Ювелир. Тень Серафима - Наталья Корнева

С первого взгляда Себастьян понял, что наставник покинул его навсегда. Этот факт не должен был ранить ювелира, ведь святой отец соединился наконец в своей любви с Изначальным. Но почему-то сильф не сумел воспринять случившееся с положенным спокойствием: вместо радости ощутил он острую боль, поднимавшуюся из глубины, боль новой невосполнимой потери.

Сердце захолонуло.

...как если бы после многих часов бешеной, напряженной скачки, сразу же после крутого поворота - обрыв. И дальше ничего, пустота, бездна. И лошадь несется по инерции вперед, а в усталых руках нет силы, чтобы решительно дернуть поводья или хотя бы просто спрыгнуть, пытаясь спасти свою жизнь... Да и зачем?

Дом его безвозвратно опустел, лишился всей своей теплоты. Дом его превратился просто в здание, ничем не отличимое от других. Дом его осиротел... целый мир осиротел. Душа сильфа застыла.

Несмотря на охватившие ювелира горькие чувства, он заставил себя подойти и, сняв шляпу, тщательно исследовать мертвое тело. Смерть наступила от огнестрельного ранения в область брюшной полости, кровавое пятно широко расползлось по белым с золотом одеждам. Сам выстрел был, увы, неточен. Выстрел был произведен нечисто, что обеспечило длительную и болезненную кончину. Нехорошая смерть.

Однако ни страдание, ни страх не оставили печать на лице мужчины. Оно выглядело таким же одухотворенным и светлым, как при жизни. Глаза, хранившие прежде нездешнюю мудрость, были спокойно закрыты, черты лица расслаблены, бескровные губы чуть тронула легкая улыбка.

Священник был убит недавно, не более двух-трех часов назад, и от этого на душе было только хуже. Он опоздал совсем ненамного.

Но всё-таки опоздал.

Бессмысленность и несправедливость случившегося окончательно оглушили Себастьяна. Зачем? Во имя всего святого - зачем понадобилось делать это? Чем мог помешать святой человек, приверженец прежних традиций, давно не вмешивающийся в лицемерные и эгоистичные мирские дела?

Очевидно, болевой порог души был пройден, поскольку ювелир не ощущал более ничего. Он просто стоял и смотрел, не сходя с места, в неком равнодушном отупении. Стоял и смотрел, как продолжает рушиться его мир, в котором, как казалось, уже нечему больше разрушиться. Мозг механически отмечал детали, которые не бросились поначалу в глаза: святой отец был облачен в старинную сутану - строгое длиннополое одеяние, которое не использовалось последними служителями старой Церкви в повседневной жизни. Его одевали только однажды в жизни, и то не самостоятельно. В сутане белого цвета, символизировавшей утраченную чистоты, в белых праздничных гробах провожали в последний путь. Это означало только одно - священник заранее знал, что его ждет. И не пожелал избегнуть этого, противиться воле Изначального.

Себастьян наклонился и взял из рук мертвеца священную Белую книгу, которая говорила, что смерти нет. Глаза безучастно пробежали по строкам - писание было раскрыто на Песни кротости и безмятежности, призывающей обуздать гнев и отказаться от возмездия обидчикам, пусть даже праведного.

"Остерегайтесь впасть в зависимость от пагубного желания мщенья. Месть равно обременительна для разума, духа и тела..." - залитый темной кровью фрагмент, в который уперся указательный палец наставника, с трудом можно было разобрать. Но Себастьян знал эти строки наизусть, так же, как и все остальные стихи Песни кротости и других Песней книги. Даже умирая, святой отец не мог не дать свой последний урок воспитаннику. Что ж, чем черт не шутит, может, он и последует этому разумному совету.

А может быть, и нет.

- О Изначальный! - бросил сильф тихий укор небу. - Почему не защитил Ты преданного Твоего? Почему оставил его в час великой нужды?

Ответом ему стал грубый лязг обнажаемой стали.

Уже зная, что увидит, ювелир медленно обернулся.

В отличие от него, инквизиторы хорошо подготовились к сегодняшней встрече. Ворвавшись внутрь, они быстро и тактически грамотно распределились по залу, окружив свою жертву и перекрыв возможные пути бегства. Адептов святой службы было около двух дюжин, и все они без исключения являлись ликвидаторами, специально подготовленными бойцами с нечистью Пустошей.

Себастьян мысленно оценил сложившееся положение - как и положено, оно было незавидно. Итак, он окружен много превосходящими силами врага, опытного и опасного врага. Хорошо хоть огнестрельного оружия не видно. По крайней мере, пока.

Ну что ж, будем исходить из того, что есть.

За пояс сильфа были заткнуты хищные узкие клинки, хорошо знакомые по последнему бою. Несмотря на плачевное - после встречи с Маршалом - состояние Себастьян не преминул, унося ноги, прихватить с поля битвы трофеи - великолепные парные мечи стражей. Сущность ювелира взяла своё - вор он в конце-то концов или кто?!

Изумительной работы лезвия были особенно хороши для режущих и секущих ударов, но, при необходимости, ими можно было и колоть, и даже наносить мощные рубящие удары, удобные для решительного завершения схватки.

Кажется, пришел час испытать их в деле.

- Сложи оружие, дитя порочного союза, не упорствуй тщетно во грехе, - раздался откуда-то сверху глубокий голос предводителя, умело применявшего легкий гипноз. Лицо его было упрямым и строгим. - Ты не имеешь права существовать, но милость Изначального велика. Осознай греховность своего пути и покайся. Мы попытаемся спасти твою душу, огнем очистив её от скверны.

Загипнотизировать сильфа? Ну, тут уж вы не угадали. Себастьян криво усмехнулся. Нет, но какие добряки! После столь щедрого предложения прямо-таки тянет стать вероотступником. А что - лишиться разом всех убеждений, чувства собственного достоинства, а заодно и жизни, только скажи "да". Но придется-таки побороть это сильнейшее искушение. В другой раз он подвергнет рефлексии собственную греховность, которая так раздражает окружающих святых людей.

Судя по тому, что старший инквизитор и еще несколько человек с ним находились на втором этаже, вся честная компания поджидала его уже давно. Засада. И как он не почувствовал этого? Вероятно, за долгие годы борьбы с нелюдями у Инквизиции накопилось уже достаточный арсенал средств, чтобы обмануть даже особо чувствительные органы чувств.

Если бы только это было возможно, ювелир предпочел бы не устраивать резню в церкви, пусть даже священное место и осквернено кощунственным убийством настоятеля.

Но, судя по всему, особенного выбора у него не оставалось. Придется принимать бой.

В глазах сильфа полыхнули ледяные пронизывающе-зеленые огни.

- Перед вами Серафим, - громко провозгласил он, в свою очередь доставая клинки. - Как и вы, я изучал истину, и мне жаль, что мы разошлись в толкованиях. Используйте оставшееся время достойно. Приготовьтесь раствориться во всеобъемлющей любви и милосердии Изначального, который ждет вас - сегодня и всегда.