Грим - Анастасия Худякова

по цене двух, но его букет я почувствую куда глубже, вплоть до такой немаловажной, печально неизвестной тебе подробности о том, из какого дерева была сделана бочка. – Ульф подходил все ближе к Роману и остановился только на расстоянии вытянутой руки. – Это касается всего.

– Ужасная, должно быть, злость, когда не можешь получить то, что хочешь. То же вино, например.

– Жуткая! Хочется ведь сильнее, чем кто-нибудь мог бы вообразить.

– Знаешь, это уже опасный признак. У нас такое называют алкоголизмом.

– Вряд ли можно назвать алкоголиком того, кто не пьянеет.

Роман вскинул брови в удивлении.

– Так ты… Что, никогда?

– Я чувствую воздействие алкоголя, но потерять голову, как вы, не могу, – пожал плечами Ульф.

– Выходит, тут твои чувства, напротив, притуплены, а не обострены.

– Вовсе нет! Если ты напьешься, то потеряешь голову и не сможешь ясно мыслить. Просто поддашься эйфории или, наоборот, отчаянию, но слепо. В то время как я прочувствую их здраво, изучая каждую грань, а их там не счесть.

Ульф сделал еще один небольшой шаг вперед.

– Что-то пить захотелось, – сказал Роман, качнув головой.

– В машине есть вода. Возьми на заднем сиденье.

Роман так и сделал. Пока он пил, Ульф не сдвинулся с места. Потом сказал:

– Я собирался прокатиться.

– О, я не хотел тебя задерживать.

– Ты со мной? – прямо спросил он.

– Смотря куда. – Роман вышел на свет. – Я, в общем-то, хотел поговорить, но только если это не помешает.

– В доки.

– Сейчас? – удивился он, глядя на небо. – Погода портится.

Ульф только пожал плечами, дав понять, что выбор Романа никто не ограничивает.

– Я не помешаю? – спросил Роман. Налетевший ветер растрепал его волнистые волосы и заставил слегка поморщиться.

– Садись. – Ульф усмехнулся, прошел в гараж и взял с полки ключи. – Князь тьмы – великий джентльмен![28]

Как только они выехали на шоссе, пошел дождь. Низкое небо напиталось влагой и из белого стало совсем серым, приглушив все цвета вокруг. Когда они въехали в город и слились с потоком машин, к серому добавился красный. Дождь пошел такой сильный, что дворники едва справлялись, чтобы создавать хоть какую-то видимость.

– Не думаешь, что разумнее вернуться?

– Дождь скоро закончится.

Они встали в пробку, и шум дождя заглушил весь остальной мир.

– Ты в хорошем настроении? – Роман искоса поглядел на спокойное, светлое лицо рядом с собой.

– А ты разве нет?

– Сам не пойму.

Роман помолчал. Потом сказал:

– Ты был резок со мной по телефону.

– Значит, о своей грубости ты уже забыл?

– Я ведь извинился. Не хочу вспоминать. Встреча вышла какая-то гадкая. Я был жесток.

– Да. Был.

– Мне жаль… Знаешь, то твое приглашение… оно еще в силе?

– Боюсь, нет. То была заключительная постановка.

– Тогда нужно будет выбрать что-нибудь другое.

– Если хватит времени.

– О чем ты? – Роман посмотрел на Ульфа, но тот положил голову на подголовник и следил за едва движущимися машинами впереди.

– Ты знаешь.

Дождь закончился еще до того, как они приблизились к пристани. Посвежевший, напоенный геосмином воздух одурманивал. Дождь прогнал всех, кроме чаек. Целыми стаями они носились в воздухе, топтались по пристани, глядели на воду, сидя на кнехтах и палубах пришвартованных судов. Роман шел по потемневшим, слегка скользким доскам за Ульфом, пока тот не остановился рядом с одной из яхт.

– Ну разумеется, она твоя, – усмехнулся Роман.

– Красавица, да?

Бледно-голубая яхта с выглядывающим над антрацитовой водой черным миделем сияла даже в отсутствие солнца и едва заметно покачивалась, как будто фьорд укладывал ее спать, мурлыкая колыбельную.

– Идем! Будешь штурманом.

После дождя фьорд был мрачен, но по-своему прекрасен – бескрайняя синяя бездна под ногами и над головой. Ульф умело правил своей моторно-парусной яхтой. В белых брюках и черном в белую полоску свитере он выглядел так, будто лучшего и более подходящего места для него не придумаешь, и был похож на кинозвезду семидесятых годов. Четкий профиль резкими линиями выделялся на фоне белого неба. Роман держался у рангоута, глядя то на море, то на круживших над сложенным парусом чаек. Вода была ему непривычна. Роман чувствовал себя не совсем уверенно, но при этом вполне свободно. На мгновение ему представилось, что он сам – чайка и вот-вот взлетит.

Ульф окликнул его, спросив, не хочет ли он за штурвал, но Роман отказался. Подул теплый ветер, и тогда Ульф заглушил мотор. С того расстояния, на котором дрейфовала яхта, в дымке позади бы виден город, справа – изгиб фьорда, впереди – лишь вода.

– Поднимем парус. Возьмись-ка. – Ульф поднял канат стакселя с противоположной ветру стороны и протянул Роману. – Накинь на лебедку и приготовься тянуть.

По команде Ульфа он потянул. Стаксель закрутился вокруг мачты, выполз наружу, затрепетал. Роман закрепил канат и довольно оглядел парус. Ветер сразу же потянул его, перекинул на другой борт.

– Ослабить натянутый шкот! – крикнул Ульф у руля, вскидывая в воздух кулак.

Яхта вся затрепетала, потом пошла плавнее. Разобравшись со снастью, Роман поднялся на кокпит и подошел к Ульфу. От новых впечатлений, соли и ветра за спиной у него будто распахнулись крылья, словно это их он поднимал, потянув за канат.

– Кажется, ты не жалеешь, что поехал.

– Всегда хотел попробовать управлять судном.

– Ну так вперед! – Ульф резко отпустил штурвал и отошел на несколько шагов.

– Не так буквально! – Роман подбежал и схватился за управление, позабавив Ульфа своей реакцией.

– Держи ровнее, но расслабься.

– Легко тебе сказать!

– Плавать умеешь?

– Издеваешься?

– Самую малость.

Роман сосредоточил внимание на руле, но яхта как будто противилась смене капитана, вела себя нервно, беспокойно, и при следующем порыве ветра ее вдруг резко повело в сторону.

– Держи же штурвал! – воскликнул Ульф и в один прыжок оказался рядом, выхватил управление и выровнял яхту.

От крена Романа прижало к леерному ограждению. Он вцепился в него обеими руками. Ульф вдруг рассмеялся, а когда увидел, как Роман цепляется за релинги, захохотал.

– Это произойдет не так, – сказал он, справившись с приступом смеха, и вдруг стал серьезен.

– Ты знаешь заранее?

– Нет. Не совсем. Но знаю, что не собираюсь тебя топить. Слишком тривиально!

– По-моему, очень даже в твоем стиле.

– И каков мой стиль в твоем видении?

– Непредсказуемый.

Роман остался стоять у ограждения, только уже не цеплялся за него. Отсюда он мог хорошо видеть Ульфа, который был занят управлением яхтой.

– Я все хотел спросить… Почему именно волк? Ты сам выбрал эту форму? В смысле, это ведь могло быть любое животное или существо?

– Я ее не выбирал, хотя, как видишь, могу менять. Я всегда предпочитал волчью внешность человеческой,