Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

Впрочем, тактические хитрости и лавирование В. Ленина, первым оценившего всю важность этого вопроса и для России, и для победы коммунизма в мировом масштабе, часто были непонятны для партийной массы. Причем это относилось не только к тем, кто мыслил как Л. Троцкий и был национальным нигилистом. Даже те партийцы, которые не забывали своих корней и ощущали принадлежность не только к мировому пролетариату, но и к своему народу, стояли на позициях так называемого люксембургианства, суть которого можно свести к положению, что при капитализме национальное самоопределение невозможно, а при социализме – излишне, поскольку угнетения уже нет. На таких позициях стояли многие большевики, прежде всего русские (не только великороссы) и обрусевшие выходцы из других народов, не понимавшие, что национальный вопрос не может исчезнуть в одно мгновение даже после социалистической революции.

Кстати, известная деятельница международного коммунистического движения Р. Люксембург высказывалась и по украинскому вопросу. Она считала украинский национализм чем-то случайным, не имеющим сколько-нибудь значительных корней в хозяйственной, политической и духовной жизни и поэтому не похожим ни на польский, ни на чешский, ни на финский национализм. «Украина никогда не была нацией или государством», у нее нет исторических традиций и какой бы то ни было национальной культуры, «кроме реакционно-романтических виршей», а посему «украинский национализм никогда не был способен играть хоть какую-нибудь политическую роль без… подарка “права наций на самоопределение”»[939], считала она, невольно, но поразительно точно ухватив «нерв» украинской проблемы и специфику украинского движения.

Мнение Р. Люксембург о происхождении украинской нации (кстати, весьма близкое к модернистскому пониманию нациобразования) совпадало с точкой зрения на проблему огромной части партийцев, да и широких кругов российской общественности в целом. Отношение к национальному вопросу как к несуществующему, подсознательное восприятие общерусского единства, неспособность или нежелание увидеть становление национальной «Украины», а также примешавшаяся ко всему этому память о Гражданской войне (Украину строили петлюровцы – агенты украинской и мировой буржуазии и враги советской власти) приводили к тому, что партия, с пониманием относившаяся к необходимости приспосабливаться к местным условиям на Кавказе, в Средней Азии и национальных районах России и, главное, сознававшая специфику этих регионов, не считала специфику Украины чем-то существенным. Конечно, эта специфика намеренно заострялась и сильно раздувалась украинскими партиями, поскольку национально-политический и экономический организм под названием «Украина» в то время еще только создавался. Вне всякого сомнения, скажем, антибольшевистские настроения и повстанчество весны-лета 1919 г. были вызваны отнюдь не борьбой крестьян за строительство украинской государственности или украинизацию школы, а были спровоцированы земельной политикой большевиков. Национальная же окрашенность была явлением внешним, насаждаемым теми же боротьбистами, укапистами, не говоря уже о более откровенных националистах.

Но при всем этом известная специфика украинских условий, несомненно, была и заключалась хотя бы в самом факте деятельности националистических партий и групп, от жовто-блакитных до красных, отражающих настроения определенных групп населения. Эта специфика не могла не оказывать влияния на большевиков, вынуждая их лавировать в национальном вопросе. Одним из примеров этой местной специфики было появление украинских настроений внутри самой партии.

Люди, мыслящие в рамках украинского националистического дискурса, имелись в большевистской организации Украины с начала ее существования. Во-первых, в большевистские организации постоянно вливались те, кто стоял на коммунистических позициях, на почве классовой борьбы, а не «сотрудничества классов в общенациональных стремлениях»[940]. Во-вторых, на настроения оказывали влияние перипетии Гражданской войны, когда от конкретных вопросов – способа организации большевистских сил, их связи с РКП(б), отношения к украинской буржуазной государственности и украинской государственности вообще – зависело положение большевиков и перспективы пролетарской революции на Украине. Очень часто в основе подхода к разрешению этих вопросов, который демонстрировали разные группы украинских большевиков, лежали не национальные мотивы, а интересы пролетарской борьбы и лучшей организации революционных сил. Но порой под требованиями создания украинского партийного центра, равноправного с РКП(б), или его большей независимости от последнего скрывалась вполне узнаваемая мотивация. Споры о необходимости создания украинской партийной организации, как и необходимости создания украинской республики, продолжались на протяжении всей Гражданской войны. Не вдаваясь в детали становления КП(б)У, укажем лишь некоторые примеры проявления в ней украинских настроений.

Впервые о том, что на Украине должна быть независимая партийная организация, было заявлено еще весной 1918 г. на Таганрогском совещании представителей большевистских организаций Украины. Там впервые был поставлен вопрос о координации действий этих организаций в условиях немецкой оккупации и признания (по условиям Брестского мира) Советской Россией независимости Украинской Народной Республики. После долгих прений совещание приняло решение о создании независимой от РКП(б) партии (связь с ней предусматривалась через Международное бюро, занимавшееся организацией 3-го Интернационала). Споры возникли по вопросу о названии будущей партии, которые со всей наглядностью продемонстрировали наличие разных точек зрения на характер пролетарской революции на Украине. Из трех вариантов – УКП, РКП на Украине и КПУ (последнее название предложено Н. Скрыпником) – наибольшее число голосов получил компромиссный между «централизмом» и «местной спецификой» третий вариант[941].

Но полная независимость одной части партии, пусть даже находящейся формально в другом государстве, грозила развалом единой организации по государственному и национальному признакам. А ведь именно против «развода» партии по национальным «квартирам» так долго и решительно выступал В. Ленин. Стоит вспомнить хотя бы его борьбу против Бунда и бундовского подхода к строительству Российской коммунистической партии как федерации национальных партий. К тому же большевики никогда не считали брестские соглашения долговечными. Решения Таганрогской конференции были негативно встречены в ЦК РКП(б), который, используя недовольство этими решениями многих местных работников, смог добиться их отмены на состоявшемся в Москве в июле 1918 г. I съезде КП(б)У. И все же, как видно хотя бы из названия съезда, Украинская партийная организация была сохранена как обусловленная самим ходом исторических событий.

Между тем и в Москве и на Украине оставалось немало людей, не воспринимавших КП(б)У всерьез и считавших ее временным явлением. Прежде всего это относилось к работникам пролетарского Донбасса и причерноморских регионов, которые всегда сильнее чувствовали свою связь со всей Россией, чем с появившейся на свет Украиной, и не горели желанием признавать украинские власти. С конца января до середины марта 1918 г. в составе РСФСР даже находилась Донецко-Криворожская советская республика, вошедшая в состав Украины позже[942]. Донецко-криворожский сепаратизм (с точки зрения украинских государственных образований, советских или несоветских) или приверженность российской государственности и русской культуре (с точки зрения населения этих земель) ощущались и в дальнейшем. Это, в частности, находило свое выражение в игнорировании партийными организациями Донбасса распоряжений ЦК КП(б)У, в противоречиях с руководством Украинской республики и т. п. Например, когда в 1919 г. Центральный комитет КП(б)У объявил о роспуске областных партийных организаций, Донецко-Криворожский комитет отказался самораспускаться и опротестовал постановление перед единственным, по мнению большевиков Донбасса, настоящим партийным центром – ЦК РКП(б)[943]. Конечно, в основе склок лежало множество разных причин. Но главная крылась в неприятии «Украины», несогласии с курсом на укрепление украинского «промежуточного» политического и партийного центра и нежелании подчиняться ему. И все это также было обусловлено объективными причинами – особенностями национального развития региона и его органическим единством с российским государственным и экономическим организмом.

Имелись в КП(б)У и противоположные точки зрения. Как правило, они присутствовали в организациях, удаленных от промышленных центров. Украинские, местнические настроения чаще отмечались у коммунистов Правобережья, Центральной Украины и Киева (как центра наиболее высокой концентрации мелкобуржуазного мещанства и украинской интеллигенции). Например, в Волынской организации было немало коммунистов «с сильным националистическим уклоном в сторону “самостийности”»[944]. Подобные настроения усиливались в ответ на укрепление связей между компартией Украины и РКП(б), Украинской республики с РСФСР.