Благословенный - Виктор Коллингвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо сказать, что Протасова я своею речью нисколько не успокоил; наоборот, он разволновался ещё больше.
— Александр Павлович, помилуйте! Какие страшные вещи вы говорите! Как же можно равнять мужиков с благородными дворянами? Ведь солдаты без офицеров — это ничто, серая масса, решительно ни на что не способная!
— Ну, не совсем так, Александр Яковлевич. Наши казачьи офицеры не могут похвастаться сильно благородством происхождения; однако же, при этом казаки в военном отношении чего-то да стоят! Опять же: если взять мужика, да достойно его обучить,он вполне сможет командовать достаточно крупным отрядом, может быть даже и полком, и корпусом!
— Вполне сможет Александр Павлович. Вполне сможет, но только в таком случае по Табели о рангах он станет уже дворянином!
— Вот мы опять же пришли к тому выводу, что дворянство есть просто название: вчера мужик, а завтра выслужился, — и вот он дворянин!
Тут Протасов всполошился не на шутку.
— Одумайтесь, Александр Павлович! Подумайте: это же ниспровержение всех устоев, на коих держава наша зиждется!
На лице его отражалась такая растерянность и тревога, что мне стало его жалко. Я приобнял его за плечи, благо ростом я уже почти сравнялся с ним.
— Любезный Александр Яковлевич, я ведь целыми днями круглый год только и делаю, что думаю. Не беспокойтесь вы так, никто резких действий совершать и крутых мер принимать не собирается. Конечно, тот порядок вещей, что у нас сложился, имеет свои причины и собственный смысл. Что поделать, мы постоянно воевали. Столько всякой мрази лезло на нас из степей, и убивали, и угоняли, и разоряли… Только дворянство российское и защищало! Да только, видите ли, сейчас всё изменилось.Южные хищники повергнуты, большой опасности более не представляют. Во всех пределах границы наши вошли в свое естественное русло, дальнейшего расширения империи нашей уже не нужно. Теперь нам надобно воспользоваться плодами победы, отложить меч, взяться за орало. Положение наше теперь другое, понимаете? Будто бы вернулась держава наша из большого похода, и теперь предстоит ей мирная жизнь. А ведь мирная жизнь отличается от того, что было в походе, правда? Так что надобно всем нам теперь крепко думать, как жить дальше… и не рубить при этом с плеча.
Протасов вроде немного успокоился. А у меня появился повод задуматься. И как вообще вести дела с этими людьми?
Глава 33
Тем временем финансовые дела моих «заведений» грозили настоящим провалом. Технический комитет работал, рисуя и делая модели станков и разного оборудования, и всё это стремительно пожирало выделенные средства. И где же, скажите пожалуйста, взять новых?
Попытаться получить заём от кого-то из промышленников или купцов? Лично мне вряд ли кто-то даст; я же «отрок». Да и просить довольно-таки большие деньги у людей, умеющих считать и тратить капиталы, казалось делом заведомо безнадёжным. Как говорят, любой стартап финансируют три категории лиц: семья, друзья и дураки (family, friends and fools). Первые две категории оказались исчерпаны. Пришло время для третьей…Ну и не забудем про совет Светлейшего князя Потёмкина!
* * *— Ну что, Александр Николаевич, я слышал, вас можно поздравить — вы назначены начальником над Санкт-Петербургской таможней!
Господин Радищев и граф Воронцов расположились в том же месте, где я и в первый раз встречался с Александром Николаевичем — у Петергофских фонтанов. Свежий Балтийский ветер разгонял полуденную жару, а водяная пыль блистающего золотом Самсона несла желанную прохладу.
От моих слов тёмно-карие глаза Александра Николаевича чуть потеплели.
— Действительно, прежний начальник, господин Даль, по болезни подал в отставку, и, попечением графа Александра Романовича, на место его назначен был я. Неделю назад государыня императрица подписала о сём рескрипт!
— Надобно сказать, что Александра Николаевич был действительным начальником над таможнею с самого момента её создания — заметил Воронцов, — ибо здоровье прежнего управляющего давно уже было непрочно.
— Это прекрасно. А я, знаете ли, наконец-то выбрал время для изучения нашего таможенного тарифа. Ведь его составляли вы, не так ли?
Радищев кивнул. Нет, не так, как кивают люди в 21 веке — он скорее склонил голову, чётко и корректно взмахнув косицами и тупеем.
— Да, так вот: почитав сей документ, обнаружил я, знаете ли, прелюбопытную штуку: тариф наш до чрезвычайности похож на французский, в это же время принятый! И ведь как раз с его установлением начался во Франции торговый дефицит, приведший страну к отрицательному платежному балансу, то есть — к оттоку денежных средств в иные страны, наипаче всего, в Англию. Когда ввозные тарифы так низки, рынок ведь оказывается открыт для иностранных товаров… И вот, мы видим, что происходит ныне во Франции!
Подождав, пока моя мысль будет визитёрами вполне усвоена, я продолжил:
— В связи с этим, у меня возникает вопрос — господа, а отчего наш тариф такой же, как у французов? Вы, что же, хотите, как во Франции?
Господа от такой сентенции несколько оторопели. Воронцов укоризненно надул щёки, сжав полные губы, будто негодовал на саму мысль, что граф Российской империи может желать чего-то подобного; Радищев же, судя по весёлым огонькам в глазах, похоже, был совсем не прочь, чтобы у нас было «как во Франции». Однако же оправдываться начал первым именно он:
— Ваше Высочество, я разрабатывал техническую часть — товарную номенклатуру, так сказать. Наименования товаров, проходящих таможню, признаки их разграничения, группировку, и всё прочее. Размера тарифа я не устанавливал — его утверждала сама государыня! — и выжидательно уставился на меня, видимо, думая, что я из его слов действительно что-то понял.
— Так что всё-таки вы с этим тарифом делали? Можете пояснить на примере?
— Ну, вот, скажем, — с лёгким разочарованием в голосе отвечал мне Радищев, — есть разный тариф для шёлковых и для бумажных тканей. А ежели предъявляют
