Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

командного пункта; сухая трава шуршала на полотнище, и в легком дуновении ветра донесся приглушенный голос дежурного телефониста: «Кавказ слушает… Слушает Кавказ». Так назывался засадный аэродром.

Снова отрывистый, сухой треск пулемета. Быстро подкатила к палатке грузовая машина с горячим чаем. Повар откинул болт, летчики с чашками стали вокруг и, пока рассветало, завтракали, прислушиваясь к голосу телефониста.

— Что-то сегодня будет? — ни к кому не обращаясь, произнес Гринев. — Скорей бы подраться. Холодно, чорт возьми!..

Незаметно взошло солнце, заискрилась степь. Командир молчаливо кивнул пилотам. Летчики разошлись по машинам.

Засадный аэродром расположен в нескольких километрах от фронта. Когда отсюда, с «Кавказа», вылетает истребитель, он через минуту видит блистающую на солнце реку Халхин-Гол, передовые позиции и дым рвущихся снарядов. Минутами исчисляется полет к территории противника, и поэтому летчики «Кавказа» всегда настороже. В любое мгновение могут появиться вражеские самолеты. Кто знает, может быть и сейчас, скрываясь за тучами, несутся длиннохвостые, гудящие, как комары, истребители и бомбардировщики врага. Наблюдатель беспрестанно смотрит в бинокль, и все пилоты, механики, оружейники, даже доктор тоже не отрывают глаз от неба.

Японец!

Неизвестно, кто первый заметил его. Высоко в небе чуть слышно гудит мотор. Посреди сияющей до боли в глазах голубизны мелькает и пропадает белесая точка.

— Японец. Разведчик. Пять тысяч метров, — разносится вокруг.

Уже взревели моторы двух «ястребков», волны пробежали по траве, и в воздух унеслись Гринев со своим комиссаром. Японский разведчик испуганно скрывается. Наверное, он ничего не успел заметить — так молниеносно взвились в высоту два «ястребка».

Проходит десять минут, и в воздухе снова рев моторов. Самолеты низко проносятся над палаткой и делают посадку. Со шлемами в руках от машин возвращаются Гринев и Ворожейкин.

— Удрал, — делая безразличный вид, заявляет Гринев. — Ну, он не уйдет от нас.

Последнюю фразу командир произносит с твердой уверенностью. Совсем недавно он нагнал и сбил одного японского разведчика — «короля», «аса», который считался неуязвимым и день за днем нагло появлялся над нашими аэродромами.

— Итак, день начался, — говорит комиссар Ворожейкин, оглядывая аэродром.

* * *

Далеко по степи, выстроившись в одну линию, стоят «ястребки». У последнего самолета едва виднеется лежащий под крылом пилот. Это летчик-истребитель Павел Кулаков. Ему немногим больше двадцати лет. Исключительной храбрости разведчик. Под яростным огнем зениток он хладнокровно обозревает расположение противника и, возвращаясь, с математической точностью излагает свои безошибочные наблюдения. Не раз, летя с разведки, он встречал вражеские истребители, вступал в бой и, как ни в чем не бывало, невредимым садился на свой аэродром. Он молчалив, сдержан, обладает прекрасной памятью, но не помнит, в скольких боях участвовал за последние дни. В руках у него книга. Он удобно лежит на боку под крылом своего самолета. Раздается сигнал — летчик заложит страницу, и через три минуты его руки, которые держали том романа, прильнут к пулемету и пушке.

Невдалеке от Кулакова, тоже под крылом истребителя, — Николай Молтенинов. Он лежит на траве, с любопытством подбрасывая на ладони камешек. Позавчера в бою его настигла японская зенитка. Загорелся мотор. Пламя охватило машину. Рассчитав секунды, Молтенинов перетянул горящий самолет через реку и, очутившись над своей территорией, выпрыгнул с парашютом. Сегодня у новой машины он ждет боя. Рядом с ним стоит истребитель Фунтова. Недавно во время разведки они вдвоем обнаружили в неожиданном месте вражеский аэродром. Не успели японцы опомниться от внезапного появления советских разведчиков, как те вернулись обратно, но уже не одни, и сожгли все самолеты, находившиеся на этом аэродроме.

Вот разведчик-истребитель Василий Терентьев. Когда его спрашивают о боях, он подзывает своего техника и просит просмотреть запись. Аккуратный техник Бабец ведет дневник, состоящий из одних цифр.

— Да, забыл, — спохватывается Терентьев, — записан тот, что я сбил вчера?

— Конечно, нет, — с досадой отрезает техник, — вы всегда забываете.

Всего полтора месяца назад Терентьев впервые участвовал в воздушном бою. При первом же вылете на него сверху и снизу напали четыре японских истребителя.

Избрав «жертву», Терентьев сбил одного, и когда японец, задымив, косо скользнул вниз, точно град забарабанил по машине Терентьева. Ринувшись в штопор, летчик искусно сделал вид, что падает, и японские истребители отстали. У самой земли выровняв самолет, Терентьев благополучно вернулся на аэродром. Техник Бабец, направившись к машине с карандашом и тетрадкой, сосчитал восемнадцать пробоин.

Один раз Терентьев летал по заданию в указанный командованием район и обнаружил танки. Но это были странные машины, не похожие на обычные танки.

В перерыве между воздушными боями

Для проверки Терентьев полетел второй раз. Находясь под огнем зениток, он спустился ниже и рассмотрел, что это макеты танков. Здесь была устроена ловушка. Японцы, спрятав зенитки, ждали, что разведчик приведет сюда бомбардировщиков, и тогда будет чем поживиться. Осколок снаряда попал в бензобак, но Терентьев сумел дотянуть машину до своего аэродрома.

* * *

Полдень. Жара. Командир Гринев, присев на корточки у палатки командного пункта, недоуменно говорит своему комиссару Ворожейкину:

— Не правда ли, странный день? Тихо…

Зато вчера было горячо. Вчера Гринев получил экстренное приказание: вылететь к району озера Узур-Нур и во что бы то ни стало разведать место концентрации войск противника. Полет был чрезвычайно опасен. В районе этого озера японцы установили много зениток. С большой высоты ничего не увидишь, а низко, пожалуй, не спустишься.

— Действуйте каким угодно методом, — было приказано по телефону, — но разведайте и уточните.

Через минуту к Узур-Нуру вылетели: командир, комиссар, летчики Шинкаренко, Молтенинов, Кулаков, Терентьев и Комоса.

Пролетели к Узур-Нуру за облаками и, неожиданно вынырнув из-за солнца, прошли над противником бреющим полетом. Ураганом пронеслись разведчики над головами растерявшихся японцев. Ни одна зенитка не успела прицелиться и выстрелить, а Гринев с отрядом уже успел увидеть не менее двухсот автомашин. Терентьев заметил легковой штабной автомобиль и погнался за удирающими штабистами, а водители и «пассажиры» двухсот машин в ужасе разбежались во все стороны. Огонь, столбы взметенного песка, дым, разрывы снарядов — все осталось позади. Разведчики улетели, и вскоре Комоса привел сюда полк истребителей.

На обратном пути Гринев и Ворожейкин обнаружили штабной «Дуглас» противника. Командир с комиссаром подожгли огромный самолет и улетели тогда, когда в траве дымился только один хвост…

— Странный сегодня день, — повторяет Гринев, — очень странный. Представляю себе, как скучает Комоса.

* * *

Анатолий Комоса — гордость «Кавказа». Это едва ли не самый молодой летчик-истребитель. За один месяц он занял видное место среди первых храбрецов «Кавказа». В первом бою Комоса участвовал, когда в воздухе сражались сто двадцать