Эта покорная тварь – женщина - В. Гитин

                                                                               от 25 мая 1718 г.)

* «...Где явятся подозрительные дома, а именно: корчемные, блядские и другие похабства, о таких домах велеть подавать о разночинцах воеводам; а о купцах в ратушах изветы или явки, по тем изветам досматривать, и таковых наказывать, как указы повелевают, во всем неотменно, дабы все таковые мерзости, от чего всякое зло происходит, были испровергнуты».

                                        (Из наказа Петра II губернаторам от 12 сентября 1728 г.)

* «Понеже по следствиям и показаниям пойманных сводниц и блядей, некоторые показываемые ими непотребные кроются, и, как известно, около С.-Петербурга по разным островам и местам, а иные в Кронштадт ретировались,— того ради Ее Императорское Величество указала: тех кроющихся непотребных жен и девок, как иноземок, так и русских, сыскивать и приводить в главную полицию, а оттуда с запискою присылать в комиссию в Калинкинский дом».

                                                       (Из указа Кабинета имп. Елизаветы Петровны

                                                                                        от 1 августа 1750 г.)

* «...приводимых в главную полицмейстерскую канцелярию вдов и девок, кои не в престарелых летах, и обращаются в праздности и в непорядочных поступках, отсылать на поселение в надлежащие места за караулом».

                                                   (Из указа имп. Екатерины II от 4 мая 1765 г.)

* «...блядок и непотребных не терпеть в лагере».

                                                            (Из указа имп. Павла I. 1799 г.)

Его же указом 1800 г. повелено: «развратных женщин, какие и впредь оказываться будут, в обеих столицах, отсылать прямо на Иркутские фабрики».

КСТАТИ:

«В России все тайна, и ничто не секрет».

А во исполнение грозного указа Павла I во всей Москве было арестовано всего 139 «непотребных». Смотря как искать. Да и зачем? Пройдет совсем немного времени, и российская проституция возьмет самый блистательный реванш.

ВЕНЕРЫ ВРЕМЕН ЭМИЛЯ ЗОЛЯ

В XIX веке, в отличие от других веков, когда проституция была обособленным институтом, наметилась и очень скоро восторжествовала тенденция проникновения проституции во все поры общества и полного слияния со всеми сферами его жизни.

АРГУМЕНТЫ:

«В буржуазный век проститутка — всюду и везде. Все так или иначе связаны с нею, все так или иначе существуют ею, многочисленные отрасли индустрии работают только на нее, делают свои лучшие дела с нею, вдохновляются ею к наиболее выгодным комбинациям.

Многие промыслы потеряли свой прежний характер прикрепошения к определенному месту. По мере того, как основным законом производства становилась интернациональность обмена, фундаментом существования всех народов сделалось постоянное передвижение из города в город, из страны в страну. Так превратились миллионы людей самых разнообразных профессий в кочевников. Подобные кочевники наводняют каждый современный большой город. Так как эти толпы состоят главным образом из мужчин, и притом находящихся в расцвете сил, то для них единственной возможностью удовлетворить половую потребность является всегда готовая к услугам проститутка.

Вторым фактором, с которым приходится считаться, является перемена, происшедшая в области развлечений. Они уже ие ограничиваются семейным очагом, они стали массовыми удовольствиями: здесь также приходится удовлетворять уже массовые потребности. Так, как ныне наслаждаются массы, так как в возбуждении нуждаются массы, то в каждом более или менее крупном городе должны находиться целые полчища проституток, чтобы удовлетворить эту потребность в возбуждении.

Это приводит нас к самому важному явлению. Дело в том, что в настоящее время состав армии проституток значительно изменился в сравнении с прошлым. Раньше если и не все проститутки, то большинство жили в домах терпимости, то теперь число живущих в этих заведениях все сокращается, и его значительно превосходит число вольнопромышляющих. Кроме этого перемещения необходимо принять во внимание еще одно обстоятельство. Общее число женщин, открыто промышляющих своей любовью, значительно сократилось, если не абсолютно, то во всяком случае относительно в сравнении с прежними эпохами. В этом нетрудно убедиться. Если поэтому огромному спросу на розничную продажу любви противостоит еще более значительное предложение, то отсюда надо сделать вывод, что замаскированная проституция, проституция под маской порядочности, получила в буржуазный век такие размеры, какие она не имела ни в одну из предыдущих эпох».

Если в XVIII веке проститутки имели свои определенные места для прогулок и поиска клиентов, то в XIX-м без них едва ли можно было себе представить любую уличную жанровую сцену Парижа, Лондона, Берлина или Петербурга. Они стали так же естественны, как уличные фонари. 

Во Франции, во времена Директории, можно было наблюдать даже массовые шествия проституток, что, впрочем, всегда наблюдается при декларировании всеобщей свободы.

В несколько меньших масштабах, но во всех городах Европы осуществлялась подобная же рекламная кампания.

Но неизменное первенство держал всемирный законодатель мод — Париж.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------

«Обыкновенно они начинали свой поход в 9 часов вечера. По тротуарам улицы Нотр-Дам-де-Лоретт тянулись два ряда девушек, спешивших по направлению к бульварам, подобрав юбки.

Нана и Сатен шли всегда вдоль церкви по улице Лепелетье. Недалеко от кафе Риш, поблизости от места их маневров, они опускали подол платья и начиналась прогулка по грязи и пыли. Перед кофейнями они замедляли свои шаги. Здесь они были в своей стихии. Подняв голову, громко разговаривая и смеясь, они время от времени оглядывались на следовавших за ними мужчин. До 11 часов продолжалось это веселое настроение, лишь изредка прерываемое бранью — «грязное животное», бросаемой по адресу неловкого прохожего, толкнувшего их или наступившего им на ногу. Иногда они садились за стол -в кафе, фамильярно кланяясь с официантами, охотно принимая угощение от первого встречного, так как это давало им возможность сидеть и ждать окончания театра.

Когда же приближалась ночь, охота становилась отчаянной. Под сенью деревьев на пустых бульварах происходили безобразные сцены. Торговались с мужчинами, обменивались грубой бранью и пинками, между тем как мимо них проходили почтенные семейства, отцы, матери и дочери, привыкшие к такому зрелищу. Совершив десять раз прогулку от Оперы к театру, Нана и Сатен останавливались на бульварах улицы Фобур Монмартр, так как мужчин становилось все меньше. Зато здесь рестораны, кабаки и харчевни были открыты и освещены до двух часов. Перед кофейнями толпились проститутки. То был последний освещенный и оживленный уголок ночного Парижа, последний открытый рынок для продажи любви на одну ночь, где торг совершался громко и без стеснения.

Так шли они от одного конца до другого, как по открытому коридору публичного дома. Тихо покоилась длинная, пустынная улица Нотр-Дам-де-Лоретт. Только изредка промелькнет тень женщины. То возвращались запоздавшие путницы. Несчастные девушки, пришедшие в отчаяние, так как не нашли себе на ночь заработка, хрипло бранились с запоздавшим пьяницей, задержавшим их на углу улицы.

Бывали, однако, и вечера удачные. Нередко перепадали им луидоры от мужчин с положением, которые шли с ними, спрятав в карман орденские ленты и другие значки. У Сатен был нюх по части этого сорта клиентов. В дождливые вечера, когда Париж тонул в сырости и скуке, эти господа,— она это знала,— шли в темные углы города. А она выуживала самых богато одетых. Она узнавала их по вялому взгляду. В такие вечера город бывал точно охвачен бешеной жаждой наслаждений.

Правда, она немного боялась этих господ. Она знала, что самые изысканные были самыми отвратительными. Покрывавшая их лакировка быстро сходила и наружу выступал зверь с отвратительными вожделениями и рафинированной порочностью. Сатен не чувствовала также никакого почтения к господам, приезжавшим в колясках. Она утверждала, что их кучера более порядочные люди, так как не убивают своих жен нравами полусвета».

                                                                                    ЭМИЛЬ ЗОЛЯ. Нана