Советский Союз. История власти. 1945–1991 - Рудольф Германович Пихоя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«1. Согласиться с представленными Комиссией проектами постановления СМ СССР и Генерального Прокурора СССР по вопросам усиления борьбы с враждебными проявлениями антисоветских элементов...
2. Разрешить КГБ СССР увеличить штатную численность контрразведывательных подразделений территориальных органов КГБ на 400 военнослужащих».
КГБ был подвергнут критике за слабую агентурную работу, прежде всего во многих высших и средних специальных учебных заведениях, учреждениях науки, культуры, искусства. Его критиковали за то, что он слабо контактирует с МВД в борьбе с антиобщественными элементами.
К постановлению был приложен проект приказа председателя КГБ, в котором отмечалось: «В последнее время в некоторых городах произошли массовые беспорядки, сопровождавшиеся погромами административных зданий...» Ответственность за них возлагалась на уголовные элементы, бывших немецких карателей, «церковников й сектантов», которые стремились придать стихийно возникшим событиям контрреволюционный характер. (Отметим, что подобная оценка совершенно не соответствовала конкретным обстоятельствам волнений в Новочеркасске.)
Проект приказа заканчивался по форме стандартно, по существу — новыми формулировками: «...устранить серьезные недостатки в расстановке агентуры и ее использовании». Особую бдительность полагалось проявлять по отношению к реэмигрантам, «реакционно настроенным церковным и сектантским авторитетам», «...более активно использовать возможности оперативно-технических служб, наружного наблюдения... сигнализировать о лицах... стоящих на антисоветских позициях и пытающихся подорвать доверие народа к политике и мероприятиям, проводимым партией и Советским правительством... пресекать любые открытые враждебные проявления антисоветских элементов... авторов антисоветских листовок и анонимных документов... ко всякого рода подстрекателям к массовым беспорядкам по согласованию с партийными органами принимать меры к их изоляции...».
Эти мероприятия потребовали дополнительных организационных решений. Если учесть, что центрами волнений стали промышленные предприятия, становится понятным появление раздела в этом приказе: «Создать во Втором главном управлении... Управление, на которое возложить функции по организации аген- турно-оперативной работы на крупных и особо важных промышленных предприятиях...»
Обращает на себя внимание злобно-антицерковная ориентация КГБ. В этом документе, в сущности, подтверждается прежний чекистский курс на искоренение религии путем уничтожения Церкви. Сотрудникам КГБ приказывают: «Решительно повысить урс -ень агентурно-оперативной работы по пресечению враждебных проявлений со стороны церковников и сектантов, тив особое внимание на быстрейшую парализацию деятельности нелегальныл х рупп и общин. В отношении руководителей и организаторов церковных и сектантских формиро- * ваний осуществлять активные чекистские мероприятия, которые позволили бы в ближайшее время полностью разоблачить проводимую ими антисоветскую работу, а злостных из них в соответствии с законом привлечь к уголовной ответственности».
Не был забыт и старый хрущевский план борьбы с «тунеядцами». Но если в конце 40-х гг. он распространялся на колхозную деревню, то в начале 60-х — на всю страну. Поэтому предписывалось органам КГБ «оказывать больше помощи партийным органам в неуклонном выполнении советских законов по борьбе тунеядцами».
Приказ председателя КГБ А. Н. Шелепина заканчивался указанием, определяющим взаимоотношения между партией и КГБ: «Руководителям КГБ-УКГБ, уполномоченным КГБ в городах и районах обеспечить четкую информацию ЦК компартий... крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов КПСС».
Руководство КГБ, непосредственно входившее в состав партийно-политической верхушки страны, не могло не быть обеспокоенным ростом недовольства в стране. Ситуация предлагала два выхода. Первый — усиление репрессий (напомним, что именно в июле 1962 г. была принята печально знаменитая статья 70 Уголовного кодекса РСФСР, восстановившая и узаконившая политические репрессии). Второй выход — изменения в самом политическом руководстве, устранение из него того человека, имя которого отождествлялось с неудачами в развитии страны,— Н. С. Хрущева.
Складывавшаяся в стране обстановка не могла не тревожить и самого Хрущева. Ему пришлось столкнуться с невероятными размерами очковтирательства, самого грубого обмана. Причем обманщиками были секретари обкомов, крупные хозяйственные руководители102 Понятно, что партия могла создавать «маяков». Для них разрешались (точнее — негласно допускались) приписки, но в тех случаях, когда это должно было отвечать определенной политической цели — стимулировать остальных. Да и право быть «маяком» предполагало определенную партийную поддержку, чуть ли не легитимацию. Именно так, например, обстояло дело с первым секретарем Рязанского обкома КПСС А. Н. Ларионовым. Но даже им запрещалась простая уголовщина, до которой дошел поддержанный лично Хрущевым рязанский партийный вождь. Но жульничали, в особенности в сельском хозяйстве, практически все сколько-нибудь крупные партийно-советские и хозяйственные чиновники. (Другой вопрос — почему они это делали.)
Хрущев пытался бороться с этим. Он лично ездил по стране, распекал тех, кто попадался ему под руку, организовывал проверки, но ситуация не менялась. Сверхцентрализованная власть не смогла обеспечить контроль за выполнением собственных решений. Так как такая власть, как она хорошо знает, в принципе не может принимать неправильных решений, то виноваты те, кто не исполняет ее мудрых указаний..А чтобы они выполнялись, необходимо наладить проверку исполнения, для чего надо создать еще одно учреждение, еще одно ведомство, которое и должно обеспечить «учет и контроль», как говорил великий Ленин.
XXII съезд КПСС
Добившись своего, став, как и Сталин, главой партии и государства, Хрущев на несколько лет забыл о Сталине. О Пантеоне речь и не шла, а экскурсии в Мавзолей Ленина — Сталина по расписанию заполняли Красную площадь. Тема Сталина отсутствовала на XXI съезде КПСС (27 января — 5 февраля 1959 г.).
И вдруг она снова зазвучала на XXII съезде. И как! Сначала — в выступлении председателя КГБ А. Н. Шелепина, нового фаворита Хрущева, а затем — и в заключительном докладе, прочитанном Хрущевым 27 октября 1961 г. Антисталинская часть точно дозирована. Здесь не было свойственного Хрущеву «потока сознания». Он говорил главным образом о 30-х годах и о том, как «антипартийная группа» мешала разоблачению культа личности. Создается впечатление, что
Хрущев следовал за старыми предложениями к докладу на XX съезде — говорить только о прошлом. Хрущев обвинил Сталина в убийстве Кирова, в разгроме армии в 1937 г.
Антисталинская тема к этому времени стала своего рода политической меткой Хрущева. Полагаю, что он обратился к ней тогда, когда в стране уже явственно обозначились провалы в области экономики, и в особенности в сельском хозяйстве. Поэтому Хрущев, провозгласив, с одной стороны, новую Программу КПСС и пообещав построить в 20 лет коммунизм, демонстрировал, с другой стороны, и стремление к «демократии в партии» и
