Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

всегда помнила тебя и очень рада видеть вновь. Живым и здоровым. И главное – ты остался человеком. Как и твои друзья. А еще, я ведь так и не поблагодарила тебя. Спасибо. Только из-за тебя я жива, хоть это жизнью и нельзя назвать.

Пегий, явно засмущавшись, машет рукой.

– Да ладно, чего там…

– Пойдешь с нами? – спрашиваю я девушку.

– А куда?

– В горы. У нас там лагерь. Там гораздо безопаснее, чем здесь. И природа вокруг.

– Была бы рада присоединиться.

– Вот и хорошо.

– Ты лучше поведай, Лео, что там было-то? – прерывает нас Пегий.

Я вкратце рассказываю о моей схватке с Буном и обстановке внутри. Что он выглядел как подросток умалчиваю, ни к чему вызывать у них экзистенциальный шок.

Пегий качает головой.

– Во что превращается Пагорг! – сокрушается он. – Что будет дальше, Лео?

– Дальше мы будем бороться.

Просыпается Чош. Некоторое время глядит на нас непонимающе, затем широко улыбается.

– О! Все целы, как я погляжу! И ты здесь, Тельга! Рад видеть! Так, я что-то пропустил?

– Потом расскажу, Чехонте, – говорю я. – Вижу ты немного отошел. А мы уже боялись…

– Хрена с два я помру! – говорит Чош. – Пегий, дай воды что ли хлебнуть, в горле словно бешеные коты скребутся…

Блин, я так обрадовалась! Чуть на слезу не пробивает! Начинаем болтать о том о сем. Обстановка в подвале соответствующая – сырые кирпичные стены, стеллажи, пара сундуков по углам. Сталкерский уют. Пегий притащил несколько тюфяков, так что сидеть есть на чем. И тут много свечей – уютный огонек нам обеспечен.

– Если уходить, – говорит Тельга, – то лучше всего ближе к утру. Пока не рассвело. К этому времени на улицах пустеет, во всяком случае охотники встречаются крайне редко.

– Уходят отсыпаться, сукины дети, – говорит Чош.

– Может быть, – пожимает плечами Тельга.

– Тельга, – обращаюсь к ней. – Может ты что-нибудь слышала о Лизэ? Не знаешь, что с ней?

Едва услышав это имя, девушка мрачнеет. Молчит какое-то время, затем отвечает:

– Одни только слухи. Кто-то говорил, что она пошла к князю и обитает там, как кровососка. А кто-то утверждал, что она в «загонах».

– Кто сжег рынок?

– Поговаривают, что это Густаш и его люди.

– Густаш Серый? – переспрашивает Чош.

– Что-то слышала о нем, – говорю я. – Кто он?

– Пустозвон, – говорит Пегий. – Алхимик, специалист по побрякушкам для знати. Держал элитную школу для алхимиков. Там, кстати, обучался Дантеро. До тех пор, пока его не выгнали.

– Вот и последний слух – поговоривают, что Лизэ его любовница, – говорит Тельга. – Якобы это она попросила Густаша сжечь бордель, а заодно и весь рынок.

– Интересно, с кем теперь Густаш? – спрашиваю я.

– Трудно сказать, – отвечает девушка. – Шепчутся, что он – человек Теоду. Граф вроде как остался человеком и начал бороться с кровососами. Сожженные и обезглавленные на улицах – его рук дело.

Присматриваюсь к ней. Невеселая, замкнутая. В подвале не холодно, но она все время обхватывает себя руками, словно замерзая. Жалко ее. Слишком многое она пережила за свои двадцать лет.

– Простите, я отойду, – говорю я, поднимаясь.

– Куда? – интересуется Чош. А Дантеровы микстурки и правда действуют – на глазах поправляется. Вот и за колбасу принялся.

– По малой нужде, – отвечаю я. – Не стану же я делать это здесь.

Справляю нужду, спускаюсь и… Вижу старика. Никого нет, только престарелый дед, ветхий до ужаса, седой, как лунь, в выцветших ниспадающих одеяниях. Сидит на скатанном в рулон тюфяке, опирается о деревянный посох, глядит на горящую свечу.

– Ты кто такой? – спрашиваю я. – А где мои…

Дед поднимает на меня глаза, а затем говорит:

– Присаживайтесь Анастасия Романовна. В ногах правды нет.

Смотрю – посох венчает искусно вырезанная морда пса.

– Ты… Горацио, мудило ты эдакое! Верни меня обратно! Верни меня, сукин ты сын!

– Успокойтесь, Анастасия. Садитесь, поговорим. Всё не так просто, увы.

Я сажусь напротив него. Вся трясусь.

– Зачем ты так со мной поступил? – говорю я еле сдерживая волнение. – Что я тебе такого сделала, проклятый демиург?

Горацио молчит, видимо собираясь с мыслями.

– Я затем встретился с тобой, Анастасия… Меня гложет чувство вины. Поверь, не этот мир ты должна была увидеть. Прости, если сможешь.

– Хочешь сказать, ошибочка вышла?

– Можно и так сказать. Еще раз – прости.

– И это всё?

– Всё.

– Верни меня! Я хочу домой! Я хочу домой! Домой!

– Анастасия Романовна, угомонись! Возврат невозможен. Я не всесилен. Кроме того, как только ты исчезла из той реальности, там стерлись любые упоминания о том, что ты вообще существовала.

– Но моя семья…

– В твоей семье ты никогда не рождалась. Более того – твой отец никогда не встречал твою мать, она не рожала ни тебя, ни близняшек Олю и Веру. Рома Сапфиров так и не женился, его выгнали со службы за пьянство, а потом он угодил за решетку – не помню, кажется за нанесение тяжких телесных повреждений. Там он повесился, или его повесили, не знаю. Никому не нравятся острословы, особенно с кулаками. Ирина… как ее девичья фамилия не помню, увы… В общем, Ира вышла замуж за какого-то еврея, уехала жить в Израиль, у нее родился сын Алексей, который стал военным. Он умер в тот же день, когда ты… попала сюда. Его убили в Газе. Сейчас Ира лечится от депрессии, но говорят, что все плохо. Она пыталась наложить на себя руки несколько раз. Бабушка Аделаида некоторое время жила одна, потихоньку спивалась, пока доброхоты-общественники не определили ее в дом престарелых. Она пока жива, но… как бы сказать поделикатнее… состояние ее разума плачевное. Всю свою обширную библиотеку она пропила…

Старец Горацио пошамкал губами и продолжил.

– Придется тебе, Анастасия Романовна, обустраиваться здесь. Уверяю – у тебя получится. Придет время, и ты вспомнишь, что не соткалась из воздуха. У тебя здесь есть прошлое, хотя ты мне и не веришь. Так устроено мироздание. Кто ищет, тот обрящет!

Я гляжу на него, ни жива ни мертва. Вот кто настоящий дьявол! Не Бун, не Блуд, не князь Эгельберт, Рейшо, Туррис, Мистерик, кто там еще! Истинный дьявол