Земля русская - Иван Афанасьевич Васильев

на поощрение хорошей работы. Суть всех их одна — вознаградить за сиюминутную работу, за операцию, за выработку, в редком случае — за конечный результат. В колхозе имени Куйбышева передовикам производства было выплачено в 1966 году премиальных 9 тысяч 800 рублей, а за первые три года десятой пятилетки — 60 тысяч.

Решая проблему закрепления кадров, надо, вероятно, обратить внимание на поощрительные меры  д л и т е л ь н о г о  назначения. Вот, к примеру, два разных по мастерству механизатора, две семьи. В первой один ребенок, во второй — трое. Кто из них в лучшем материальном положении? Секретарь парткома колхоза «Красное знамя» Галина Кузьминична Шафоростова ответила примером:

— Людмила Садовникова, наш бухгалтер, родила третьего. Сидит дома. Муж — тракторист. Средний заработок — 200 рублей. Коровы не держат. Поросенок, огород есть. Живут в двухкомнатной квартире. Роскошничать, как видите, не с чего. Муж в компании посидит — прореха в бюджете заметна. Партком и правление понимают, что такие семьи надо как-то поощрять: квартиры просторные давать, единовременное пособие, а может быть, и зарплату, скажем, в течение года матери сохранять. Но знаете, нужно преодолеть некий психологический барьер: ведь хозяйственники все еще смотрят на женщину, которая из-за детей не ходит по наряду, как на помеху. Ну зачем, скажите, устанавливается обязательный минимум выходов на работу? Устарело все это. Когда взялись за профориентацию, когда решили закрепить крестьянских детей на земле, нашлись и средства и внимание. Но ведь школьники не с неба валятся, их, простите, родить да выкормить надо.

Семья Садовниковых, имеющая троих детей, конечно же, не будет помышлять о переезде, она уже «закрепилась». Но ведь как ни крути, ни верти, а хозяину работы и заботы по дому прибавилось. А вполне может случиться, что реже станет он выходить в передовики и получать премии. Значит, что же, стал он худшим крестьянином, чем холостой парень? Наоборот, именно Садовников истинный земледелец, так давайте же и создадим ему лучшие материальные условия. Вот в какую сторону следовало бы пересмотреть распределение общественных фондов.

7. …И ВОСПОЛНЕНИЕ

Новые поселки отличает молодость, в них молодо все: дома, улицы, сады, скверы и сами жители. В некоторых даже школ нет (ходить некому), а детсады полные. И еще — нет бабушек и дедушек. Не увидишь знакомой картины: дымят цигарками на завалинках деды, плетут бывальщину, а бабки на лавочках сторожат малую ребятню да перемывают кости невестушкам. Нынче ребятам бывальщину рассказывает телевизор — истинный дед-всевед. И деревенская ребятня — это ж надо! — до кулачков спорит о таком пустяке, ели или не ели вчера, космонавты на орбитальной станции жареного куренка. Все знают огольцы, нет для них тайн. И не живет рядом с ними живая сказка, а только телевизионная — «мульти-пульти». Какая разница? Да небольшая: живая — это когда, преодолевая страх, пойдешь проверить, живет ли в ореховом кусту на росстанях колдунья, а телевизионная — сама страха боится и бабу-ягу сделала сладенькой бабкой-ежкой.

Однако бабкины сказки не такая уж потеря, о которой надо сожалеть, а вот бывальщина… О том, что было на земле, кто расскажет ребенку? Не на той земле, что зовется Родиной с большой буквы, — тут телевизор незаменим, а на той, где родился и живешь, которая начинается за околицей. Не получится ли так, что, слушая отца и мать о том, как пришли они на опустевшее место, построили дома и стали жить, ребенок будет думать, что и жизнь на этой земле и вся история ее начинается с его родителей?

Ну, у ребенка, допустим, впереди школа, и учитель, надо надеяться, восполнит пробел в детских представлениях. А приезжим, тем, кто приедет из дальних краев, пожелав тут работать и жить, надо им знать, ч т о  было на этой земле, ч т о  видела она за свою многовековую историю? Надо, конечно. Откуда же иначе возьмутся уважение, восхищение, любовь, без которых душу ничто не привяжет. История, и только история, позволяет осознать самого себя как продолжателя великих дел народа, только она прояснит истинный смысл твоей жизни, твое назначение.

Учитель Чайкинской школы Юрий Александрович Брамбеус повел нас первым делом к сосне на старом погосте. Он все экскурсии начинает с этого. На старой, в два обхвата сосне висит табличка, коротко повествующая о том, что здесь в январе 1943 года вели бой с карателями партизаны отряда имени Фрунзе во главе с комиссаром Георгием Федоровичем Турлуком. Сосна хранит след крупнокалиберной пули, сразившей комиссара. Потом учитель, бывший партизан, начинает рассказ, который слушаешь, забыв о времени и неотложных делах. Юрий Александрович создал в школе музей, позавидовать которому могут многие краеведческие экспозиции. Вот что, думал я, рассматривая экспонаты, может заменить дедовскую бывальщину. Хорошо бы, прежде чем подписать приказ о приеме приезжего на работу, привести его сюда на экскурсию.

Днем позже ехали мы с Сергеем Федоровичем Бирюлиным, секретарем Пустошкинского райкома партии, к истоку реки Великой. Мне хотелось отыскать высоту Заозерную. С собой у меня была небольшая, по размеру кармана гимнастерки, записная книжка — редкий документ. Странички ее плотно исписаны стихами, строки полуистерлись, обложки едва держатся.

Я показал блокнотик Сергею Федоровичу. Он долго держал в руках, осторожно переворачивая страницы, пытаясь прочесть стихи.

— Да, — произнес он, — ты знаешь, мне кажется, слышу запах пороха. Или это… память?

Я молча кивнул. У меня самого было такое ощущение, что слышу далекий гром пушек, запах пороха и раскаленного железа, дикий храп коней, выносящих пушки на высоту Заозерную.

— Эта книжка принадлежит Владимиру Савицкому, командиру противотанковой батареи и поэту. Он воевал здесь, в сто пятидесятой Идрицкой дивизии, которая потом взяла рейхстаг. Недавно, узнав, что я еду сюда, он прислал ее мне.

— А это, между прочим, символично, — сказал секретарь райкома, — от истоков Великой — до рейхстага… По пути покажу тебе одну высоту, Кряковскую, за которую полег целиком полк имени Александра Матросова. Военные говорят, что полк повторил подвиг своего солдата.

К вечеру после долгих блужданий мы отыскали и высоту Заозерную, по-местному — Золотцову гору. Река Великая протекает меж двух озер — Хвойное и Ученое — узкой протокой, над которой и высится эта гора.

…«На карте она значилась высотой 228,4. Вот ее-то и было приказано взять. Лобовой атакой, утром 22 июня 1944 года. В яркое солнечное утро.

Часов в десять утра на высоту обрушился огонь гвардейских минометов. Потом ударили пушки прямой наводки и батареи с закрытых позиций. Над высотой поднялось густое желтое облако пыли, затянуло солнце. И в эту пыль бросилась наша разведывательная рота…

Саперы принялись наводить через протоку мост. А немцы поставили на протоке завесу заградительного огня… Командир нашей батареи старший лейтенант Павлюченко со своим ординарцем Скороходовым вброд