Эта покорная тварь – женщина - В. Гитин

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Многие проститутки имели сутенеров — любовников, поставляющих им клиентов и охраняющих своих подруг, за счет которых они жили. Как правило, именно последнее составляло главную суть их взаимоотношений.

Большинство исследователей проблем проституции XIX века сходятся на том, что проститутки таким образом удовлетворяли свою потребность в естественных чувственных переживаниях, в любви и заботе об объекте этой любви. Не отрицая возможность существования этого мотива, тем не менее рискну высказать мысль о том, что главным, все-таки, мотивом подобного поведения проституток являлось (и является) подсознательное стремление изначально рабской души иметь хозяина. Рабскую душу не радует, даже тяготит ощущение полной свободы, она всегда стремится под власть «сильной руки» и по-рабски обожествляет эту руку, и испытывает мазохистское наслаждение, когда эта рука бьет ее. Мне кажется, именно в этом кроется основная причина «любви» проституток к своим сутенерам.

Но вернемся в XIX век, на: улицы европейских городов, по которым фланируют прокатные Венеры, затрагивая прохожих и с черной завистью глядя вслед своим товаркам, которым посчастливилось подцепить клиента.

Заключенная на улице удачная сделка завершалась сношением либо в квартире проститутки, либо в так называемых «меблированных комнатах», которых было в изобилии во всех крупных городах.

Правда, полицейские правила строго запрещали оказывать приют подобным парам, но именно эти пары и были главным источником дохода «меблирашек».

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------

«В поход мы отправились ночью, когда дичь, за которой ты охотились, должна была находиться по норам. Около двух или трех часов утра являлся я. опоясанный своим шарфом комиссара и в сопровождении нескольких агентов, в то время как полицейские в мундирах охраняли все входы.

При первом звонке я слышал ругань, потом ворчливый голос спрашивал:

— Кто там?

— Начальник сыскной полиции.

Тотчас слышался испуганный возглас, и передо мной возникала взволнованная фигура хозяина дома, в рубашке и босиком. Несчастный, вероятно, видел в эту минуту сверкающий над его головой меч — привлечение к ответственности за нарушение полицейских правил.

В это время где-то послышался крик:

— Полиция!

И в мгновенно проснувшемся доме, в глубине его коридоров, где на стенах выступала сырость, где там и сям горели газовые рожки вместо ночников, поднялся беспорядочный стук дверей, топот множества ног и испуганные вскрики.

Мои агенты быстро водворили порядок, заставив всех вернуться в свои номера. В полуотворенных дверях виднеются наскоро одевающиеся женщины и мужчины.

Один из агентов идет рядом со мной, держа в руке книгу записи жильцов этого заведения, но сверяться по ней едва ли имеет смысл...

— Начнем с «увеселительного поезда»,— так на полицейском жаргоне называется комната, отведенная в домах этого сорта для анонимных свиданий на час.

Само собой разумеется, что подобные постояльцы никогда не записываются. О, какой вид у мужчины, когда я вхожу в эту комнату! Мелкий рантье, мелкий чиновник или просто старый развратник, он еще не успел одеться, но старается в первую очередь обуться, чтобы выглядеть если не более солидным, то хотя бы более приличным. Каких усилий ему стоит произнести свое имя!

— Господин комиссар, умоляю, не делайте скандала! Если моя жена узнает, я... погиб!

Его соучастница, более привычная в подобном плане, деловито собирает пожитки, явно смирившись с перспективой провести остаток ночи в участке.

Хозяин бледен и растерян. Еще бы: это тройной удар.

— Три нарушения полицейских правил. Первое — дама, второе — господин, третье — прием распутных женщин,— замечает агент.

Хозяин обреченно кивает головой...»

                                                                                                 ГОРОН. Записки

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Жизнь бордельных проституток гораздо менее насыщена приключениями и эксцессами, но она и лишена той элементарной свободы выбора, которая все-таки есть у уличной проститутки, которая имеет возможность избежать полового контакта с каким- нибудь уродливым или зловещим монстром. Бордельная лишена этой возможности. Она обязана удовлетворять абсолютно все прихоти любого из клиентов. В более или менее популярных борделях проституткам приходится принимать в день в среднем от 10 до 20 клиентов, а в праздничные дни их число удваивается, если не утраивается.

Иногда одну проститутку заказывает целая группа мужчин — поклонников группового секса, и она должна удовлетворить все их прихоти, иногда отдаваясь им по очереди, а иногда и одновременно двум, трем, а то и пяти партнерам.

Групповое пользование проститутками особенно было развито в студенческих кварталах, когда студенты в целях экономии выписывали проститутку на дом, и она обслуживала довольно многочисленную группу желающих.

Естественно, что при такой жизни, да еще при регулярном употреблении спиртных напитков, необходимый для этой профессии «товарный вид» довольно быстро утрачивался, и проститутка из бордельных переходила в разряд бродячих или уличных, уступая место начинающей.

Вновь поступившая девушка сначала предоставлялась почетным и постоянным клиентам борделя, а потом уже переходила в категорию общего пользования.

Но сначала она должна была зарегистрироваться в полицейской префектуре, с соблюдением целого ряда формальностей.

В своих «Записках» Эжен Видок так описывает эту процедуру:

«Приведенная в полицейскую префектуру, она, по тогдашнему обычаю, была там записана, не без того, чтобы блюстители нравов не сделали какого-либо замечания, которые свойственны бесстыдным распутникам. С помощью небольшой платы, а также возлияния Бахусу, которое в те времена никогда не упускалось, Адель получила право посвятить себя проституции.

Как только девушка являлась в полицейскую префектуру, открывался реестр и без всяких предварительных вопросов ее вносили туда под именем и в возрасте, который ей вздумается назвать; отмеченная, осмотренная с головы до ног, с этой минуты она безвозвратно приобреталась проституцией, и каково бы ни было впоследствии ее раскаяние, ей не позволялось отказаться от своего заблуждения, расстаться со своим позором».

Только лишь после этой процедуры девушка в XIX веке получала право на профессиональную деятельность.

Впрочем, это касалось лишь «серых лошадок», а «львицы» — кокотки занимались в принципе тем же самым, с той только разницей, что не искали клиентов на улицах и не ждали их в салонах борделей, а были на содержании у одного или нескольких мужчин.

По сравнению с прошлым, в XIX веке число кокоток значительно возросло ввиду бурного роста промышленности, а, следовательно, числа крупных капиталистов, которые могли себе позволить дорогое удовольствие содержать изящную и роскошную живую статуэтку.

Э. Фукс в своей «Истории нравов...» так пишет о кокотках:

«Кокотка в первую голову задает тон моде. Она же в значительной степени налагает свой отпечаток и на общественную жизнь. В особенности жизнь и нравы определенных изысканных кругов большого города получают от нее свою характерную физиономию. А в целом ряде фешенебельных курортов и иных центров жуирующего света — достаточно указать на Монте-Карло — она вообще является осью всей жизни. В таких местах все рассчитано на потребности и вкусы элегантной кокотки».

В то же время, как отмечает Фукс, во второй половине XIX столетия наметился заметный упадок престижа кокотки, и не вследствие подъема нравственного уровня общества, а вследствие, напротив,— его падения, так как женщины имущих классов начали составлять кокоткам весьма сильную конкуренцию на рынке любви. Переняв у кокоток их светскость и элегантность, дамы буржуазного класса быстро затмили их, в первую очередь, огромными материальными возможностями, а что касается сексуальной раскованности и экстравагантности, то эти качества довольно быстро приобретает большинство женщин, отпустивших свои внутренние тормоза.

Кокотка вынуждена была отступить на второй план. Но и здесь порядочные девушки уровня, примерно, нижней отметки среднего класса начали конкурировать с ними, занимаясь довольно тщательно скрытой проституцией, которая выгодно отличалась от явной торговли общедоступным телом.

Эти девушки не торговали собой, а как бы уступали настойчивым ухаживаниям, были этакими кокетливыми сексуальными котятами с невинными мордочками, умевшими и обставить должным образом свое «падение», и получить за него вполне приличный гонорар.