общности, прежде всего нации, которое корнями уходит в кровнородственное единство родовой общины и исторически вырастает из него. Этнокультурная общность сложилась задолго до классового раскола общества, как форма его социально-экономического, культурного и духовного единства. Поэтому, если классовое деление есть то, что объективно раскалывает общество, то национальное, напротив, есть то, что, несмотря на это, объективно объединяет его на базе таких фундаментальных факторов общности людей, как общность экономической жизни, территории, языка, истории и исторической судьбы, культуры, духовности, национального сознания и самосознания, особенностей национальной психологии. И классовый раскол общества, и его национальное единство - объективный факт истории, они естественноисторические феномены, в отличие от раскола нации на национальную и вненациональную части. Такой раскол с позиции любой логики истории - исторически противоестественный феномен.

Действительно, ведь речь должна идти о том, что часть нации находится в оппозиции к другой и как раз по всем тем признакам, которые объединяют в нацию и благодаря которым она есть нация. Часть нации должна находиться в оппозиции к своему языку, истории, культуре, духовности. Она не идентифицирует себя в своем сознании и самосознании со всей остальной частью нации, находится в оппозиции к ее территориальному единству, общности ее экономической жизни и интересов, в частности, готова продать и предать ее экономические интересы. Более абсурдную ситуацию просто трудно представить. Но именно с таким расколом в тех или иных его исторических формах имели дело русская нация и Россия на протяжении всего XX столетия. В начале века классовый раскол общества был превращен в национальный. На его основе вненациональная часть России стала противопоставлять себя национальной с классовых позиций пролетариата, с позиций пролетарского интернационализма.

В конце века ситуация не намного изменилась к лучшему вненациональная Россия начала противопоставлять себя национальной с позиций всего человечества, с позиций не классовых, а общечеловеческих ценностей. Но и в том и в другом случае единство нации раскалывается с вненациональных позиций; и в том и в другом случае Россия раскалывается на национальную и вненациональную; и в том и в другом случае это становится источником колоссальной исторической дестабилизации России, потери ею своих национальных приоритетов и ориентиров в истории в основных сферах жизнедеятельности общества и человека; и в том и в другом случае России навязывается цивилизационный переворот, который создает ситуацию цивилизационного хаоса, сопровождаемого разрушением национальной иерархии ценностей и духовной дезориентацией; и в том и в другом случае все это завершается великими историческими потрясениями России, гражданским противостоянием и непомерными страданиями и жертвами.

Итак, вненациональная Россия - это историческая реальность, извращенная, но реальность и такая, которая самым радикальным образом разрушает реальность самой России. Это парадоксально, но это именно так: это та часть России, которая самым беззастенчивым образом взламывает основы национальной и цивилизационной идентичности России, хуже и больше того, свою неидентичность исторической и национальной России возводит в абсолют, в основное свое историческое достоинство и пытается навязать ее всей России. Это та часть России, которая отрицание существующего общественно-экономического строя и политического режима доводит до отрицания России, которая формационные изменения превращает в цивилизационные, историческую модернизацию в цивилизационный переворот.

И это несмотря на то, что недовольство сложившимися социально-экономическими и политическими реальностями еще не основание для того, чтобы быть недовольным архетипами социальности, культуры, духовности, самим способом их проживания в истории - генетическим кодом собственной истории, ее основами. Есть принципиальные различия между недовольством тем, что есть в России, и тем, что есть сама Россия, между тем, чтобы изменять ее как Россию, и тем, чтобы ее вовсе преодолеть, преодолеть как Россию, всякое изменение в России довести до изменения основ исторической и национальной идентичности, до кризиса идентичности России. Вненациональная Россия ко всем этим различиям принципиально невосприимчива, ибо она принципиально невосприимчива к исторической и национальной России. Для нее это несуществующая сущность или такая, которую как раз и следует в первую очередь преодолеть.

Пора со всей исторической ответственностью осознать: в России существует и активно действует исторический субъект, который не является национальным, а потому не принадлежит России, находится в постоянной оппозиции к ней как России. Вненациональная Россия настолько отчуждена от России, хуже того, настолько ненавидит ее в себе и вне себя, что любит уже только свое отрицание ее как России. И в этом своем качестве она является носителем еще целого ряда болезненных симптомов, являющихся проявлением одной и той же исторической и духовной патологии субъектной основы России, особенно ее элитных слоев - синдрома вненациональности:

- полное или, по крайней мере, несовместимое с гармоничным национальным развитием пренебрежение к сложившимся историческим, культурным и духовным реальностям, к самой их национальной специфике, стремление преодолеть и эти реальности, и эту специфику во всех порах экономики, социальности, политики;

- грубое, а в ряде случаев и просто хамское столкновение в историческом и ценностном пространстве России национальных ценностей, выстраданных всей историей России, с инонациональными и вненациональными, именно столкновение, ибо речь идет не об обогащении одних ценностей другими, а о замене национальных на инонациональные и вненациональные просто о преодолении самого национального духа и души России;

- буквально культивирование постоянного чувства неудовлетворенности, если не всем, то почти всем, что есть в России и что есть сама Россия. Источник, постоянно подпитывающий это постоянство, отторжение вненациональной России от национальной почвы, питающих корней исторической и национальной России, от самих основ национальной идентичности. Преодолевая их в себе и навязывая свою неидентичность России всей остальной России, вненациональная Россия во всем этом, прежде всего, в своей неидентичности России винит саму Россию. И это отчасти верно. Россия сама виновата в том, что допустила кризис собственной идентичности, и виновата в той самой мере, в какой до сих пор терпит саму реальность вненациональной России в субъектной базе своей истории. При этом вненациональной России действительно плохо в России, но только потому, что она и не является Россией. Ей плохо в России не потому, что плоха Россия, а потому, что в России может быть хорошо лишь тому субъекту, который принадлежит России который любит Россию в себе, а не себя в России. Вечное недовольство Россией имеет выраженный цивилизационный оттенок: она не просто плохая, но и просто чужая, чужая для вненациональной России;