Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов - Анна Сергеевна Акимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Маруся выступает на собрании главарей, Улялаев сперва презрительно относится к ее вопросу о возможности бунта уголовников — «слухай там баб, / Бреши соби дале»[1090]. Но она, отвергая перестрелку, выступает за мирное убеждение людей и выстраивает очень последовательную речь, выявляя социальные причины преступлений, ссылаясь на авторитет ученых и рисуя светлое анархическое будущее (ср. у Саксаганской: Никифорова «кроме разбоев занималась еще и пропагандой анархизма среди крестьян и, как говорят, много способствовала популярности Махно»[1091]). В этой речи уже всякая принижающая героиню оценка отсутствует. Марусе удается остановить бой между партизанами и белыми, и она выходит на переговоры к прапорщикам. И здесь уже белые проявляют свое представление о женщинах — Маруся не может на равных заключить с ними пари, так как они видят в ней представительницу слабого пола, с которой нельзя драться.
Маруся у Сельвинского выступает организатором Политотдела. Это, как и ее речь, вполне отвечает исторической роли Маруси Никифоровой, которая была блестящим оратором и организатором (см., например, показания свидетелей на ее суде[1092]).
Глава седьмая эпопеи Сельвинского начинается с цитат из дневника Маруси. Как и у Пильняка, во второй половине произведения образ Никифоровой подменяется образом жены Махно Кузьменко. И именно в этой части повествования упоминаются романтические грезы героини. Сентиментальность (вспомним цветочки у Маруси Пильняка) становится характеристикой именно жены Махно, а не боевой атаманши. После разгрома движения Маруська работает учительницей в школе: «бандитка-анархистка» обучает детей политграмоте. Так Сельвинский нарушает известную последовательность событий: хотя Кузьменко была учительницей до связи с махновцами, поэт сделал героиню таковой в конце.
Таким образом, в условно первой части произведения прототипом Маруси послужила реальная Никифорова. Основные способы ее изображения — авторская ирония, демонстрируемая через сниженную лексику, и показ героини как одной из руководителей отряда. Во второй половине эпопеи прототипом образа послужила Кузьменко: здесь уже основные черты героини — романтичность и робость, нерешительность (она отказывается воевать дальше после разгрома банды).
Маруся Сельвинского, хотя и задумывается о любви, сама ни для кого не является сексуальным объектом. Это проявлено в речи белых командиров, которым больше нравится лошадь, чем ее хозяйка. Героине не приписывается сексуальная привлекательность, как в прозе. Маруся специально поставлена рядом с Татой, чтобы оттенить беспомощную женственность последней, а Тата, в свою очередь, выявляет неженственность анархистки. Маруся — независимый персонаж, потому она и не главная героиня. У писателей еще мало художественных средств, которыми они могут изображать женщину вне контекста мужского восприятия. Тата, прописываемая через отношения с героями-мужчинами, гораздо интереснее автору.
Раиса Николаевна в либретто оперы «Дума про Опанаса» Э. Г. Багрицкого
В столкновении с героиней-антиподом представлена и героиня-анархистка Раиса Николаевна в либретто оперы «Дума про Опанаса» Э. Г. Багрицкого. Хотя в научных исследованиях высказывалась мысль о Никифоровой как о прототипе героини[1093], мы полагаем, что однозначно говорить об этом не приходится, и образ Раисы в той же мере может восходить и к Галине Кузьменко.
Раиса Николаевна прибилась к отряду в еврейском местечке, о ней ничего не известно, в противоположность невесте Опанаса, Павле, происхождение которой ни у кого не вызывает вопросов. Характеристикой анархистки, как и в других художественных текстах, становится невыясненное происхождение. Так же заострен момент появления героини: она возникает будто ниоткуда, о ее детстве и семье ходят лишь смутные догадки: «Откуда она — неизвестно. / Где дом ее? Кто отец? / Помещик ли мелкопоместный? / Фальшивомонетчик? Купец?»[1094] Она сама считается то ли шпионкой, то ли проституткой — подобный мотив присутствует и в повести Лавренева.
Первое упоминание о Раисе Николаевне — это слова начальника штаба о том, что она «посерьезнее Махно». Главными ее характеристиками становятся беспредельная жестокость и отсутствие сострадания: «Она жестока до отказа, / Страданья ее не смутят. / А ну-ка попробуй приказа / Не выполнить — будешь не рад»[1095]. Подобное описание соответствует характеристикам анархисток у других писателей. Но портрет Раисы Николаевны («молодая женщина, одетая по-городскому, с портфелем»[1096]) и ее работа в штабе не соответствуют образу реальной Никифоровой, которая больше проявила себя в сражениях и на митингах, чем в кабинетной работе. Сочетание красоты, кротости и ярости («Да, чертова эта красотка. / Тихоня, но лучше не тронь: / По виду она счетоводка. / А глянет — и вспыхнет огонь»[1097]) также больше напоминает портрет Кузьменко, чем Никифоровой. Однако то обстоятельство, что остается невыясненным, является ли героиня невестой или женой Махно[1098], а в конце становится очевидна романтическая связь между Раисой и Опанасом, позволяет утверждать, что в либретто не создается образ подруги Махно. Значит, и Кузьменко — не единственный прототип героини. Как и в рассказе Пильняка, возникает обобщенный портрет героини-анархистки, не восходящий к реальным прототипам, а основанный в большей степени на слухах.
В либретто важна символическая роль Раисы: она предстает олицетворением военной стихии. Она делит Опанаса с его невестой: Павла хочет вернуть его домой и к сельскохозяйственной работе, Раиса — на войну. Собственно, таким же порождением военной обстановки, нестабильной ситуации в стране была для современников Маруся Никифорова[1099]. Героини либретто предлагают Опанасу разные варианты жизни, олицетворяя разные стратегии ее продолжения. Павла предлагает ему крестьянский сельскохозяйственный труд и уют семейной жизни:
Встань! Сломай о колено саблю!
Выйди в степь да покличь вола.
‹…›
Выйди в степь и ярмо тугое
На вола своего надень
‹…›
Я еду тебе приготовлю,
Слаще той, что ты здесь едал[1100].
Раиса описывает вдохновение вольной военной жизни, рев боя:
И с бичом, летящим косо,
В синеву и пламя,
Я несусь простоволосой,
И взрываются колеса
Где-то под ногами.
И, припав к луке высокой,
Пригибая травы,
