Земные радости - Филиппа Грегори

Традескант даже не подумал, как доберется до Нью-Холла. Он был на таком пике желания и счастья, что представлял себе, как они с герцогом помчатся верхом бок о бок, вдвоем, вместе. Или, может, поедут в карете герцога, будут качаться на ухабах плохих дорог и смеяться, когда придется останавливаться для смены колеса, или плечом к плечу подниматься в гору, чтобы пожалеть лошадей.

Но теперь он брел один, еле волоча ноги в новых жестких сапогах. У него были кое-какие деньги, он мог бы нанять или купить лошадь или попроситься в какую-нибудь повозку. Но по мере того, как медленно вставало солнце («Английское солнце», — подумал Джон с внезапной болью узнавания), он обнаружил, что хочет идти пешком, идти как бедняк, идти медленно по разбитой дороге, которая вела от порта в Лондон. Ему нравилось смотреть на рдеющиеся румянцем цветы на деревьях и ягоды на живых изгородях, на то, как ветер разносит семена трав. Ему казалось, что он долгие годы провел в изгнании, что мечтал об этих тропинках, о солнце, таком теплом и мягком. Мечтал все время, что они провели на том острове, пойманные в ловушку, ожидая подкрепления, ожидая решающей битвы, ожидая победы и славы.

В середине дня он постучал в дверь небольшого фермерского дома в стороне от дороги и поинтересовался, можно ли купить какой-нибудь обед. Жена фермера выложила на доску хлеб с сыром и поставила кувшин с элем. Кожа на ее руках была покрыта грязью и царапинами от шипов, грязь была и под ногтями.

— У вас сад, — догадался Традескант.

Хозяйка потерла руки о фартук.

— Я с ним воюю, — ответила она с сильным хэмпширским акцентом. — Но это просто лес, как лес Спящей красавицы. Когда я ложусь отдохнуть, он тут же дорастает до самых окон. Представьте, я полола грядку с клубникой и наткнулась на кустик с шипами. Клубника с шипами! Да весь сад зарастет сорняками и шипами, дай ему волю.

— Клубника с шипами? — уточнил Джон.

Он отодвинул эль в сторону. Боль все еще жила глубоко внутри, но он не мог отказать себе в удовольствии и дал волю небольшому любопытству.

— У вас клубника с шипами? Можно взглянуть?

— Почему нет? Какая с нее польза? На ней вырастают зеленые ягоды. Ни съесть, ни варенье сварить.

— Это диковинное растение, — сообщил Джон. — Я просто большой специалист по диковинам, я был бы рад, если бы вы показали мне эту клубнику. Будьте так добры. Я бы заплатил вам…

Он почувствовал, что улыбается, что мускулы на лице расправляются и гримаса боли исчезает.

— Берите так. — Хозяйка махнула рукой. — Только ищите сами. Я выполола ее и выбросила с другими сорняками в навозную кучу. Так что придется там порыться.

Джон захохотал и тут же замолк, изумленный этим странным звуком. Уже несколько месяцев он не смеялся. Время, проведенное с господином, было временем страсти, изгонявшей тоску в темноте. Но теперь он был дома, на английской земле, под английским солнцем, и перед ним стояла женщина, у которой выросла зеленая клубника с шипами.

— Я найду ее, — заявил Традескант. — И попробую вырастить в своем саду. А если окажется, что это действительно штука интересная или имеет какие-то интересные свойства, то пришлю вам ус.

Женщина покачала головой, удивляясь его причуде.

— Вы из Лондона?

— Да, — подтвердил Джон.

Он не хотел называть Нью-Холл, чтобы его не разоблачили как слугу герцога Бекингема. Хозяйка кивнула, как будто это все объясняло.

— А нам здесь нравится красная клубника, которую можно есть, — промолвила она мягко. — Не посылайте мне ус. Можете заплатить пенни за обед и за клубнику с шипами и идите себе дальше. Мы в Хэмпшире любим клубнику красную.

ЗИМА 1627 ГОДА

Когда Джон появился в воротах, Элизабет как раз была в саду. В прохладном вечернем свете она срезала травы; в корзинке, стоявшей перед ней на земле, качали головками ромашки. Услышав неровные шаги мужа, она подняла глаза и бросилась к нему, но сразу остановилась. Его сгорбленная фигура, понурые плечи подсказали ей, что возвращение Джона счастливым не назовешь.

Она медленно пошла к мужу, отмечая на его лице новые приметы боли и разочарования. Его хромота, которую, как он думал, она не замечала, усугубилась. Элизабет положила руку ему на плечо.

— Муж? — мягко сказала она. — Добро пожаловать домой.

Традескант оторвал взгляд от земли, и когда она встретилась с его темными глазами, то отшатнулась.

— Джон, — прошептала Элизабет. — О мой Джон, что он сделал с тобой?

Хуже вопроса и придумать было нельзя. Он выпрямился во весь рост, его лицо стало каменным.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Ничего. Входи и садись.

Элизабет подвела его к скамейке перед домом, ощущая в ладони его дрожащую руку.

— Я принесу тебе стакан эля. Или ты хочешь чего-нибудь горяченького?

— Чего угодно, — отмахнулся Традескант.

Она испытывала смятение. Джей был еще на работе, подрезал деревья в фруктовом саду при дворце и занимался прополкой. Элизабет не посылала за ним, опасаясь ссоры между отцом и сыном, и теперь, когда увидела измученное лицо Джона, испугалась, что сын выйдет победителем. Джон вернулся домой стариком. Элизабет бросилась в дом, принесла кувшин эля и ломоть домашнего хлеба. Она поставила все на скамью рядом с мужем и хранила молчание, пока он пил. От еды он отказался.

— Мы слышали, что вы проиграли, — наконец сообщила она. — Я боялась, что тебя ранило.

Элизабет покосилась на супруга, вдруг заподозрив, а нет ли у него физического ранения, которое он скрывает.

— На мне ни царапины, — отчитался Традескант.

Тогда интуиция подсказала Элизабет, что боль у мужа в душе.

— А его светлость? — не унималась она.

Что-то промелькнуло на лице Джона и тут же исчезло, словно молния темной ночью.

— С ним все в порядке, слава Богу. Король обрадован его возвращением, с ним жена, благодарение Богу.

Она слегка наклонила голову, но обнаружила, что не может заставить себя произнести «аминь».

— А ты… — бережно намекнула Элизабет. — Я ведь вижу, что с тобой не все в порядке, Джон. Я вижу, что ты не рад.

Традескант встретился с женой глазами, и она подумала, что впервые за всю их совместную жизнь он выглядит так, будто свет в его душе погас.

— Не буду озадачивать тебя своими горестями, Элизабет, — ответил Джон. — Я справлюсь. Я ведь не мальчик в начале жизни. Я справлюсь.

Серьезный взгляд Элизабет не дрогнул ни на йоту.

— Может, все-таки поделишься со мной. Или со Спасителем. Спрятанный секрет подобен спрятанной боли — становится только хуже.