Предел прочности. Книга четвертая (СИ) - Углов Артем

Яростный взгляд, то и дело раздуваемые крылья носа - девушка явно осматривалась в поисках чего-то или скорее кого-то. Хвала Вселенной, Альсон у нее нет, а значит та успела спрятаться - умничка малышка.

- Предлагаю поговорить, - я попытался снизить накал страстей. Даже руки развел в стороны, демонстрируя миролюбивые намерения.

- Как же ты меня достал, Воронов. Убирайся!

Нечто большое мелькнуло в воздухе и пролетев над самой макушкой, тяжело шмякнулось о стену. Кажется, это было кресло.

За спиной недовольно зацокало – а вот и Марионетка соизволила подать голос. Судя по звукам, забралась под самый потолок, откуда наблюдала за разворачивающимися событиями. Палача видно не было, но я чувствовал - здесь он, притаился в одной из тысячи теней, что возникли благодаря разбитой люстре.

- Нам надо поговорить.

- Тебе надо ты и разговаривай, а я ухожу, но прежде найду одну мелкую сучку.

Кормухина провела по верхней губе, вытирая выступившую кровь. Темная дорожка пролегла к подбородку, падая тяжелыми каплями на и без того испорченный ковер.

- У всего есть своя цена, - не преминул я высказаться по данному поводу.

- Да? Спасибо, что просветил, а то я такая глупая, не знала.

- Ты можешь…

Массивный бюст неизвестного деятеля сорвался с уцелевшей полки и пушечным ядром устремился в мою сторону. На этот раз снаряд летел в цель и непременно бы достиг ее, но в последнюю секунду изменил траекторию и резко ушел влево.

В коридоре грохнуло, а Тварь под потолком заклокотала, защелкала тетеревом на току. И тогда я увидел Палача, огромную тень в углу гостиной. Точнее, сначала услышал, потому как существо с громким скрежетом обдирало обои, точа когти о серую поверхность бетона. Ну или что оно еще там могло делать? Других аналогий на ум не приходило.

- Ты бы кастрировала своего Анатолия, а то он всю мебель попортит.

- Лучше за своей дрянью следи! Течка у нее или что там капает? – моментально вызверилась Кормухина.

Я не стал оборачиваться, рискуя потерять девушку из вида. И без того знал, что она имеет в виду – Марионетка выпустила из пасти длинный шланг языка, покрытый густым слоем слизи. И с него точно капало.

- Один-один, - признал я обмен колкостями. – По этому поводу предлагаю объявить перемирие, и обсудить сложившуюся ситуацию, как подобает двум взрослым людям: без битья посуды и крушения мебели.

- Я лучше придушу тебя.

- Придушила бы, сожгла, проткнула ножами – охотно верю. Только ты не можешь это сделать, а я не могу тебя отпустить – патовая сложилась ситуация. Продолжим разбрасываться креслами или поговорим?

- Чего ты от меня хочешь, Воронов?

- Чтобы ты свалила в глухомань и больше никогда не появлялась: ни здесь, ни в любом другом месте, где есть люди и где могут быть жертвы. И собачку свою не забудь прихватить, а то она стену начала грызть от волнения.

Я был недалек от истины. Из огромного шара (который с трудом можно было назвать головой, и то только потому, что находился на шее) вытянулось несколько лиц и принялось скрести по бетону распахнутыми пастями. Тварь хотела жрать, только я сильно сомневался, что куски застывшего цемента были способны утолить её голод. Тут бы человечинки свежей отведать, да не просто так, а чтобы ребра нараспашку, и теплые кишки исходили паром.

- Хочешь запереть меня? Превратить в затворницу?

- Не я один, нас много.

- Сейчас снова начнешь врать про Организацию, которая все знает и придет за мной? Воронов я же тебя насквозь вижу: ты или один действуешь, или с группой отщепенцев.

- Это не имеет значения.

- Нет, Воронов, имеет. Потому как вы ничего мне сделать не сможете, а жить затворницей в лесу я не хочу и не буду. Не для того всю жизнь жилы рвала, и из кожи вон лезла.

- Теперь понимаю, почему вы с Палачом сошлись. Рвать жилы и сдирать кожу это у вас семейное.

- Заткнись! Понимает он… Да нихрена ты не понимаешь и никогда не поймешь. Вырос на всем готовеньком, родители заботились, старший брат спинку прикрывал, чтобы плохие мальчики на улице не обижали. А я зубами за жизнь свою цеплялась, спала на голом полу вместе с матерью алкоголичкой, которая за бутылку была готова все продать.

- И что… это повод убивать?

- Я никого не убивала! – Кормухина сорвалась на крик.

- Ты Анатолию своему скажи, а то он скоро дыру в стене прогрызет.

- Какой же ты дурак, Воронов. Жизни нескольких людей ничего не значат, по сравнению с тем, что я могу дать миру.

- Вечно голодную Тварь.

- Я говорю о возможностях, которые позволят в одиночку расправляться с толпами террористов, освобождать заложников. Ты не понимаешь…. Ты даже представить себе не можешь, на что он способен.

- Ошибаешься. Я видел собственными глазами, во что превратился полицейский участок Дальстана. И повторения подобного не хочу.

- Апчхи, - в гостиной чихнули. Тонюсенько так, едва различимо, но Светка услышала и повернулась в сторону дальнего угла, заваленного подушками.

Нет-нет, только не это. Я толком не знал, что она планировала сделать: взять мелкую проныру в заложницы или убить. И почему не воспользовалась столь восхваляемыми сверхспособностями, не приказала действовать Палачу, а сама метнулась в сторону Альсон. Я не раздумывал об этом, а просто кинулся на перехват.

В несколько прыжков достиг цели, сбил Кормухину с ног, а потом наступило время Бездны: пропасти, в которую ухнули, вцепившись друг в друга. Я видел перекошенное от страха лицо Светки: открытые глаза и распахнутый в немом крике рот. Кровь не думала стекать по подбородку, застыв темными бусинками в пространстве. Казалось, застыло само время, и тут мне стало не по себе. А что, если суждено провести вечность в объятьях бывшей? До бесконечности созерцать перекошенные от ужаса физиономии друг друга, будучи не в силах пошевелится? Вот он, самый настоящий ад, который трудно…

Резкий удар и мы кубарем катимся по полу, сбивая остатки мебели. На мгновенье хватка разжалась, и я упустил Светку из виду. Больно приложился головой о твердую поверхность, почувствовав, как что-то острое уперлось в спину. Всего лишь ножка перевернутого стула: старого, с изогнутой спинкой, покрытого толстым слоем пыли. Пыль была здесь повсюду: на полу, на стенах, на старинное люстре, что висела прямо над головой, растопырив позолоченные рожки.

О нет, неужели снова запределье или как выразился Нагуров: межпространственная перегородка - мир клубящегося тумана и старых вещей. А это значит…

Прошлый раз, когда сюда провалился, возник гребаный эффект Веспера-Вейса. Столько народа превратилось в высохшие мумии, и Альсон… Малышка была слишком близко к точке перехода.

Неподалеку охнула Светка и жалобно застонала.

- Мое тело… я его не чувствую, ни рук, ни ног… Мамочки дорогая, я сломала позвоночник.

Девушка причитала, лежа на спине и уставившись испуганными глазами в потолок. Она действительно не шевелилась, разве что часто моргала, используя одну из немногих доступных двигательных функций.

Проблемы Кормухиной со здоровьем меня мало волновали. Альсон, неужели все… Поднимаюсь на ватные ноги и оглядываюсь – все та же гостиная в особняке Доусон, покрытая пылью и паутиной. Антикварные кресла, украшенные резным цветочным декором, толстые подсвечники на массивном дубовом столе, обгорелые поленья в камине. Здесь никто ничего не крушил, не сдирал обои и не грыз стены. И место, где должна была прятаться Лиана, пустовало.

- Петя, помоги. Я ничего не чувствую…

Теперь стал Петя. Не Воронов, не быдло, не тупая деревенщина, а Петя.

Хочется кричать во всю глотку, наполняя густую атмосферу потустороннего особняка хриплыми, каркающими звуками. Почему хриплыми, да потому что от количества висящей в воздухе пыли не продохнуть. Не мягкой и невесомой, а твердой, словно крошки сухарей: царапающих слизистую и причиняющих боль с каждым новым глотком воздуха.

- Петя, ты чего? – прошептала Кормухина, не сводя с меня глаз. - Ты же меня здесь не бросишь, не оставишь.