Идеи с границы познания. Эйнштейн, Гёдель и философия науки - Джим Холт

Кристофер Хитченс бросил камень в огород Матери Терезы – оказалось, что она намеренно отучила себя принимать чужие страдания близко к сердцу. Интересно, что подобного ревизионистского очернительства пока что избежала Дороти Дэй, героиня Движения католических рабочих. Ее святость, как видно, уравновешена пикантными подробностями ее богемно-вольнодумного прошлого. У нее есть искупительные пороки.

И все же, если смотреть только на великих благодетелей мира сего, легко поддаться искушению предвзятого отбора. Что будет, если самый заурядный человек решит с бескомпромиссным рвением творить добро? Этот вопрос – отправная точка сатирического романа Ника Хорнби «Как быть хорошими» (Hornby, N., How to Be Good). Рассказчица – Кэти Карр, ей за сорок, она врач и работает в клинике депрессий на севере Лондона. Кэти считает себя достаточно хорошим человеком – она не просто лечит больных («Надо быть хорошим человеком, чтобы осматривать нарывы в ректальной области»), но и придерживается гуманных либеральных взглядов на проблему бездомных, расизм и сексизм, читает «The Guardian» и голосует за лейбористов. Даже внебрачную связь, с которой начинается книга, первую измену за долгую историю брака Кэти, она организует сноровисто и с большим достоинством. Муж Кэти Дэвид меньше достоин восхищения – он ленив, язвителен, ворчлив. Дэвид журналист и ведет нарочито желчную колонку под названием «Самый злобный человек в Холлоуэе», а на досуге сочиняет сатирический роман «про британскую культуру вечно обиженных в эпоху после принцессы Дианы».

Этот брак загнивает по обычным причинам – измены, накопившаяся взаимная горечь, скука. Но как раз в тот момент, когда все, казалось бы, вот-вот рухнет, у Дэвида случается озарение, как у Савла на пути в Дамаск. Измученный болью в спине, Дэвид обращается к юному целителю-экстрасенсу по имени Ди Джей Хорошие Новости, а тот прикасается к его вискам теплыми пальцами и вытягивает из него «черную дымку». В образовавшийся вакуум потоком врывается чистое желание творить добро, и Дэвид превращается в святого. «Я думаю то же самое, что и ты. Но я добьюсь, чтобы слова у меня не расходились с делом», – объявляет он огорошенной жене, опасающейся, что у него опухоль мозга. Поначалу Дэвид просто раздает милостыню кому попало – пытается накормить прохожих воскресным жарким, дарит компьютер одного из детей приюту для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Но вскоре ему приходит в голову проект в масштабах их квартала: он хочет, чтобы все, у кого есть гостевые комнаты, приютили там бездомных.

Мотивы, стоящие за внезапно проснувшимся у Дэвида стремлением творить добро, остаются непроясненными. Он много говорит о необходимости улучшить мир, но при этом выражает и стремление к самосовершенствованию. «Я не верю в Рай и вообще, – говорит он. – Но все равно я хочу стать тем, кого туда пустили бы». Даже если душа Дэвида становится все прекраснее, на Кэти это не производит особого впечатления. Теперь ей кажется, что ее муж – человек, в котором нет «ни следа остроумия, ни грана самоиронии – все это словно исчезло». Прежний Дэвид со всеми его недостатками хотя бы мог ее рассмешить, а ради этого, если вдуматься, она и вышла за него замуж. Она замечает в нем самодовольство, желание похвалиться своими добрыми делами, и победоносно вспоминает в связи с этим слова из одного из Посланий св. Павла Коринфянам: «Любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего». Но когда она цитирует этот стих мужу, тот напоминает ей, что именно его читали на их венчании, а слово «любовь» здесь – перевод латинского caritas, от которого произошло и слово charity – «милосердие». «Любовь и милосердие – можно сказать, однокоренные слова, – размышляет Кэти. – Как же так вышло, что все в нашей недавней истории указывает, что они не могут сосуществовать, что они прямо-таки антонимы, что если их посадить в один мешок, они будут кусаться, царапаться и визжать, пока от одного из них не останутся рожки да ножки?»

Подобные размышления подводят Кэти к озарению (видимо, автор с ним согласен). Подлинный образец прекрасной души – не самоотверженный благодетель человечества, а тот, кто живет «прекрасной насыщенной жизнью», умеет наслаждаться величайшими произведениями искусства и сложными взаимоотношениями, кто-то вроде, скажем, Ванессы Белл, чью биографию Кэти как раз читает. А если подобная утонченность нам больше не доступна («их род прервался», думает Кэти), можно хотя бы ощутить этот вкус, читая книги Блумсберийского кружка и слушая изысканную камерную музыку. А еще надо помогать друзьям и родным, а не печься обо всем человечестве, «потому что жизнь и так дьявольски трудна». Вот и весь секрет, как быть хорошим.

Решение Хорнби прекрасно вяжется с нашей неискоренимой склонностью к моральной лени. Но достаточно ли это хорошо? Вероятно, благодетели из литературных произведений (сразу вспоминается нелепая миссис Джеллиби из «Холодного дома») не совсем полно описывают своих реальных прототипов. Лариса Макфаркуар в своей книге «Тонущие незнакомцы» (MacFarquhar, L., Strangers Drowning) рисует точные и подробные портреты самых разных людей, решивших посвятить свою жизнь высоконравственным добрым делам. Одна семейная пара взяла на воспитание двадцать неблагополучных детей, в том числе инвалидов, другая основала лепрозорий в Индии, кто-то отдал почку чужому человеку и так далее. Крайние альтруисты, которых описывает Макфаркуар, служат ближнему с таким практически мазохистским рвением, что нам от этого становится неловко, но они хотя бы похожи на людей – да, они неприятные, странные, вздорные извращенцы, однако в целом все-таки в здравом уме, а при беспристрастном рассмотрении даже достойны восхищения. Похоже, сердце у них на месте. И резонно заметить, что делать как можно больше добра – долг каждого из нас, даже если это не приносит особой пользы душе и даже если «жизнь и так дьявольски трудна». Представьте себе, что у вас на глазах в мелком пруду тонет маленькая девочка. Неужели вы не почувствуете, что спасти ее – ваш долг, даже если вода погубит ваши туфли за двести долларов? Увы, во всем мире в аналогичной ситуации оказывается множество детей. Они умирают от голода или от легко предотвращаемых болезней вроде диареи, а между тем в мире полно международных благотворительных организаций, через которые вы вполне в силах им помочь. Более того, по оценкам, на спасение одного ребенка требуется как раз около двухсот долларов. Все, что нужно, – набрать бесплатный номер, держа в руке кредитную карточку. Где принципиальная разница между нежеланием это сделать и решением не спасать девочку? А если ее нет, вам что, жалко двести долларов? И совесть вас не мучает?! Неужели ваши нравственные убеждения не велят вам спасти столько детей, сколько