Благословенный - Виктор Коллингвуд

на таможне отрез, сотканный и из шёлковых, и из бумажных нитей — какой тариф применять? Или, другой пример — ткани и кружева. Тариф у них очень разный, а между тем некоторые ткани содержат столько кружевных вставок, что можно считать их разновидностью кружев. В товарах много отличий, и текст тарифа призван помочь таможеннику во всяком случае применить правильную ставку!

— Понятно. А размеры таможенных платежей кто же определял? Я почему-то думаю, что это была не государыня. Она только подписала то, что ей принесли!

— Это делал я, Ваше Высочество — произнёс Воронцов. Лицо его было сконфуженно — Александр Романович уже попал в немилость императрицы, подав доклад о состоянии Нижегородской и Рязанской губерний, описывавший положение дел там не в столь радужном виде, как хотела бы видеть Екатерина. Новая ошибка могла совершенно утопить карьеру графа. Но сдаваться он, конечно, не собирался.

— Видите ли, Ваше высочество! Согласно последним веяниям экономической науки, свобода торговли весьма способствует всеобщему обогащению. Сие утверждение принято в основу во всех развитых странах — и в Англии, и во Франции, и в Голландии действует похожий тариф. Свободное соперничество в торговле — есть двигатель всеобщего развития и процветания!

— Ну, Франция ныне достигла крайней степени в своём процветании! Свободное соперничество в промышленности — вещь хорошая, но каждому народу вольно идти в этой сфере своим путём и с приемлемой для него скоростью. Иначе очень скоро вырастет один единственный промышленный великан, способный душить всех врагов своих в колыбели.

— Вы разумеете, конечно же, Англию? Но, что же поделать, если в этой стране так удачно сошлись все условия для развития? Месторождения железа у них очень близко соседствуют с залежами каменного угля, а удобные гавани и развитая морская торговля делают доступными сырьё и полуфабрикаты со всего света!

— Да вы, я смотрю, англоман, Александр Романович!

— Много меньше, чем мой брат, Семён Романович, милостью государыни состоящий в этой стране посланником. Дружба с Англией представляется для нас наилучшим и самым выгодным делом. Мы владеем необозримыми землями, они правят морями. Мы можем доставлять им плоды земли, они нам — бесконечный поток колониальных товаров. Нет сомнения, что мы друг друга дополняем; и выгоды взаимной торговли более чем ощутимы! Вы ведь ознакомились с отчетами Петербургской таможни, не так ли, Ваше высочество?

Я подтвердил, что с состоянием дел в этой сфере вполне осведомлён.

— Значит, вам известно, что почти весь товарооборот наш приходится на торговлю с Англией! Остальные страны мало что способны нам дать, и не имеют потребности в наших товарах в той же мере, как и англичане. Притом, имея тесные сношения с этою нацией, мы можем пользоваться плодами их промышленности и наук, всевозможных улучшений в самых разных проявлениях общественной жизни — от сельского хозяйства до общественного устройства!

Слушал я это, и думал, — вот, вроде бы правильно всё говорит Александр Романович, но…что-то здесь не так! Вот есть в рассуждениях этих какой-то порок, пока еще не могу понять, какой именно; но определенно, он есть.

— Мне думается, Александра Романович, что важно поддерживать связи со всеми государствам Европы. Все они в чём-то да сильны, и нет такого, у кого совсем ничему нельзя научиться. Ну ладно, это всё вопросы теоретические и праздные, а пригласил я вас не за этим…

Визитёры мои насторожились.

— Есть у меня вопрос совершенно практического свойства, и притом очень насущный. Вы, как начальник таможни, имеете теперь некоторые возможности по личному обогащению…

Радищев протестующе поднял руки.

— Поверьте, я намерен действовать с абсолютной честностью!

— Прекрасно! Такие намерения делают вам честь. Но, иногда пути добродетели очень запутанны, и чтобы поступить правильно, надо преступить закон. В общем, необходимо, чтобы вы приняли меры к преступному обогащению!

Посетители окончательно растерялись. Радищев, похоже, вообще не поверил своим ушам.

— Но как, же так? Вы предлагаете мне… воровать?

— Вы хороший человек, а хорошие люди должны побеждать. Вы же знаете, что деньги, взимаемые вами в таможне и отправляемые в казну, идут чёрти куда. Я тут узнал роспись наших расходов. На царскую семью ежегодно уходит под 6 миллионов. На армию — 25! Сколько идёт всяким Потёмкиным — страшно подумать. А нам вот с Александром Романовичем нужны деньги на заведения, архиважные для державы. Паровые двигатели, технические средства, новые лекарственные препараты… Вы представьте, Александр Николаевич, — с рек исчезнут вдруг бурлаки. Тащить по воде огромные баржи будут не люди, а пар! Мощнейшие взрывчатые средства будут дробить породу вместо людей. Нужны деньги на всё это, и вы можете их добыть. Мы направим деньги от Потёмкиных к Кулибиным, вот что мы с вами сделаем. Неужели вы считаете, что это плохо?

До крайности шокированный Радищев переводил взгляд с Воронцова, на меня, и обратно на Воронцова, будто бы ожидая от шефа хоть какой-то реакции.

— Ну что, Александр Николаевич, ты сидишь и глазами хлопаешь? — наконец не выдержал граф. — Сам же ведаешь как всё у нас устроено!Как тащит Потёмкин, как тащит Безбородко! А нам-то что теряться, тем более для благого дела?

— Так-так, интересно! А что там Потемкин с Безбородко? Можно про это поподробнее, конечно же, строго между нами? — страшно заинтересовался я.

— Ну, что Безбородко… Как всегда! Андрей Александрович, ведая внешними сношениями нашей державы, не забывает притом и о собственном интересе. Дипломатическим грузом проводит он разные дорогостоящие грузы — кружева, шелка,драгоценности, и всё, разумеется, в обход таможни. Решительно всё об этом знают, и весь свет покупает у него эти товары дешевле обычной цены. Говорят сама императрица извещена о сём, и благоволит ему, говоря, что раз он увлечён такими мелкими шалостями, то, наверное, не берёт денег у заморских послов.

«А глаза честные-честные» — подумалось мне.

­– С этим понятно. А что Светлейший князь Потёмкин?

Воронцов фыркнул.

— Этот вообще что хочет, то и вытворяет!

— Четыре месяца назад — задумчиво произнёс Александр Николаевич — я обнаружил крупную партию контрабандных тканей. Купец, ввозивший их, пытался дать мзду, но я отказался. Потом он пробовал через