Наваждение - Вениамин Ефимович Кисилевский

уточнено не было, но в этом и не было нужды — в городе, где они жили, существовал только один фонтан, о котором могла идти речь, на знаменитой «стометровке».

Это письмо утром следующего дня Борис показал Сергею на лекции по топографической анатомии. Трудно сказать, с какой целью. Может быть, чтобы позабавить его столь неожиданным и нескладным посланием. А скорей всего, хотел продемонстрировать Сергею, признанному любимцу и покорителю женщин, что и он, Боря Владимиров, не лыком, как говорится, шит.

— Пойдешь? — спросил Сергей, возвращая письмо.

— Обойдется, — хмыкнул Борис.

— Такой гордый?

— Почему гордый? Ты сей опус плохо читал. Видишь, я встречаю ее каждый день — и не обращаю внимания. Значит, не на что обращать. Логично? И потом, письмо такое… Ей же во вред. Похоже, накропала его какая-нибудь школярка или вообще дебилка. Грамотейка! А уж эти палочки на конверте…

Борис не лукавил. Он в самом деле решил не ходить на фонтанное свидание. Всё по тем же причинам, которые высказал Сергею. Еще в половине седьмого он был убежден, что встреча не состоится, потом вдруг лихорадочно начал собираться. Даже повязал свой «выходной» чешский галстук. Торопился — времени оставалось в обрез.

К свидальному фонтану подошел без трех минут семь. Несколько парней, почти все с букетиками, уже томились в ожидании — близился заветный час. Борис еще раз взглянул на циферблат, осторожно поводил глазами вправо и влево, стараясь делать это незаметно. Посомневался немного, какое выражение следует придать лицу, и остановился на безразлично-ироническом. Сощурившись и чуть выпятив нижнюю губу, он, дабы завершить композицию, независимо скрестил на груди руки и… увидел ее…

Что была это именно она, та, кого ждал, не вызывало никаких сомнений. Она шла прямо на него, легкими и быстрыми шагами, еще издали радостно улыбаясь и лукаво щуря глаза. Надо быть или законченным идиотом, или просто слепым, чтобы видеть ее каждый день и не обращать внимания. Высокая, медноволосая, с сильным гибким телом и прекрасными обнаженными плечами и руками, девушка сразила его наповал. Владимиров растерялся, ощутил, как предательски заполыхали щеки. Расстояние между ними сократилось уже до нескольких шагов, а он все не мог сообразить, что должен сейчас предпринять. Так же счастливо и узнаваемо улыбнуться в ответ? Двинуться навстречу? Что-то сказать? Но так и застыл в своей наполеоновской позе, со все еще не стертой с лица дурацкой ухмылочкой. Усатый парень, стоявший рядом, шагнул к приблизившейся девушке, вручил ей букетик, поцеловал в губы. Медноволосая взяла его под руку, и, весело о чем-то болтая, они пошли прочь от остолбеневшего Бориса.

Не успев еще толком прийти в себя, он вдруг почувствовал, как сзади кто-то легонько тронул его за рукав пиджака. Быстро оглянулся — и увидел маленькую, беленькую, не старше пятнадцати лет девчонку, глядевшую на него с испуганной решимостью.

— Здравствуйте, Борис. Я так рада, что вы пришли, все боялась, что вы не сможете или не захочете.

Это ее «не захочете» привело его в чувство. Но удар был силен. Как и контраст между стоявшей перед ним белобрысой девчушкой и обалденной красавицей, уходившей с усатым.

— Привет, — с нарочитой язвительностью в голосе, словно девочка виновата была в его печальном заблуждении, ответил Борис, вынимая конверт из внутреннего кармана пиджака. — Твое творчество? Оно подписано буквой «Т», уж не Татьяной ли тебя звать? Просто потрясающие совпадения! Так вот, милая Татьяна, или как тебя там, настоятельно рекомендую выбросить дурь из твоей несовершеннолетней головы и серьезно заняться грамматикой. «Не захочете»! Это совершенно необходимо и принесет тебе много больше пользы. Для того и приперся сюда, времени не пожалел!

Небрежно сунул девчушке письмо и, едва взглянув в ее расширившиеся, набухавшие слезами глаза, пошел зачем-то в ту же сторону, куда направлялась медноволосая со своим дружком. На душе у него было муторно — уже сожалел о том, что так резко, даже зло разговаривал с этой влюбленной пигалицей.

Они и в самом деле часто виделись. Девочка жила на одной с ним улице, через несколько домов, на первом этаже. Почти каждое утро, по дороге в институт, он видел ее в окне. И не раз удивлялся тому постоянству, с каким висит она на подоконнике, — делать больше нечего, что ли? Теперь все прояснилось. Эта малявка, выходит, дожидалась его, Бориса. Решив при первом же удобном случае подойти к ней и попытаться как-то загладить свою неумную выходку, уже с более легким сердцем зашагал дальше. Решение это так никогда и не осуществилось — девочка в окне больше не появлялась…

Погрузившись в воспоминания о событиях многолетней давности. Владимиров чуть не проехал нужную ему остановку и, вызывая недовольство пассажиров, протиснулся к выходу, когда трамвай уже тронулся.

У Сергея, к которому было у него небольшое дело, рассчитывал пробыть недолго. Тем более, что Люся утром несколько раз спросила, придет ли он сегодня домой вовремя. И лицо у нее было какое-то необычное, даже загадочное. Обещал ей, что не задержится, но гостевание неожиданно затянулось. Жена Сергея, Алинка, уговорила Бориса поужинать у них. По ходу выяснилось, что завтра у них какая-то там по счету годовщина со дня знакомства. По такому поводу пили крепчайший «забугорный» коньяк в красивой бутылке. У Сергея не переводились неведомые простым смертным напитки — он неплохой гинеколог и достаточно популярен.

За столом Владимиров, чтобы позабавить друзей, рассказал о своей необычной посетительнице и том злополучном свидании с ней, о котором вспомнил в трамвае. Сергей каким-то чудом тоже припомнил давнюю историю с письмом в конверте с черточками. Посмеялись, поговорили о милых сердцу студенческих годах, когда все было ясно, просто и всегда почему-то смешно, разомлели.

— Ну, и какова же она сейчас? — полюбопытствовал Сергей.

— Знаешь, очень даже ничего. Прямо из сказки о гадком утенке. Глаза такие…

— А вдруг промахнулся ты, Борька, мимо счастья своего прошел? — подзуживал Сергей. — Может быть, как раз ее тебе и надо было ждать у фонтана? Так ты никогда об этом и не узнаешь.

— Мы много чего так и не узнаем, — пожал плечами Владимиров. — Кто ведает, по какой дорожке могла бы покатиться наша жизнь, и сколько их вообще, этих дорожек. Как в той песне поется — не той бы улицей прошел…

После ужина у Сергея возникла идея расписать маленькую, на часик, «пулечку». Третьим, как это случалось и раньше, был приглашен Сергеев сосед, какой-то снабженец, мужик расторопный, компанейский, усатый и подвижный как таракан.

«Пуля», хотя и затянулась несколько, удалась. Сыграли пять мизеров, все с очень интересными раскладами. Разбирая варианты, прикончили фасонистую