Лотос - Дженнифер Хартманн

коже, но мы выстоим. Мы будем процветать.

Эти шесть пар глаз смягчаются, как будто мы все вместе преодолели невидимый барьер – невидимую силу, но ощущающуюся каждой потускневшей частичкой наших душ.

Мы вместе орудуем нашими мечами, находя истинную силу друг в друге. Мы будем сражаться.

Мы будем жить.

* * *

После нескольких часов оживленного обсуждения и даже легкого смеха, Клементина уходит. Гейб на вечер закрывается в своей комнате, в то время как мы с Сидни уединяемся в нашей собственной спальне. Заперев дверь, мы выпускаем Афину из клетки. Следующие часы мы проводим в смехе, общаясь с игривым созданием, изучающим окружающую обстановку. Мы кормим ее орехами и фруктами, наблюдая за тем, как она держит клубнику в своих маленьких лапках, откусывая маленькие кусочки. Я улыбаюсь, завороженный ею.

Некоторое время спустя Сидни забирается на кровать и манит меня к себе.

– Хочешь посмотреть фильм? – предлагает она, слегка подпрыгивая на матрасе.

Недавно я принес в свою комнату телевизор, чтобы хотя бы как-то разбавлять наши часы безумной страсти.

Присоединяясь к ней на кровати и прижимаясь к ней носом, я киваю.

– Это был трудный день. Просмотр фильма – замечательная идея.

Мы устраиваемся поудобнее, и Сидни включает фильм о встрече выпускников средней школы с двумя блондинками, которые ведут себя странно и попадают в комичные ситуации. Фильм заставляет Сидни смеяться, а меня записать его в список любимых картин.

Решив не терять времени, я наклоняюсь к прикроватной тумбочке и достаю из ящика блокнот для рисования. Я рисую детали новой сцены для своего комикса. Вооружившись горстью фломастеров, я добавляю ярких красок к фейерверку, освещающему ночное небо на картинке.

Сидни с любопытством заглядывает через мое левое плечо.

– Это наш холм?

– Да. Ты загадала желание на фейерверке.

Тихий вздох целует обнаженную часть моего предплечья.

– Ты помнишь?

– Образы все еще немного перемешаны, но после моих сеансов гипнотерапии появилось больше деталей. Я стараюсь переносить картинки на бумагу всякий раз, когда у меня появляется более четкое видение. – Я добавляю темно-фиолетовые полосы к одному из фейерверков, что напоминает верхушки деревьев, окутанные фиолетовым. – Ты загадала нас.

– Ты сказал мне записать это, чтобы точно сбылось.

Я не помню эту часть.

– Правда?

– Конечно, – усмехается она, и в ее голосе слышатся нотки ностальгии. – Вот почему все сбылось.

Улыбаясь, я продолжаю создавать рисунок, наслаждаясь ощущением ее теплого дыхания на моей коже. Когда я добавляю больше цветных линий, Сидни наклоняется и выхватывает маркер у меня из пальцев. В ее глазах появляется игривый огонек, и я решаю, что раскрашу один из фейерверков точно в такой же оттенок синего. Если этого цвета не существует, мне просто придется его создать.

– Не двигайся, – говорит она.

Я ерзаю, когда кончик фломастера скользит по внутренней стороне моего предплечья.

– Щекотно, – говорю я сквозь смех. – Что ты пишешь?

– Свое желание.

Я с весельем перебираю ассортимент фломастеров и цветных карандашей другой рукой, пытаясь найти идеальный синий цвет, который соответствовал бы звездочкам в ее глазах.

– Вот так, – шепчет она. – Закончила.

Хлопок колпачка фломастера возвращает меня к ней. Я усмехаюсь, когда смотрю вниз на свою руку, бормоча:

– Сид, ты…

Время замирает, и я вместе с ним. Мои слова затуманиваются, кожу покалывает. Сидни обращается ко мне, но я едва слышу ее из-за бешеного сердцебиения.

Мой взгляд устремляется на ее растерянное лицо.

– Зачем ты это написала?

– Что? – Она моргает, ее улыбка тускнеет. – Что не так?

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю вниз на свою руку, а также на знакомое слово, что глядит на меня в ответ:

лотос

– Сид, пожалуйста, скажи мне, зачем ты это написала, – умоляю я, почти задыхаясь от своих слов. – Почему «лотос»? Что это значит?

Я чувствую себя обезумевшим, совершенно сбитым с толку, мой взгляд дико мечется между девушкой, которую я люблю, и словом, которое преследовало меня и направляло более двух долгих десятилетий.

Это была она.

Все это время. Именно она написала его у меня на руке. Но почему, черт возьми, она мне ничего не сказала?

И почему она смотрит на меня так, будто понятия не имеет, о чем я вообще говорю?

– Оливер, я-я не… – Сидни качает головой, нахмурив брови. – Я написала не «лотос». Я написала…

Затем она всхлипывает и из нее вырывается сдавленный крик неверия и удивления, который она приглушает ладонью. Ее глаза округляются от внезапного осознания.

Сидни перелезает через меня, затем смотрит на буквы с противоположной стороны.

– О, боже мой… – хрипло выдыхает она. – Оливер… Я написала не «лотос». Ты смотрел на слово не с той стороны.

– Что? – Слово почти застревает у меня в горле, когда я моргаю, уставившись на те же каракули, которые я вырезал на каменной стене. Я знал, что это что-то значит, знал, что это каким-то образом важно, но тогда я этого не понимал.

И истина дошла до меня только сейчас, когда Сидни вновь написала это слово… только на этот раз правильной стороной вверх.

Она прерывисто вздыхает, ее слезы капают на чернила.

– Это наши инициалы, Оливер. Я загадала нас.

Вот оно, на самом видном месте, пристально смотрит на меня снизу вверх:

СН + ОЛ[52]

«Что ты загадала?» – спрашиваю я.

«Я должна записать. Тогда это обязательно сбудется».

«Так запиши».

Сидни садится и тянется к своему рюкзаку, расстегивает его и достает из коробки черный маркер Crayola.

«Дай мне свою руку», – говорит она.

Я поднимаю ладонь и смотрю, как она выводит буквы на моей коже.

«Сидни, твои родители хотят, чтобы ты немедленно вернулась домой».

Раскатистый голос моего отчима прерывает нас.

Сидни надувает губы и высовывает язык, пытаясь сосредоточиться. В итоге ей все же удается дописать свое желание.

«Секундочку, почти закончила! – кричит она в ответ. Она улыбается мне, закручивая колпачок на фломастере и застегивая сумку с книгами. – Мне нужно идти».

«Да… – Разочарованный, я бросаю взгляд на странное слово, написанное у меня на руке. – Что ты загадала?»

«Нас».

Прежде чем я успеваю расспросить ее, она уже вприпрыжку спускается с холма.

«Пока, Сид. Увидимся завтра».

Я проговариваю буквы в своей голове: л-о-т-о-с.

Лотос?

«Оливер, пора идти. Я отведу тебя домой», – приказывает Трэвис.

Я не хочу идти с ним, но он обещал мне мороженое.

Нахмурившись при виде незнакомого слова, подсвеченного фиолетовым фейерверком, я кричу в ответ:

«Да-да, я иду!»

Лотос.

Что это значит?

Я должен буду спросить Сидни завтра.

Сидни сидит у меня на коленях, обнимает меня и плачет, уткнувшись мне в грудь.