Записки. Том II. Франция (1916–1921) - Федор Палицын

14-I-19

Что принесет нам новый год? Увенчаются ли успехом усилия тех, кто стал против большевиков; сумеют и смогут ли они дать стране условия хотя сколько-нибудь сносной жизни или их усилия и действия увеличат разорение, ослабят значение России среди других народов. La question russe[110] так усложнился, что человеческому уму в современных условиях жизни мира невозможно дать предсказание об его исходе.

Революция, подготовляемая вне и внутри России недовольными элементами, вспыхнула, когда 9 млн. призванных от населения томились кто на фронте, кто в тылу. Почти три года тяжелой жизни, подчас смертельной опасности, жизнь в лишениях и в беспорядке сгладили смысл войны. Большая часть этой распропагандированной массы желала прекращения войны и возвращения домой. Были офицеры, но офицерского состава не было.

Лучшее пало или было исключено. На почве беспорядка вспыхнула революция. Существовавшая власть ушла, появилась новая, но одновременно рядом с нею стала другая, власть случайных людей в виде совета рабочих и солдатских депутатов в Петрограде, а затем в виде Советов и в стране. <…>

Под флагом социализма в России совершалась социальная переделка. Но Россия с ее многочисленным, безграмотным населением не была поклонницей социализма. К идеям социализма приобщались и им увлекалась молодежь, в особенности из числа не желающих учиться, выключенных из учебных заведений, а потому озлобленных. Они схватывали некоторые внешние формулы этого учения и не вникали в его существо и для них социализм имел лишь практический смысл, возможность пристроиться и жить на счет разных организаций. Будет лучше, но как дойти до этого лучшего и почему будет лучше, в это не входили; как равно не входили, почему не хорошо и где этому причина. Жажда к достижению без труда более обеспеченной жизни толкала их на этот путь, но были и идейные фанатики.

Неудивительно, что, когда была объявлена революция и выкинуты были различные социальные вывески, все население России, а главная ее масса – безграмотная Россия, стала именовать себя социалистами разных толков.

И наши солдатики присвоили себе кличку социалистов. И здесь многие незнакомые и не имевшие возможности разбираться в этом явлении этому не удивились, и всех наших социалистов признали за заправских социалистов. Для России не важно, как именует себя люди; какими были, такими и остались, но заграница судит по ярлыку, видя за ним содержание; чем же она виновата, что под ярлыком пустое место, а она думает, что это социалист, т. е. понятие, которое ей что-то говорит.

Что же представляет наша многострадальная Россия? Наверху Советы с комиссарами. Советы руководствуются звериным инстинктом, ибо ни для них, ни для их единомышленников законов нет, а есть грубое и развращенное хотение. Держатся наемной силой, как орудие террора, и тщательным наблюдением комиссаров и шпионов. Система простая. Крестьянство разбросано и разъединено. Оно живет интересами своей деревни и – много – волости. Что такое город по составу населения, в особенности уездный, это нам известно. Часть покорилась, другая озорничает. Масса же грубая и невежественная.

Захват помещичьих земель в средней России дал крестьянам очень мало и, главное, неравномерно. Что отнято, не обеспечено, ибо одна деревня получила что-то, другая ничего.

Практический мужик увидел, что посулы были преувеличенные. Жизнь крестьянская стала небезопасной и тяжелой, ибо ничего такого, что ему нужно, у него нет. Приехавшие из России указывают на ненависть крестьянских масс к большевистскому правлению. Возможно, но выразить это он бессилен. В районе Петрограда и, вероятно, Москвы и губернских городов – Советы занимаются экзекуциями и реквизициями с целью извлечения из деревни хлеба, скота, дров и т. п. Население препятствует этому с оружием в руках. Борьба не ровная. Она усилит ненависть, мужик не в состоянии будет организовать правильное сопротивление. И такое состояние может длиться долго. Отдельные вспышки бессмысленны и стоят потоков крови и без того ослабленного населения. Считаю большевистское правление безвластным; оно держится, потому что оно на месте и около шайка наемных вооруженных людей. Красная армия сильная для экзекуции и грабежа, как вооруженная сила свое военное достоинство не высказала. Служат из-за страха, из-за куска хлеба.

Здание шаткое, но оно держится, ибо нет разумных попыток его опрокинуть. Большевикам противостоят – Сибирь с чехословаками, Краснов с донцами, Деникин в Екатеринодаре и что-то разрозненное в Малороссии. Между ними разбойничьи банды. Как будто в лице адмирала Колчака произошло объединение.

Я упустил сказать об Архангельском районе, где против большевиков стоят немногочисленные силы союзников и какие-то русские части. Там же правление Чайковского, как пишут здешние газеты, с муниципалитетом и земствами. Это в Архангельской губернии, где нет материала ни для первого, ни, в особенности, для земства.

К оздоровлению России надо идти своими путями и не по указаниям заграницы, для которой наши обыденные явления рисуются по их понятиям и потому не соответствуют действительности. Они боятся восстановления монархии, как будто им придется жить под этим началом. Они совершенно не хотят допустить, что в России есть русские любящие и живущие ради России. У них есть царисты и не царисты – но что это такое? Царистов в России не было, а был царь, чиновники, воинство, тонкий слой разных профессий и толстейший слой мужиков крестьян. <…>

Смогут ли те, которые стали в Сибири и на юге России, закончить эту задачу, никто предсказать не может.

Если они только будут захватывать территорию, не устраивая то, что ими занято, они подвергнут себя и дело большому риску. Очень трудна их задача, еще сложнее их работа, ибо, опираясь в удовлетворении своих нужд на союзников, они будут находиться под влиянием последних, у которых свои цели, которые могут разойтись с целью воссоздания сильной и нераздельной России. Север в начальной стадии своего развития: территория велика и пустынна, а силы ничтожны.

11-II-19

Больше месяца, что не мог занести строки о моих впечатлениях, с выводами о значении тех и других событий. Открылся Конгресс мира; продолжено несколько раз перемирие, временами бурно протекала германская революция. В Веймаре собралось народное собрание, а в Берне – кривобокий интернационал{363} без американцев и бельгийцев. Последовало приглашение русских на Принцевы острова{364}, разразились стачки и беспорядки в Шотландии, Ирландии и Англии.

13-го декабря начались работы по вопросам, которые могут быть подняты на мирной конференции. Адмирал Погуляев, генералы Занкевич, граф Игнатьев, капитаны Дмитриев и Яковлев{365} входят в состав комиссии, которой состою председателем. По-моему, никакой комиссии для предстоящих работ не надо было, но без комиссии мы работать не умеем. Если бы при выборе спросили меня, я, вероятно, никого, кроме Дмитриева, не взял бы. Но меня не спросили, и приходится справляться с тем, что есть. Обстановка работы странная и тяжелая, политическое совещание прислало несколько строк о том, что Россию надо рассматривать без Польши, но с допуском автономности и федеративности остальных областей.