Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

будут известны все новости. Нет ли какой важной причины, из-за которой китайцы не прислали чиновников для совместных работ с Будогосским? Англичане могли подвергнуть Китай новому разгрому. Может вспыхнуть война. Или же все идет, как обусловлено договорами?

Нам не мешают, но сами сделают вид перед европейцами, что русские все захватывают? Чушь идет в голову! Тем более надо в Печели!

Вошли в залив Посьета и встали на рейде «Паллады». Так названа глубина, где стоял на своем фрегате в 1853 году адмирал Путятин. Его шлюпки ходили по огромному заливу, который окружен горами. Экспедиции Будогосского не видно. Вдали отмели с мелководьями, на которых поросль вроде болотной травы или камышей.

Это обширный водоем со многими бухтами, на карте отмечена одна отличная глубоководная Новогородская гавань, в которой, как и предполагают многие, должен быть наш главный порт на востоке.

Врать не будем. Это, конечно, Маньчжурия. Не Китай. Но завоевав Китай, Маньчжурия сама стала Китаем, и на все ее земли стали проникать китайцы, хотя сами маньчжуры старались их не пускать, затрудняли стремление на новые земли ханьских людей. Но без ханьских людей уже нельзя нигде обойтись. Они заменяют маньчжур, побеждая их терпением, работоспособностью.

Не хотелось бы брать лишнего, но приходится, полагал Муравьев, глядя на карту. Будь маньчжуры в силе, они бы сопротивлялись нам. Полосу вдоль моря мы отчуждаем себе. Китай так ослаб, так унижен своими поражениями в войнах против англичан, что богдыхан и его двор осознают бессилье, негодность своего оружия и свое неумение во всем, хотя и упорствуют. Дух маньчжур подорван. Сопротивляясь европейцам, они вели вместе с миллионами китайцев гражданскую войну против полчищ китайских националистов, мятежников и революционеров, захвативших гигантские территории, обосновавшихся на реке Янцзы, избравших Нанкин своей столицей.

Муравьев мысленно рассуждал: «Маньчжуры не сопротивляются нам еще и потому, что среди них есть многие, кто трепещет, ожидая полного развала своей империи, видят в случае полного поражения их династии спасение в России, поэтому желали бы держать эти земли в общем владении с нами, чтобы уйти на них под нашу защиту. Но ждать нельзя, очень вероятно, что, так или иначе, но скоро весь Китай попадет под влияние или даже под власть Англии через подкупленных ими ставленников, и нам надо отчетливо ограничить свои владения. Морские европейские державы, видимо, сами не отказались бы закрепиться на этих берегах.

Но для нас, собственно для русских, со многими народами от Черного и Белого морей до Тихого океана необходимо единство с удобными выходами в мир на все стороны. Лишнего брать не хотелось бы, но Россия так велика, изобильна и при этом щедра и великодушна, что только она одна сможет со временем вдохнуть в Китай силу, которая вернет ему жизнь, единство, величие. Мы не можем жить без Тихого океана, а это значит без Владивостока и Посьета, как его передовых постов на границе трех государств. Китай не сможет жить без нас, не сможет высвободиться и снова стать самим собой, если не произойдет революция в России, которая сразу даст Китаю подмогу и все, что ему потребуется».

Ветер рванул с силой от далекой вершины залива, от устья реки Суйфун. Теперь там и гор не видно, только крейсер «Новик» висит в воздухе над бледным морем.

Сопки на другой стороне залива открылись, их синие и бурые гряды стали выше и видны ясней. Волны, не в силах догнать друг друга, всплескивались белыми гребнями, усиливалось впечатление широты пространства между берегами, и залив казался протяженней.

Офицеры и матросы обменивались мнениями, замечали, что вид, действительно, очень похож на Амур ниже Николаевска! Корвет «Воевода» вышел из пролива, поставил конуса. Офицеры производили тут опись и, шедшие с генералом, показывали в разных направлениях места, где есть уголь, как и где удобней его ломать.

Муравьеву в трубу видно, как высок и густ лес на уплывающем за кормой полуострове, черная Богатая Грива видна сквозь ветви кедров и чернолесья; вековые великаны стоят сплошной чащей.

«Я бы сам тут охотно жил, — полагает Муравьев. — Сухопутный генерал среди морей и заливов Тихого океана! Моряки не должны на меня обижаться, а я не смею скрыть своего имени, не смею стыдиться дела, которое исполняю».

— Где Будогосский? Где его экспедиция? У бухт будет порт, будет и город. Надо к нему дорогу строить, сначала колесную по Гриве, вдоль леса.

В заливе Посьета тихо и жара. Лето в разгаре, слышны запахи леса. Залив так назван Путятиным в 1853 году. Сюда должна к этому времени прибыть сухопутная экспедиция Будогосского. Каков-то будет итог всех описей этого года на суше?

Море под бегущими облаками, как синька. Тут глубоководная бухта. Дальше идти пароходу опасно, там мели и часть залива зарастает. Залив огромный, как озеро в равнинной стране. Вокруг вод низкие горбатые сопки: в глубине пейзажа как будто верблюжий караван шествует. За дальним берегом есть сопки, как конусы, а еще дальше полосой идет по горизонту сплошной хребет.

— Где же Будогосский? Что он не показывается? — Муравьев приказал выстрелить из пушки.

Минут через пять после выстрела пушки на сопке слева от входа в залив забелели дымки. Донеслись два слабых ружейных выстрела.

— На скате сопки две белые палатки. — рассмотрел капитан в трубу. — Мы приняли их за скалы или песчаные отложения. Вокруг выгнутой мысом сопки болота, им пришлось ставить лагерь на пригорке.

— Лодка идет! — крикнул матрос с марса. Лодка вышла из-за сопки и пошла, но не прямо к пароходу, а по заливу полукругами, далеко обходя мели, траву в воде и болотистые острова.

Через час Будогосский уже сидел в салоне у Муравьева, докладывал:

— Казаки и солдаты благополучны, больных нет… Работы на последнем участке еще не закончены. Маньчжуры не прибыли для совместных работ по разграничению, и мы вели границу одни.

Про Константина Федоровича Будогосского толковали, что он интриган, характер у него невыносимый, что он завистлив. Все может быть. Но, отпихивая соперников, сослуживцев, или подкладывая сопернику свинью, он стремился к делу, хотя бы и ради карьеры, крепко ухватывался за него и доводил до конца. Да не все ли равно, для чего! Он невозможнее совершил.

Михаил Иванович Венюков — образованный офицер, выпускник академии генерального штаба — терпеть его не мог. Б прошлом году молодой офицер Венюков был послан с экспедицией на Уссури, чтобы с нее через Сихотэ-Алинь перейти в бухту Ольга. Хребет он перевалил, но в Ольгу не попал. Дорогу ему преградили, видимо, вооруженные китайцы из ссыльных поселенцев, которых сюда шлет правительство. Венюков не