Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Энн подумала, что он не стал бы рассказывать ей о плохом, по крайней мере по телефону. Питер, вешая трубку, подумал то же самое.
Утром во вторник перед Днем благодарения две тысячи семнадцатого года она решила отправить детям открытки, каждому свою, чтобы не думать, чье имя писать первым. За окном рабочие на автокране украшали фонарные столбы праздничными венками. Она напишет, что ждет их в гости в любое время, но как намекнуть, что ее квартирка слишком мала и им придется остановиться в гостинице, чтобы вышло не слишком невежливо? И не рискованно ли посылать деньги по почте? Размышления Энн прервал стук в дверь. Управдом вручил ей толстый желтый конверт, который почтальон не смог пропихнуть в почтовый ящик.
– Что это? – спросила она.
В качестве обратного адреса было указано незнакомое ей место в Джорджии, а отправителем значилась юридическая фирма.
– Откройте, и узнаете, – ответил управдом.
Энн задумалась. Джорджия. Однажды Брайан спросил, знает ли она, что у побережья Джорджии есть крошечные острова. Она даже вспомнила, как они называются: Золотые острова. Брайан мечтал побывать там после рождения ребенка, ведь у них не было нормального медового месяца. Но ребенок родился мертвым.
Энн положила конверт на кухонный стол и смотрела на него, пока не закипел чайник. Брайан либо решил-таки с ней развестись, либо умер.
– Ну что же, – проговорила она, собравшись с духом.
Внимательно перечитав все бумаги, Энн взяла со стола ключи и поехала в дом престарелых. Конверт лежал на пассажирском сиденье. Давным-давно, еще до свадьбы, они с Брайаном договорились встретиться на углу Восемнадцатой улицы и Пятой авеню. Энн приехала туда первой и долго всматривалась в толпу прохожих. Она не знала, с какой стороны Брайан придет, но, увидев его издалека – просто силуэт в толпе из сотен таких же, замотанных в шарфы, тащивших на плече тяжелые сумки, – узнала сразу же, задолго до того, как различила лицо. Что-то особенное было в его походке. «Он мой», – подумала Энн в тот день.
Вспоминать об этом было странно. Ведь она любила его. Не всегда и не так уж сильно, но все-таки любила. Теперь она почти не помнила, каково это – вставлять ключ в замочную скважину и знать, что дома кто-то есть.
В тот день была не ее смена, но она попросила старшую медсестру пустить ее в переговорную, чтобы сделать важный звонок по семейным обстоятельствам. Даже предложила заплатить, если разговор продлится долго, – просто пусть скажут ей, какой получился счет. Энн прочла документы еще дома, но не все поняла. О причине смерти, например, там не говорилось ни слова. Энн посчитала в уме. Ему было всего шестьдесят пять. В доме престарелых шестидесятипятилетние дети навещали девяностолетних матерей. Видимо, это исказило ее представления о молодости и старости. Брайан умер месяц назад. Энн была указана как жена и наследница.
Она набрала номер из сопроводительного письма и попросила мистера Форда Дивайни. Секретарь тут же их соединил.
Проблема – судя по тону собеседника, далеко не единственная – была в том, что Брайан оставил простое завещание, вместо развернутого варианта с разъяснениями и кодицилем, дополнением. Брайан почти десять лет прожил с другой женщиной, но не оставил ей ни цента.
– Это не со зла, – пояснил мистер Дивайни. – Просто по недальновидности.
В последние годы Брайану требовался постоянный уход, и новая подруга за ним ухаживала. У Брайана был диабет, и она каждый день выискивала пятна, трещинки и ранки у него на ногах. Втирала ему крахмал между пальцами. Покупала специальные носки. Но в тринадцатом году левую ступню все равно пришлось ампутировать. Юрист спросил Энн, знала ли она об этом. И заметил, что даже после ампутации ее муж сохранял беспечность, не следил за сахаром и вообще мало за чем следил. Энн подумала, что это очень точная характеристика Брайана.
– Похоже, вы его неплохо знали. Когда вы стали его адвокатом? – спросила она.
– Я не был его адвокатом, – ответил мистер Дивайни. – Я был его другом. Мы ездили в Луисвилл на дерби. А познакомились в Трейд-Уиндс. Вам приходилось там бывать?
– Нет, – сказала Энн.
Мистер Дивайни продолжал:
– Я ничего не знал ни о вас, ни о вашем сыне, пока он не попросил меня составить завещание, а ведь к тому времени мы знали друг друга почти двадцать лет. Я был немного знаком со Сьюзи, и мне все это не очень понравилось. Я подозревал, что она понятия не имеет о вашем существовании, и, как оказалось, я был прав.
Брайану должны были ампутировать вторую ступню, но до операции он не дожил. Дом, в котором до сих пор жила Сьюзи, он оставил Энн и сыну. Брату покойного мистеру Джорджу Стенхоупу была завещана определенная сумма денег и личные вещи. Еще какие-то вещи достались мистеру Фрэнсису Глисону.
Энн спрятала лицо в ладонях.
– Откуда у него деньги? Ему, кажется, и сорока еще не было, когда он ушел в отставку.
– Брайан работал, пока не начались проблемы с ногами. К тому же у него была пенсия. Возможно, по каким-то меркам он был даже состоятельным. В общем, что имеем, то имеем. Никаких долгов за ним не значится, что странно, учитывая его образ жизни.
– Как вы меня нашли?
– Когда Брайана не стало, я прогнал по базе его номер соцстрахования и нашел старое свидетельство о браке. А потом потратил еще три недели, чтобы найти ваш адрес. Бедная Сьюзи. – Он вздохнул. – Такая милая женщина. Для нее это шок.
– Вы сообщили другим наследникам? – спросила Энн. – Каждый из нас получил по такому пакету?
– Должны были получить. Я отправил уведомительные письма и копии завещания всем вам в один день. И вот еще что, миссис Стенхоуп. Он хотел, чтобы его похоронили на севере.
– Где именно на севере?
– У вас. В Нью-Йорке. Рядом с вами.
– Со мной?
– Да. И с вашим сыном. И его родителями. Для него было особенно важно покоиться рядом с матерью.
Юридические процедуры затянулись. Кто же знал, что искать родственников придется так долго? В результате Брайана отпели по католическому обряду – как полагается, в открытом гробу, – а потом кремировали.
Энн смотрела в окно на парковку, силясь хоть что-то понять. Но не понимала. По Седьмому шоссе промчался грузовичок с мороженым. Музыка в нем не играла. Мать Брайана не признавала их мужем и женой и не желала ничего слышать о мертвом ребенке. Энн была на похоронах свекрови, но
