Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как сказано выше, Протопопов не был психически здоровым человеком. Он лечился у Бадмаева и психиатра Бехтерева. Он также находился под большим влиянием одного хироманта, оккультиста и магнетизера Перрэна,540 австрийца, который приезжал в Петроград, но потом был выслан из России из-за подозрения в шпионаже в пользу немцев. Перрэн еще при назначении Протопопова министром стал слать ему письма, где предвещал ему большое будущее и славу. Он писал Протопопову, что под его управлением Россия станет новой, сильной и счастливой. Уверял министра, что он находится под влиянием Юпитера, и что он, Перрэн, будет защищать его при помощи астральной силы, которая поможет Протопопову преодолеть все препятствия и трудности.
После смерти Распутина, Протопопов, как и раньше, приезжал в Царское Село, разыгрывал из себя энергичного и знающего государственного деятеля; лгал, что он все предвидит и все предупредит. Он «доверительно» рассказывал Императрице о том, что им руководит из потустороннего мира сам Распутин и уверял ее, что даже видел его «астральное» тело.
В феврале месяце Петроград находился как в лихорадке. Шли забастовки на заводах, по улицам бродили рабочие.
Генерал Глобачев докладывал об увеличивающемся недовольстве среди населения из-за недостатка некоторых продуктов. Он предостерегал Протопопова о возможности так называемых «голодных бунтов»; предупреждал его, что можно ожидать шествия рабочих к Таврическому дворцу, и что об этом было вынесено общее решение большевиков, меньшевиков и социал-демократов.
Великий князь Александр Михайлович, понимая, какое тревожное положение создалось в Петрограде, решил поговорить об этом с Императрицей. Он добился у нее аудиенции.
Государыня приняла его, лежа в своей спальне, в присутствии Государ Александр Михайлович стал говорить о политической ситуации в стране, и о том, что вся клевета и сплетни принимаются народом за правду. Дальнейший разговор принял такую форму, что Императрица возвысила голос. Великий князь сделал то же самое. Он был в сильном гневе.541
»… Я вижу, что Вы готовы погибнуть вместе с Вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за Ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою Ваших родственников в пропасть».
Императрица отказалась продолжать этот горячий разговор, и Великий князь удалилс
Через час приехал к Государю с докладом Родзянко.542 Расстроенный предыдущим разговором супруги с Александром Михайловичем, Император просил Родзянко прочесть его доклад. Это изложение председателя Государственной Думы носило резкий характер. Там критиковалось отношение правительства к Думе и были нападки на Протопопова. Родзянко предупредил Императора о возможности революции.
Государь расстался с Родзянко сухо. Это было их последнее свидание.
В середине февраля социалист А.Ф. Керенский выступил с речью, в которой затрагивал Императрицу.
Протопопов, по своему обыкновению, струсил и никаких мер против Керенского принимать не стал.
Через два дня Керенский, Коновалов и Чхеидзе опять атаковали правительство. С этого времени началась революционная «слава» Керенского.
Император уезжал в Ставку. Перед отъездом он со всей Семьей говел. Накануне отъезда Государь видел Протопопова и тот уверял его, что в столице все спокойно, и пожелал Императору хорошего путешестви
22-го февраля, после напутственного молебна в Феодоровском соборе, Государь с Императрицей проехали в церковь Знамения и приложились к чудотворной иконе Божией Матери.
Императрица, проводив супруга, вернулась во дворец. Красные пятна покрывали ее лицо. Она стала молиться и плакала. Плакали и дети.
23-го февраля, в «День женщины», работницы текстильной фабрики объявили забастовку. К полудню на Выборгской стороне уже бастовало 30 тысяч рабочих. Были брошены лозунги: «Долой войну», «Давайте хлеба». Толпа стала бить стекла и устремилась на Невский проспект. Трамваи останавливались. Конная полиция старалась рассеять толпу. Люди разбегались, а потом снова собирались и шли. Только поздно вечером прекратились столкновения рабочих с полицией. Но по тротуарам продолжали бродить бастующие, ездили казаки и конная полици Так началась февральская революция 1917 года.543 Министр Внутренних дел Протопопов и командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов не поняли истинного характера манифестаций, считая, что все это несерьезно.
В этот же день в Царском Селе заболели корью Великая княжна Ольга и Наследник. Заболела и А. Вырубова.
Государыня сама стала ухаживать за больными детьми. Настроение ее было очень тревожное. Но о беспорядках в городе Императрице ничего официально донесено не было.
На следующий день демонстрации в Петрограде возобновились. Бастовало уже около 170 тысяч рабочих. На Выборгской стороне большевики объявили забастовку политической. Их поддержали меньшевики и социалисты. Были провозглашены лозунги: «Долой царское правительство!», «Долой войну!», «Да здравствует Временное правительство!» Толпа останавливает трамваи, бьет стекла, громит магазины, поет Марсельезу и «Вставай, подымайся, рабочий народ!» Убит пристав, появляются раненые…
Государыню Протопопов обманывает и говорит, что все спокойно. В своем письме Императору она не высказала никакой тревоги. В тот день у Великой княжны Татьяны также появилась корь.
Вечером у городского Головы состоялось заседание по продовольственному вопросу, которое вылилось в политическое. Этому способствовал Керенский, который приехал туда со своей зажигательной речью.
Протопопов послал в Ставку генералу Воейкову первую телеграмму о беспорядках в столице, и объяснил это недостатком хлеба. Он ничего не сообщил о политическом характере демонстраций.
25-го февраля генерал Хабалов послал генералу Алексееву, который вернулся уже в Ставку, первое сообщение о беспорядках, объяснив это также продовольственным вопросом.
В тот день, вечером, Хабалов получил личную телеграмму от Государя:
«Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией.
Николай».
Генерал Хабалов растерялся и не знал, что делать. У него собрались командиры запасных батальонов и начальники участков военной охраны. Хабалов отдал приказ: толпы незначительные - разгонять кавалерией; толпы же агрессивные с революционными флагами - рассеивать огнем по уставу. Открывать огонь после троекратного предупреждения сигналом.
Генерал Спиридович пишет, что это распоряжение было неправильным; что об огне должен решать каждый начальник на месте.
Поздно вечером началось заседание Совета Министров на квартире князя Голицына. Это было первое заседание с начала беспорядков в столице.
Протопопов говорил сбивчиво, путал, высказывался за роспуск Думы и за подавление беспорядков вооруженной силой. Производил он впечатление человека испуганного и растерянного.
Князь Голицын старался примирить всех и поручил двум министрам переговорить с некоторыми думскими лидерами. Совет согласился с проектом генерала Хабалова - опубликовать с утра и расклеить по городу предупреждения, что толпы будут рассеиваться оружием.
Императрица была против репрессивных мер: «Не надо стрельбы, не надо стрельбы» - говорила она.
Протопопов после собрания написал Государыне успокоительное письмо, но Императору в Могилев он не отправил ни одного доклада.
На основании сведений, полученных от Протопопова, Государыня написала супругу письмо, где назвала беспорядки «хулиганским движением», и что «мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба».
26-го февраля, в воскресенье, газеты не вышли. С утра войсковые части уже стояли повсюду. Среди рабочих на Выборгской стороне был брошен лозунг - «брататься с солдатами».
С полудня Невский проспект был уже залит толпой. В два часа начались демонстрации: появились красные флаги, стали слышны революционные песни.
Начали стрелять. Появились убитые и раненые.
В Царском Селе Императрица была всецело поглощена уходом за больными. Она переходила от постелей детей к Анне Вырубовой и обратно.
В полночь она послала первую тревожную телеграмму Государю, где писала, что ее очень беспокоят события в городе.
Генерал Спиридович позвонил Воейкову и рассказал ему о положении в столице; говорил, что Думу надо распустить и волнения подавлять силой, но что для этого необходимо присутствие в Петрограде самого Императора.
В этот день произошел бунт 4-ой роты запасного батальона Лейб-Гвардии Павловского полка. Слух о бунте стал известен во всех казармах.
Протопопов продолжал верить, что генерал Хабалов справится с бунтовщиками. Он не видел ничего угрожающего в том, что солдаты Павловского полка перешли на сторону толпы. Протопопов пил в гостях послеобеденный кофе и не хотел говорить о неприятной теме - о демонстрантах. Он рассказывал анекдоты и о том, как его любят их Величества.
