Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - Владимир Трухановский

Когда в 1852 г. католические и православные священнослужители перессорились друг с другом в Иерусалиме из-за того, кому должны принадлежать там святые места, Николай использовал этот предлог и потребовал от турецкого султана, чтобы все его православные подданные были поставлены под особое покровительство русского царя как его единоверцы. Подстрекаемое из Лондона и Парижа турецкое правительство заняло жесткую позицию. В мае 1853 г. Россия разорвала дипломатические отношения с Турцией. Началась цепная реакция. Турция впустила в проливы англо-французскую эскадру. В июле Россия ввела войска в Молдавию и Валахию, которые находились под номинальным суверенитетом султана. 16 октября 1853 г. Турция объявила войну России. 4 января англо-французский флот прошел в Черное море явно для борьбы против России, и 21 февраля 1854 г. Россия объявила войну Англии и Франции.

Ход войны показал, для чего Англии нужно было хозяйничать в проливах и на Черном море. Россию обложили со всех сторон. Военные действия шли в Закавказье, на Черном море, в Крыму, на Дунае, в Добрудже, на Балтийском, Белом море и даже на Дальнем Востоке, на Камчатке. Чрезвычайно упорные сражения развернулись в Крыму. В историю вошла героическая оборона Севастополя, продолжавшаяся 349 дней и ночей. В конце августа 1855 г. Севастополь пал. Оставшиеся русские корабли были затоплены русским командованием.

Поражение в Крымской войне — крупный просчет царского правительства, которое не смогло правильно оценить возможные политические и военные действия Англии и Франции и, следовательно, своевременно учесть, перед лицом каких сил оно должно было оказаться. У противников России было безусловное материальное преимущество. Промышленная революция значительно усилила их военно-морской флот, артиллерию, стрелковое вооружение. Россия же в области модернизации вооружений делала только первые шаги. Ее экономическое и внутриполитическое положение также не содействовало успеху ее военных усилий.

Царскому правительству пришлось закончить войну Парижским мирным договором 1856 г., по которому Россия была вынуждена согласиться на нейтрализацию Черного моря, ей запрещалось иметь там военный флот и базы, она уступала Турции южную часть Бессарабии. Пришлось сделать и другие серьезные уступки.

Отношение Дизраэли к Крымской войне было сложным. Когда в июне 1854 г. английское правительство приняло фатальное решение о вторжении в Крым, а затем в сентябре англо-французский флот приступил к реализации этого решения, Дизраэли воспринял эти акции с тревогой и сильными опасениями. Интуиция его не обманула: военные действия развертывались не так, как планировали в Лондоне. Англичане и французы встретили ожесточенное сопротивление со стороны русских солдат и матросов. Последовавшие сражения были кровопролитными, но решающих успехов вторгшимся не принесли.

В Англии заговорили о плохом командовании, о нехватке боеприпасов, продовольствия, о неудовлетворительной медицинской службе, о плохом руководстве войной вообще. Оценивая положение дел в Крыму, Дизраэли писал: «Похоже, мы ввязались в еще одно нехорошее дело. По моему мнению, министров следовало бы привлечь к ответственности». Так думали и некоторые другие. Радикал-джингоист Робак в конце декабря официально заговорил о необходимости создать специальный комитет для расследования деятельности правительства по ведению войны. Когда в январе 1855 г. парламент обсуждал предложение Робака, Дерби и Дизраэли приняли активное участие в атаке на правительство. Они правильно оценили, насколько широко распространилось в стране недовольство ходом военных действий против России. При голосовании за предложение Робака было подано 305 голосов, а против — всего 148. Итоги были неожиданными и для парламентариев, и для общественности. Но они продемонстрировали, как низко оценивались военные усилия английского правительства в самой Англии. И нельзя сказать, что эта оценка была неверной.

Правительство оказалось вынужденным подать в отставку. Королева предложила Дерби принять власть, но он ответил, что станет премьер-министром лишь при условии, что Пальмерстон согласится войти в его правительство. Дерби заявил: «Вся страна требует включения Пальмерстона, как единственного человека, способного вести войну успешно. Поэтому Пальмерстон должен быть в составе правительства». Началась активная закулисная возня вокруг формирования правительства. Но и Пальмерстон понимал, что его престиж среди воинственных, шовинистических кругов очень высок, и поэтому отказался сотрудничать с Дерби. Он рассчитал правильно. Королева послала за Пальмерстоном, и он стал премьер-министром. Пальмерстон был убежденный русофоб, выступал за ведение войны против России до победного конца, чего бы это ни стоило. Такая позиция импонировала одержимым шовинистическим угаром слоям общества. И эти слои шумно требовали поставить их кумира у власти.

Английская историография пустила в оборот утверждение: «Пальмерстон был Черчиллем для своего времени». Однако это суждение следует оспорить. Оно основано лишь на внешних чертах прихода этих деятелей к власти. Что же касается существа их позиций, то здесь видится разительное принципиальное различие: Черчилль в 1940–1945 гг. руководил справедливой освободительной войной против Германии и ее союзников, тогда как Пальмерстон руководил агрессивными военными действиями против России, явно преследуя экспансионистские цели.

Дизраэли был в бешенстве. Он глубоко возмущался поведением Дерби, которому не следовало торговаться с королевой и Пальмерстоном, а надлежало немедленно «поцеловать ее ручки», т. е. согласиться сформировать правительство. Его можно понять: согласись Пальмерстон служить под Дерби, Дизраэли был бы автоматически отодвинут на второй план. А если бы Дерби воспользовался случаем и создал свое правительство, то Дизраэли стал бы министром и играл бы вторую, а со временем и первую роль в управлении страной. Стремление Дерби и кое-кого еще из консервативной верхушки заполучить динамичного империалиста Пальмерстона в свою среду сделало двух политиков — Дизраэли и Пальмерстона — ожесточенными врагами. Пальмерстон прочно встал на пути Дизраэли к власти, и отныне их борьба вышла из стадии парламентских политических игр, превратилась в ожесточенную схватку за власть. Документы свидетельствуют о глубине ненависти Дизраэли к Пальмерстону, укоренившейся в то время. 2 февраля 1855 г. он писал своей приятельнице леди Лондондерри: «Это уже третий раз на протяжении шести лет, когда я возглавлял оппозицию в палате общин и штурмовал скамьи, на которых восседают члены правительства. Дважды этот штурм был безрезультатным, а в третий раз мне на хвост привязали пустой металлический чайник, что сделало мои усилия безнадежными. Поэтому вам не следует удивляться, что я несколько устал от этих пустых, безрезультатных побед, побед вроде тех, что были одержаны у Альмы, Инкермана и Балаклавы, которые, может быть, и являются славными, но, безусловно, не имеют никакого значения». Здесь сквозит крайнее раздражение тем, что его заслуги в борьбе против коалиционного правительства не были вознаграждены должным образом. Что касается пустого чайника (у нас обычно этот образ связан с пустой консервной банкой, привязываемой мальчишками кошке на хвост), то в данном случае это прямое указание на Дерби, полностью девальвировавшего все усилия Дизраэли по свержению коалиционного правительства. Безусловно, важна здесь также оценка таким информированным человеком, как Дизраэли, побед, одержанных англичанами и их союзниками в Крыму.