По следам карабаира. Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

— На вас вся надежда. Очень уж распоясались бандиты. А время сейчас не простое. Тревожное время… Читали сегодняшние газеты?

— Очень бегло, — признался Жунид. — Торопились.

— Могу вас понять. Правда, на первый взгляд ничего особенного в газетах нет, но, если все сопоставить и прибавить то, что нам известно из секретных документов, с которыми вас знакомили…

— Войной пахнет, — сказал Жунид.

— Да. Немцы усиленно передвигают дивизии у самых наших границ. Что-то готовится. А пакту мне почему-то не хочется верить.

— Может, еще обойдется? — спросил Дараев. — Сталин, наверное, не меньше нашего знает и видит… В крайнем случае — дадим им прикурить…

Геннадий Максимович покачал головой.

— Сталину тоже нелегко. Обстановка в мире путаная, накаленная… Ну, да посмотрим. Счастливо вам. Если что — звоните.

— До свиданья.

— Спасибо.

Когда они подъехали к управлению, оперативная группа, обещанная накануне Гоголевым, уже ожидала их. Двое покуривали возле новенького газика Коноплянова. В машине сидела женщина и двое мужчин.

— Ишь ты, — шепнул Жунид Дараеву. — Даже своего драндулета не пожалел начальник.

— Поздновато хватился, — ухмыльнулся Вадим Акимович. — Воробьев же намекнул, что Коноплянов досиживает последние дни в этой должности…

Навстречу вышедшим из машины Дараеву и Шукаеву направились Семен Дуденко и Абдул Маремкулов.

— Здравия желаю, товарищ майор! — приложив руку к козырьку фуражки, щелкнул каблуками Дуденко. — Куда прикажете?

— Здравствуй, Семен. Рад тебя видеть. Поедем по руслу Кубани от Псыжского моста до станицы Ольгинской… Здравствуй, Абдул… Кажется из этой станицы родом зверолов, который ставил волчьи капканы в день исчезновения Барсукова и Кумратова?

— Так точно, — вытянулся Маремкулов. — Оттуда. Но Виталий Николаевич был против разработки и уточнения его показаний. Охотники гай вели… вот и выстрелы, и крики…

Женщина и двое мужчин в штатском тоже вышли из конопляновского «газика» и, подойдя, остановились в стороне, возле Дуденко. Жунид сначала не заметил их.

— Довольно, — жестко сказал он Маремкулову. — Ваши предположения оставьте пока при себе. Впрочем, они не ваши А стоило бы иметь свои. Вот когда таковые возникнут, я с удовольствием вас выслушаю.

— Слушаюсь, — недовольным тоном буркнул Маремкулов и отошел.

Шукаев увидел остальных членов своей опергруппы.

— Здравствуйте, товарищи, — протянул он руку и… встретился взглядом с Зулетой.

Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не смутиться и не покраснеть. Он только невнятно кашлянул и на мгновение приостановился, торопливо пожал маленькую теплую ладонь.

— Вы, значит, с нами, Зулета Хасановна? — выручил его Вадим, тоже здороваясь с ней.

— Да, — ответила она.

Шукаев потряс руку фотографу и дактилоскописту, несколько энергичнее, чем это требовалось, облегченно вздохнул и, уже окончательно справившись с собой, бодрым голосом сказал:

— По машинам, товарищи!

Еще вчера по картам и документам они с Вадимом успели примерно изучить район Кубани, который сегодня намеревались осмотреть. В трех километрах от восточной окраины пригородной зоны Черкесска, близ реки Псыж, проходит старая проселочная дорога на аул Хабль, а ниже железнодорожного моста — скотопрогонная тропа, ведущая к соседнему аулу Халку. Оба эти пути — и проселок, и тропа — кратчайшие из Черкесска на Шахар, где расположена ткацкая фабрика. В хорошую погоду, если нет сильных дождей, по ним вполне можно проехать на газике, а если хоть немного развезет — только на мажарах и арбах. Проселочной дорогой — чуть больше двенадцати километров, тропой — почти вдвое меньше, в то время как поездом — все двадцать. Правда, пастушья тропа идет напрямик, через густой лиственный лес, подступающий вплотную к обрывистому берегу Псыжа. Именно здесь был извлечен из воды труп Барсукова. Тут, неподалеку, есть лесистый овраг. Рассматривая карту вместе с Жунидом, Дараев предположил, что если убийство совершено днем, то скорее всего, где-то в районе оврага. Шукаев тут же добавил, что, если вечером, то вероятнее — холмогорье, огибаемое и рекой, и проселком вблизи железнодорожного моста.

В задачу оперативной группы входило сегодня еще раз обследовать местность, тщательно обшарить все закоулки, осмотреть каждый куст, каждый метр земли, ибо Шукаев, как и Бондаренко, был внутренне убежден, что Кумратова тоже нет в живых. Жунид помнил из материалов дела, как хорошо отзывались об охраннике его сослуживцы и односельчане. Даже исчезновение ружья из его дома не поколебало уверенности Жунида в невиновности сторожа. Дараеву он своих соображений пока не высказывал, наперед зная, как полезно бывает, если напарник имеет противоположную точку зрения или хотя бы отличную от его собственной.

Дуденко и фотографа Шукаев пригласил в свою машину, чтобы освободить в конопляновской место для проводника ищейки, которого они должны были подобрать по дороге в школе служебного собаководства.

К восьми утра опергруппа была уже возле моста через Псыж, который делал здесь некрутой поворот, устремляясь в ложбину между холмами.

Солнце поднялось над курчавыми, поросшими лесом макушками холмов и как будто остановилось, не решаясь двинуться выше и вступить в борьбу с полупрозрачным утренним туманом, застоявшимся с ночи в низинах и балках, стлавшимся над рекой легким синеватым шлейфом.

Было сравнительно тепло, на небе — ни облачка, ветра тоже нет, только от росистых луговин и полянок тянуло сыроватой прохладой. Словом, утро обещало ясный солнечный день, а значит, хорошую работу.

Проводник, тонкий жилистый черкес в милицейской форме, по знаку Жунида отпустил поводок, и собака, прижав уши и поводя длинным породистым носом, медленно двинулась в чащу. Фотограф и дактилоскопист устроились на опушке, под могучим стволом старого бука, на толстом сером пне, выступавшем из почвы у основания дерева, и вполголоса о чем-то болтали: их дело начнется позже, если будет обнаружен труп сторожа. Зулета стояла на берегу Псыжа, ковыряя носком сапога песок. Она вообще была молчалива rt задумчива, как человек, которому не дает покоя какая-то не очень веселая мысль.

— Вы оставайтесь здесь, товарищи, — кивнул Шукаев мужчинам под чинарой и полуобернулся к Зулете. — И вы… Лесок здесь, на холме, невелик… мы управимся и втроем…

— Если можно, товарищ майор, я тоже пойду, — сказала Зулета.

— Пожалуйста! — он тронул Дараева за рукав. — Пошли, Вадим. Лейтенант Дуденко и лейтенант Маремкулов — с нами! Двинули!

Туман таял медленно, неравномерно, клочьями застревая между ветвей и постепенно растворяясь в воздухе под теплыми солнечными лучами.

Собака шла неуверенно, то и дело останавливалась и, повизгивая, виновато поглядывала на проводника. Он понукал ее, и тогда она снова с готовностью бросалась вперед, но рвение ищейки не могло обмануть Жунида — следа она не брала, чего, впрочем, и следовало ожидать: времени прошло много, были дожди. Только случай мог им помочь.

Шукаев шел чуть позади Дуденко и Маремкулова и чувствовал сзади легкие шаги Зулеты. Ему хотелось обернуться и заговорить с ней, но он не знал, как это сделать и мысленно перебирал всякие поводы, даже строил заранее фразу, с какой обратиться к ней, но так и не произносил ее.

— Я не хочу тебя огорчать, — вдруг услышал он ее голос. — Но едва ли мы сегодня что-нибудь найдем… Третья неделя идет. Что тут могло сохраниться?..

— Я понимаю, — обернулся он, и, подождав Зулету, пошел рядом. — Но для очистки совести — надо. Кстати, ты подскажешь мне, где было найдено тело кассира?

— Конечно. Еще довольно далеко. За мостом.

Он снова назвал ее на «ты» и, к своему удивлению, заметил, что далось ему это легко и никакой неловкости он не испытал, как в первую их встречу в Черкесске, после долгой разлуки.

— Ты ничего о себе не рассказываешь… — неопределенным тоном сказала она, и нельзя было понять — вопрос это или осуждение, или просьба…

— А что рассказывать? Жил. Работал.

— У тебя есть новая семья?

— Нет. Не обзавелся.

Ему на мгновение показалось, что она смутилась и замолчала. Он глянул на ее лицо, но тень листвы прикрыла его, и выражения ее глаз он не уловил.

— А…

— Что?

— А ты?

— Ты же видел.

— Ну… я же не знаю… Может быть…

— Нет, — перебила она и тут же перевела разговор на другое. По освещенному сейчас солнцем лицу ее пробежала тень досады. «Ненужный разговор, — понял Жунид. — Незачем было его затевать». Они еще поговорили о деле, которое Жуниду надлежало расследовать, она заметила, что теперь это вовсе не просто, потому что многое, наверное, сделано не так и не вовремя — кто только не прикладывал руки — не было ни единого руководства, ни, следовательно, разумно направленных действий. Шукаев поддакнул, смутно сожалея, что в ее голосе опять появилось прохладное безразличие, и вдруг обратил внимание, что Дараев, видимо, намеренно отстал и идет где-то сбоку, не глядя в их сторону.