Собрание сочинений. Том 8. 2013–2015 - Юрий Михайлович Поляков

В центре романа судьба редактора еженедельника «Мир и мы» («Мымры») – Гены Скорятина. А поскольку его давняя любовь, о которой он вспоминает, случилась в 1988 году, то действие разворачивается в двух временных пластах: тогда и теперь (конкретно – в 2013 году, когда я начал вещь). 1988-й – разгар перестройки, ее переломный момент. Только что в «Советской России» вышло ярко-упертое письмо Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами!», Александр Яковлев мутно и анонимно ответил ей в «Правде», шли споры, можно так жить или нельзя, куда нам девать Сталина, что нужнее – социализм с человеческим лицом или капитализм с его сладким гниением. И чем больше я погружался в то время, перечитывая тогдашнюю прессу, вспоминая, расспрашивая людей, тем яснее понимал, что коснулся темы, которая нашей литературой, кино, театром практически обойдена. Имею в виду не дежурные мифы о перестройке, а ее оценку с точки зрения сегодняшнего времени. Почему Андреева предвидела крах перестройки? А кем на самом деле был Яковлев, чью волю он выполнял? Что двигало Горбачевым – он реализовывал программу или просто не поспевал за своим бескостным языком? И, как у меня часто бывает, рассказ начал разрастаться в повесть, затем – в роман. Мой герой в 1988 году – это смелый молодой журналист, лезущий на рожон. Потом он пережил вместе со страной крушение СССР, перетерпел лихие 1990-е, ельцинизм, а в путинской России стал редактором задиристого либерального издания, принадлежащего беглому олигарху «Кошмарику». К этому времени у него не осталось уже никаких моральных табу, тормозов, никаких иллюзий насчет свободы слова. Она для этих людей то же самое, что «Отче наш» для попа-расстриги.

– Удалось вам открыть, кто управлял Горбачевым, Яковлевым и прочими?

– Я же не политолог, а тем более – не криптолог. Я художественный писатель. Могу лишь честно и, как мне кажется, достаточно объективно нарисовать картину времени, не я виноват, если у читателя складывается убеждение: то, что мы тогда считали спонтанным порывом, оказалось тщательно подготовленным мероприятием. Люди, которые, как мы полагали, болели о судьбах СССР, на самом деле решали свои вопросы, а потом многие из них наплевали на страну и уехали подальше на ПМЖ, откуда теперь говорят нам разные гадости, как дочки Горбачева и Гайдара. Задел я и еще одну табуированную тему: извечную борьбу в интеллигентской среде между либерально-космополитическим и консервативно-почвенническим кланами. Есть в романе даже такая глава «Отказники и лабазники». Думаю, многие разозлятся.

– Можно сказать, что это ваш сегодняшний ответ себе самому тогдашнему, автору хлестких повестей восьмидесятых «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», «Апофегей»?

– Безусловно. Это своего рода спор, полемика писателя Полякова, отпраздновавшего свое шестидесятилетие, с писателем Поляковым, только-только отметившим тридцатитрехлетие. Кстати, я в романе и себя достаточно иронически изобразил: эдакий живчик ускорения, воплощающий то самое наивное самообольщение, неколебимую веру в завтрашний день только потому, что он завтрашний. В романе, думаю, многие узнают себя, начиная с отцов державы и грандов гласности. Подозреваю, это не улучшит мои с ними отношения.

– Наверное, не очень весело писать книгу с отрицательным главным героем?

– Я не сказал бы, что Скорятин – отрицательный, скорее, он «плохой-хороший человек», а такой типаж характерен для отечественной литературы. Как это чаще всего бывает в жизни, в нем все смешалось: талант и приспособленчество, благородство и подлость, верность и вероломство. За свои победы он платил ту цену, какую с него требовало время. Но роман написан в традициях моего гротескного реализма, то есть с иронией.

(Беседовал Сергей БИРЮКОВ. «Труд», 4 сентября 2015 г.)

– Хочу вспомнить вашу последнюю книгу – «Любовь в эпоху перемен». Нередко писатель наделяет главного героя чертами своего характера. Много ли от главного редактора «Литературной газеты» Юрия Полякова в Геннадии Скорятине, главном редакторе газеты «Мир и мы»?

– Не больше, чем в Болконском – Льва Толстого, а в Раскольникове – Достоевского… Какой-то мой журналистский опыт в романе я использовал, но жизненная позиция Скорятина принципиально отличается от моей. Если он подчинился либеральной диктатуре ради жизненного успеха, то я не стал плыть по течению – придя в ультралиберальную «Литературную газету», я стремился сделать ее изданием, сориентированным на патриотизм и традиционные ценности.

Рад, что роман пользуется большим спросом. Это я ощущаю на встречах с читателями, сужу по их письмам, да и расходится он хорошо. Книга уже довольно долго остается лидером продаж в номинации «Современная проза». Основной тираж давно раскуплен, было уже несколько допечаток.

Что же касается критики, то ее – я имею в виду объективную и взвешенную – на мой взгляд, сегодня нет. Она пристрастна и «работает» на определенные группы. Я же ни к какой из них не принадлежу. Для либералов я чужой, как, впрочем, и для патриотов. Проблемы, которые затронуты в романе, уводят к «проклятым» вопросам нашей недавней истории, в которые никто не хочет влезать.

– А как вы сами оцениваете книгу?

–Писателю трудно судить свой труд. Столько раз перечитывал, столько раз правил рукопись… Отвечу коротко: удовлетворение от написанного есть. Не сочтите за бахвальство, но, кажется, я вышел на новый уровень.

– От романа «Любовь в эпоху перемен» вы уже отдышались?

–За следующую книгу возьмусь не раньше, чем через год-два. Не потому, что нет тем, идей, а оттого, что требуется творческая энергия. В данный момент я, как аккумулятор, разрядился, и мне необходимо заново подзарядиться – от жизни. Кстати, в перерывах между прозой занимаюсь драматургией.

– Одновременно не получается?

–У меня – нет. Это, наверное, задачи для разных частей мозга. Могу совместить прозу и драматургию лишь на последнем этапе, когда редактирую последний вариант романа и полирую пьесу «нулевой шкуркой». Так было, когда подходила к финишу «Любовь…» и шла к концу работа над комедией «Чемоданчик». Повторяю, писать одновременно роман и пьесу невозможно. Это все равно что любить сразу двух женщин.

– Тем не менее многие это с легкостью делают.

– Можно любить одну, а вторую, так сказать, долюбливать. Когда чувства на разных стадиях – горения и угасания. Но любить двух женщин на высоком накале? По-моему, так не бывает.

(Беседовал Валерий БУРТ. «15 лет на посту», апрель 2016 г.)

Роман «Любовь в эпоху перемен» получил высокую оценку у неангажированной критики. Вот фрагменты некоторых статей, посвященных этому сочинению.

Один день, вся жизнь, целая эпоха

Новый роман Юрия Полякова «Любовь в эпоху перемен» мастерски закольцован и драматургически выдержан в классическом английском стиле – единство времени и места действия. Хотя время