Прекрасные дьяволы - Ева Эшвуд

я прислоняюсь к ней и обхватываю голову руками, пытаясь взять своих демонов под контроль.

40. Уиллоу

Я стою посреди кухни. Сердце просто беснуется, пока я смотрю на дверь, за которой только что исчез Вик. Я не могу пошевелиться, едва способна думать, ошеломленная тем, что сейчас произошло. Губы все еще остаются припухшими после поцелуя, а тело гудит.

Это было так горячо. Возможно, это был самый горячий поцелуй в моей жизни.

В нем было столько сдерживаемого желания, столько всего предшествовало этому моменту. Я так долго хотела поцеловать Виктора, хотела почувствовать, как он прикасается ко мне, почувствовать такую связь с ним. И как же потрясающе это было.

Но потом… он снова замкнулся.

В общем-то, в этом есть смысл. У Вика все по регламенту, он полагается на правила и распорядок дня, которые помогают ему пережить день и не дают сорваться. Он уже нарушил эти правила, подрочив в тот день, когда не должен был, только потому, что я умоляла его об этом.

А теперь еще и это.

Я прикусываю губу, вспоминая, что он рассказывал мне о своем отце и о том, как тот издевался над ним. Все эти привычки Вика – просто его способ справиться.

Дерьмо. Может, я слишком сильно на него надавила. Может, это зашло слишком далеко. Меньше всего я хочу, чтобы он начал избегать меня. От одной мысли о такой возможности у меня щемит сердце.

Часть меня хочет пойти за ним, но другая не уверена, что мне следует это делать. Если я буду настаивать на том, чтобы он поговорил со мной сейчас, я могу сделать только хуже, а это не то, чего я хочу. Он не умеет говорить о таких вещах, и ему, вероятно, нужно побыть одному.

Я на мгновение прикусываю губу, затем беру телефон, который оставила на столе, и отправляю ему сообщение. Нам всегда было легче разговаривать таким образом, и я очень, очень надеюсь, что так будет и в этот раз.

Я: Спасибо за французские тосты. Мне стало легче.

Я чувствую, что задерживаю дыхание, ожидая, ответит ли он. Внизу экрана появляются три точки, подтверждающие, что он здесь, что-то печатает. Затем они исчезают. И появляются снова. Я могу только представить, что он снова в своей спальне, в безопасности, в сиянии своих экранов, набирает и удаляет несколько сообщений, прежде чем отыщет то, что хочет сказать.

Наконец, телефон издает гудок.

Виктор: Не за что. Мне не нравится видеть тебя грустной.

Пока я читаю это сообщение, приходит еще одно.

Виктор: Спокойной ночи, мотылек.

Я смотрю на эти два сообщения, перечитывая их снова и снова, и испытываю множество разных чувств. В моей голове и на сердце столько всего, что я почти удивляюсь, как мое тело может все это вместить.

Еда и компания Вика действительно помогли мне почувствовать себя лучше. Уже поздно, и хотя я совсем не устала, мне, наверное, стоит хотя бы попытаться еще поспать. Я поднимаюсь наверх, но, когда пересекаю гостиную, по ступенькам спускается Мэлис.

Когда он замечает меня, напряжение на его лице спадает.

– Я заметил, что тебя нет в комнате Рэнсома, – бормочет он. – Забеспокоился.

Услышав его признание, я чувствую, как по телу разливается тепло. Мне нравится, что братья беспокоятся обо мне. А еще меня поражает, какой защищенной я себя чувствую, находясь рядом с ними. Рэнсом позаботился обо мне, отнеся в постель. Вик приготовил еду, поскольку я проголодалась, а Мэлис пошел проверить, все ли со мной в порядке. Они переживают за меня, каждый по-своему.

– Прости, – шепчу я в ответ. – Я просто… не могла уснуть.

Мэлис кивает.

– Хочешь вернуться в постель?

Я отрицательно качаю головой.

– Нет. Мозг все еще неспокойный, трудно заснуть.

– Понимаю, – говорит он. – Пойдем.

Он присоединяется ко мне в гостиной, берет бутылку виски за горлышко, и мы устраиваемся рядом на диване. Мэлис делает глоток, а затем передает ее мне, и я следую его примеру.

Я никогда раньше не была большой любительницей выпить, но начинаю привыкать к тому, как виски разжигает огонь в моем горле и животе.

– Ты в порядке? – спрашивает он, наклоняя голову и глядя на меня. Взгляд не такой, как у Рэнсома или Вика, но я все равно чувствую в нем искренность. Мэлис грубоват, но это не мешает ему быть внимательным.

Я пожимаю плечами.

– Наверное. Вик приготовил мне еду.

Мэлис фыркает.

– Он так делает. В любой непонятной ситуации – готовь.

Я размышляю, стоит ли рассказывать ему о том, что произошло с Виком, но Мэлис, вероятно, знает его лучше, чем кто-либо другой. Они близнецы, и я знаю, что из-за этого между ними особая связь. Они через многое прошли вместе, так что он, скорее всего, сможет сказать мне, стоит ли беспокоиться о том, что Вик теперь будет избегать меня.

– Могу я… спросить тебя кое о чем? – шепчу я.

– Да. О чем?

– Когда Вик был здесь раньше, мы… между нами кое-что произошло. То, чего раньше никогда не случалось. И мне показалось, что он был расстроен, когда уходил. Я просто беспокоюсь, что сделала что-то не так, испортила все, а мне этого очень не хочется.

Мэлис на секунду замолкает, а затем качает головой.

– Ты ничего не испортила. У Вика целая куча демонов в башке. Он с ними постоянно борется. Такова его жизнь. Но ты ему небезразлична, и ничто этого не изменит. То же самое касается всех нас.

Я с трудом сглатываю, сердце сжимается. Внутри все переворачивается от того, как прямолинейно он это заявил, и я поднимаю на него взгляд. Мэлис смотрит прямо на меня. Между нами возникает нечто безмолвное, полное чувств и уверенности, коих я никогда раньше не испытывала.

– Спасибо, – тихо бормочу я.

Он пожимает плечами. Затем склоняет голову набок, выгибая бровь.

– Когда у меня в голове слишком много всякого дерьма, я работаю над своей татуировкой. Это помогает. Хочешь, я добавлю к твоей?

Я начинаю нервничать из-за этого вопроса, но уже знаю ответ.

– Да, давай.

Мэлис улыбается, немного мягче, чем обычно, затем идет за своим тату-пистолетом. Ему требуется минута, чтобы все подготовить, и когда он готов, подает мне знак.

– Футболку долой, солнышко.

Я стягиваю ее через голову, откидываясь на спинку дивана. Сердце стучит сильно, поскольку я помню, как было больно в первый раз, но не отступаю ни на дюйм, когда Мэлис приближается ко мне с жужжащим пистолетом.