Трехликая. Дилогия - Ясмина Сапфир

8

…Немая, холодная синева вокруг, прозрачная пластиковая крышка контейнера и шум моего собственного дыхания… Сердце колотится в ушах, пульсирует и неторопливо, уверенно замедляется… Я то ли сплю, а то ли бодрствую… Вот только глаза открыть не выходит. Вижу мир сквозь щелки между веками… Подходит врач в синем халате, смотрит, изучает усталыми глазами. Кажется, они выцвели за годы работы, на нижних веках черные синяки, верхние нависли до самых ресниц. Лицо одутловатое, отекшее, нездоровое, дряблые щеки опущены вниз…

Я хочу спросить про Таню, пытаюсь хотя бы открыть рот, но туда льется соленая жидкость со странным, незнакомым лекарственным привкусом. Я глотаю, захлебываюсь, начинаю дергаться. Врач исчезает и возвращается… Вспышка, хлопок, и… я затихаю…

Наваливается сон — неестественный, глубокий, словно с головой в колодец… Сновидения не цветные, мозаичные, блеклые. Образы, воспоминания, обрывочные фразы и пустота… сосущая, одинокая.

Я хочу вынырнуть из нее, воскреснуть, но тело ватное, мышцы деревянные, даже пальцы — и те совсем не шевелятся, свинцовые веки не открываются, сон поглощает и затягивает в омут неведомых и невнятных видений, образов… Я уплываю далеко в море. Рыбы несутся призрачными стайками. Поглядывают странными прозрачными глазами. То человеческими, то звериными. Мимо проносятся диковинные чудища.

Драконы, словно скрещенные с птицами, василиски с человеческим, осмысленным взглядом, сфинксы, что выглядят как живые кошачьи. Черные, коричневые, ярко-рыжие волки что-то говорят по-русски и… Снова рыбы, осьминоги с топорами, медузы с кинжалами и молотами… Я словно витаю в фантастическом мире, не телесно, только душой, сознанием…

Внезапно тело окутывает тепло. Живое, непривычное, но земное. Я ощущаю, что прохлада уходит. Сны становятся менее странными. Но прежние образы продолжают мелькать. Я сама превращаюсь то в рысь, то в существо с головой льва, то наращиваю странный хвост — словно шланг с конусом на самом кончике…

Внезапно приходит жар — да такой, что хочется раздеться, содрать с себя кожу, озноб охватывает и отступает, снова накатывает ледяной волной. Господи! Как страшно! Сердце колотится, заходится и неожиданно замирает, тело будто не мое, чужое.

Мышцы сводит болезненными судорогами, дыхание обрывается и восстанавливается. Снова и снова продолжается мучение. Я вижу рыжий кокон вокруг, с синими и фиолетовыми нитями, с пампушками из зеленых и лиловых. Они трепещут, поднимаются как тесто и вдруг опадают почти на тело.

Я дрожу, стону, захожусь в крике, но звуки не вырываются из пересохшего горла. Веки царапают лучи света, но расклеить их не получается…

Мучения продолжаются, кажется, бесконечно, пока слабость не охватывает тело. Появляется желание быстро отключиться, просто уснуть и уже не пробуждаться. Не испытывать больше изматывающего жара, не чувствовать беспомощность перед муками. Но голос — бархатистый, приятный, низкий и одновременно удивительно мелодичный — льется откуда-то сверху и сбоку.

«Дарина, милая, надо бороться. Вот, давай, еще немного моей крови… Ауры и даже магии первородного. Ты сможешь не отторгать ауру… Я знаю, ты сможешь, ты ведь умница!»

И звонкий голосочек моей Танюшки ласкает слух и возрождает к жизни.

«Мама, пожалуйста, ну очнись же! Не оставляй меня одну, мамочка!»

Я чувствую кисло-сладкий привкус с небольшим железистым и соленым оттенком. Машинально глотаю вязкую жидкость и начинаю дышать ровнее. Температура опять резко поднимается, мучительно хочется сильно закашляться, но тело опять совершенно не слушается. Мышцы напрягаются и расслабляются, ежеминутно дергаются и дергаются.

Боже! Когда же все это закончится?! Когти выскакивают из лап… ладоней. Белые, черные, белые, черные… Лицо обрастает рыжей шерстью, да нет же, не рыжей — скорее уж угольной, да нет… скорее желтой или красной?

Я трясусь словно в жестокой лихорадке, температура стекает с тела потом. Я словно лежу в бескрайнем океане, соленом, жгучем и ужасно неприятном. Меня перекладывают и омывают. Теплая вода льется по телу, разминает затекшие мышцы, конечности, нежно увлажняет и охлаждает.

И снова начинаются кошмарные пытки. Жар, холод, озноб, мышечные спазмы… Звучит бархатистый голос мужчины, такой незнакомый и знакомый. Всякий раз, когда я теряю силы, собираюсь уснуть окончательно и бесповоротно, он зовет — просит, умоляет и уговаривает. Иногда подключается и Танюшка. Но не всегда, только лишь изредка.

Время тянется бесконечно долго. Я агонизирую месяцами. Балансирую на грани жизни и смерти и не могу ничего поделать.

Вязкая пелена глубокого беспамятства никак не желает выпускать свою жертву. Я ненадолго выныриваю из бессознательного и опять погружаюсь в невнятные образы. Снова с трудом добираюсь до поверхности, ощущаю реальность — запахи, звуки — и… опять камнем иду на глубину.

Иногда короткие возвращения к реальности приносят тревоги, сомнения и страхи. Такие, что сердце начинает колотиться, и какие-то устройства суматошно пикают. Видимо, отмечают мое состояние.

Я улавливаю разговоры...

«Давайте отключим ее наконец-то! Ну хватит уже мучить девушку. Остальные подопытные давно погибли. А она ни жива, ни мертва много месяцев!»

«Думаешь, стоит закончить эксперимент? Посчитать, что организм подопытной не справился? С химерами опять вышло фиаско?»

«Сущности химеры — непредсказуемы. Мы их недостаточно хорошо знаем. Возможно, поэтому ничего и не выходит. Они не такие, как прочие оборотни…»

«Я же сказал, что не дам отключить ее! Она выживет, я уверен! Если вдруг что, под мою ответственность!»

Голос Ковалля звучит твердо, с оттенком легкого раздражения, агрессии… И собеседники ему уступают.

Я слышала несколько подобных бесед, и первородный неизменно меня отстаивал. Я осталась жива благодаря Коваллю. Бриолис — даже он готов был сдаваться. Но первородный в меня верил. А вот теперь вдруг разуверился…

Хм… Какие же мы все странные, одновременно сильные и уязвимые.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍