Твой час настал! - Федор Шахмагонов

На суздальской земле пытался собирать продовольстве Просовецкий. Отрядили на Суздальскую землю нижегородцев. Шайка Просовецкого рассеялась.

Дорога на Ярославль открыта.

Ярославцы встретили ополчение колокольным звоном. Горожане во главе с духовенством вышли из города. Выборные от горожан и посадских объявили Минину и Пожарскому, что ярославцы жертвуют на ополчение все свое имущество, что каждый готов отдать все, что у него есть на изгнание ляхов.

Многие торопили Пожарского с походом на Москву. Торопил своим грамотами и архимандрит Дионисий. Даже Кузьма Минин приступал с тем же к князю.

Пожарский разяснил Минину:

— У Русской земли нет больше заступников, кроме тех, что собрались по твоему зову. Собрались последние люди Русской земли. Для них война была всегда в досаду. Если ляхи рассеют наше ополчение, а казаки нас предадут, настанет конец православной вере и русскому корню. Каждый день промедление приводит к нам новых ратников, а их надо устроить и обучить воинским навыкам.

— Не дождемся ли мы короля с войском?

— О том и мое беспокойство. Поспешим ли мы или не поспешим, король может успеть и в том и другом случае подойти к Москве в полной своей силе, а мы явимся к встрече с ним неподготовленными. А еще я хочу спросит тебя, кто мы такие? Нас призвали нижегородцы. А другие города? Не Ярославлем  Русь  ограничивается. Кострому чуть ли не с боя брали. Подумать бы нам, как бы к Москве придти имея согласие всех городов.

Кузьма Минин принял доводы Пожарского. Гонцы повезли во все города грамоты. В тех грамотах Минин и Пожарский писали:

«Вам бы, господа, пожаловать, помня Бога и православную веру, советовать со всякими людьми общим советом, как бы нам в нынешнее  конечное разорение быть не безгосударным, чтоб нам, по совету всего государства, выбрать общим советом государя, кого нам милосердный Бог, по праведному своему человеколюбию, даст, чтобы во многое время от таких бед Московское Государство вконец не разорилося. Сами, господа, ведаете, как нам стоять без государя против общих врагов и польских, и литовских, и немецких людей, и русских воров, которые новую кровь вчиняют. Как нам без государства о великих государственных и земских делах с окрестными государствами ссылаться? И по всемирному совету пожаловать бы вам — прислать к нам в Ярославль из всяких чинов людей человека по два и с ними совет свой отписать за своими руками».

Отклики на это послание пришли без промедления. Не минуло недели, как из  ближних городов начали прибывать выборные. Кузьма Минин пришел к По-жарскому порадовать столь скорыми откликами, но и с неожиданным беспокойством.

— Надо бы нам говорить о Земском соборе. Смущаются многие, как без Земского собора избирать государя.

— А как же иначе то собрание людей назвать? Не нам с тобой Земский собор собирать, а всем кто явится на наш зов.

— Сомневаются некоторые. Говорят, не себя ли князь Дмитрий Пожарский в государи метит?

Пожарский горько усмехнулся.

— Медведь в берлоге лапу сосет, а уже делят его шкуру. Ни ты, ни я не ведаем сколь  долго еще нам изгонять врагов с Русской земли. А без государя, как быть, если начнется большая война с королем и свейскими немцами? О себе скажу, и о тебе то ж! Поставлены мы с тобой людской волей на великое дело  и нет у нас с тобой иного предназначения, как очистить Русскую землю от иноземной нечисти и своих воров. Исполним, так будем увенчаны венцом вечным в народной памяти, а сей венец, куда выше царского венца. Я и в мыслях не держу быть избранным царем. Путь мой чист и руки пусть будут чистыми. Ни сам не назовусь царем и другим наказываю, чтобы этого не только не говорили, но и в мыслях не держали. Повести о том сомневающимся. В царе волен только Бог, а волю свою укажет через согласие всего людства!

— Крестную ношу мы возложили на тебя, князь. Спешат, торопят. А как не торопить? Исстрадались русские люди. Под корень их взялись извести.

— Под корень. Ветви живонесущие, плоды и ствол русского древа сгубили. Остались корни. Изведут корни, тогда рухнет русское древо. Не в том у нас с тобой Кузьма, крестная ноша, что нас попрекают неторопливостью, а в том она, что мы должны сохранить корни, не дать им погибнуть. Рано пойдем на врага, наше неустройство подсобит ему извести корни. Скопин год шел к Москве, чтобы навыкли в боях его люди. А наши? Навычны ли? Душой горят, да сабля холодна, о горячие души любит греть хладную сталь. Не в боях нам одолеть польское воинство, мы его выдавим с нашей земли, как выдавливают гнойник.

Пожарский медлил, король не отзывался на вополи польского рыцарства, засевшего в Кремле. Ходкевич добывал грабежами продовольствие. В этом смутном бездействии Заруцкий еще раз попытался остановить ополчение, накапливавшее силы в Ярославле.

Имел он на примете гультяев, у коих не было ничего святого за душой. Стеньку да Обрезку. Вовсе и не казаки, а в разбое нашедшие себе судьбу. У Стеньки рот зубастый, а на голове рыжая шапка волос. Обрезка из беглых боярских слуг. Рожа красная, налитая, неумытая, прозвище у него Черная морда. Ни от чарки, ни от двух не охмелеет. С хитрецой. Сермяга на нем драная. Награбленное хоронил в затайке на будущие времена. Оружие у Стеньки кистень на железной цепке, у Обрезки за кушаком широкий медвежий нож. Хвастал, что на медведей хаживал.

Заруцкий оглядел их вооружение и строго молвил:

— Ты, Стенька, кистень в угол брось, а ты Обрезка свой нож туда же. Скидавайте рванье. Приготовлена вам одежонка.

Казаки не поспешали с переодеванием. Заруцкий прикрикнул:

— Что рты раззявили? Сказано!

— Мы по нуждишке...

— В нужде тот пребывает, кто ленив и глуп. А мне сказывали, что вы люди вовсе не глупые.

Заруцкий указал в угол, где была сложена казачья одежда.

— Обряжайтесь!

Обрядились. Заруцкий ударил в ладоши. Вошли пахолоки, принесли оружие. Стенька и Обрезка получили по сабле, по пистолю за кушак, а еще и по седлу.

— Вам и коней подведут. А теперь слухайте!

Пахолоки вышли, остались новоявленные казаки с атаманом.

— Я вас знаю и вы меня знаете, — сказал атаман. — Скажи, Обрезка, Черная морда, каковы у меня руки?

— Знамо, атаман, что руки у тебя длинные, до всякого достанут.

— Угадал ты, Черная морда. Хочу я вас Стенька и Обрезка почтить казачьим делом, чтобы вы всему казачеству послужили, а еще царице и царю Ивану Дмитриевичу! Не забудут ни казаки, ни наша государыня с государем вашей службы. От меня вам по кошелю с злотыми. Одну половину сразу вам даю, другая вас ждать будет. А идти вам в Ярославль до князя Пожарского. Поискать бы в его ополчении, кто на князя в обиде.

Обрезка опередил в догадливости Стеньку.

— Атаман, не петляй по заячьи, волк прямиком ходит, след в след. Не кланяться ты посылаешь нас князю Пожарскому, нож в таком деле нужнее сабли.

— Люблю за догадливость. Не столько на нож надеюсь, сколь на твою догадливость.

— Надейся, атаман, но и сам не плошай. Дело ты нам заказываешь великое, нам после такого свершения уходить в укрывище, а не соваться, где людно. Коли веришь нам, то верь до конца. Потому и отдай нам и то, что приберегать хотел. Не уйдем мы от дела с половиной, не уйдем и с целым, что нам за такое дело положил. А коли не веришь, так и звать бы нас было без надобности.

— Слово и дело! — согласился Заруцкий. — Верю, а потому вручаю и то, что приберечь хотел. Обмана не стерегусь,  я завсегда найду вас и в затае! То вам известно...

Заруцкий не ошибся в выборе. Казачью одежду Стенька и Обрезка, не выходя из табора, продуванили. Обрядились в свои лохмотья и ушли в Ярославль.

В городе завозно. Шли со всех концов люди в ополчение Минина и Пожарского. Замешались в этом людстве и Стенька с Обрезкой. Кинули меж собой жребий кому идти с ножом на князя Пожарского. Жребий выпал Стеньке.

В тот день и час назначен был осмотр пушек, которые сгодились бы под Москвой. Пушки собирали по многим городам.

Князь шел по площади, осматривая пушки. Его сопровождали воеводы. Приходилось раздвигать толпу любопытных. В толпе завихрилось. Пронырнув скволь толпу, из-за спины Обрезки выскочил Стенька и кинулся на князя  нацеля  нож ему в грудь. Не всегда осуществляются заговоры и подговорные убийства. В тесноте кто-то ненароком толкнул Сеньку в бок, и нож задел кого-то рядом с князем. Тут же воеводы заслонили Пожарского. Кузьма Минин крикнул:

— Вяжите убивца!

Тем и спас Стеньку от растезания на месте, его крепко схватили и повалили. Обрезка попытался скрыться в толпе, но его поспешность была замечена. Его схватили. Кузьма Минин выведал у них на допросе кем они засланы. Пожарский распорядился оставить их в цепях для изобличения Заруцкого.

Ополчение двинулось из Ярославля на Ростов.

В казачьих таборах под Москвой заволновались. Из Ярославля  дошло до казаков известие о неудачном покушении на Пожарского Стеньки и Обрезки. Казаки кричали, что атаман поссорит их с земством. И тут Заруцкому изменила осторожность. Затеялся он переговариваться с поляками. Польских переговорщиков перехватили. Поставили на расспрос. Под пытками они показали, что Заруцкий готовил сговор с ляхами. Заруцкий не стал ждать созыва казачьего круга.