Глубокая печаль - Син Кёнсук

она открыла дверь сарая, как их тут же обдало холодным ветром. Оказавшись посреди двора, мальчик, не зная, куда деть свои голые ручки, нерешительно обнял ее за шею. Поправив его на спине, она испуганно оглянулась. Казалось, что чей-то дух смотрит им вслед. ″Мама?!″ – дрожа от страха, она подавила вырывающийся наружу крик.

В лунном таинственном свете виднелись храм и сарай, глинобитная ограда и снежная могила на ней. Снег скрипел под ногами, она пересекла двор и подошла к дому, мальчик из-за спины протянул руку и открыл перед ней дверь».

Ису приостановил чтение и прикоснулся своей щекой к щеке Ынсо:

– Мне страшно.

– Страшно?

Звук падающего в ночи снега проник в их комнату.

«″…Что это?! Шум ветра или игра лунного света?″ – Вздрогнув, она широко открыла глаза. За какую-то долю секунды леденящий луч света пронесся над ней и разбудил. ″Сон?″ – спина вся взмокла от холодного пота. Она засунула полотенце под одежду и вытерлась. Пот выступил даже на лбу. Вытираясь, она осмотрелась вокруг.

– Где ты?!

Она встала, включила электрический свет. Малыш пропал, только холодок гулял по его постели, а смятая подушка была откинута и поставлена набок. Спешно открыла дверь и вышла, не заглядывая в другие места, прямиком направилась в сарай. Ребенок опять лежал на поленнице, зарывшись в солому. Мальчик спал, свернувшись калачиком, словно детеныш дикого зверя, спрятав голову в глубоко натянутой на глаза шапке.

– Эй! Малыш!

Она снова стянула мальчика с соломы и взяла на руки. Вдруг что-то упало под ноги, и она поскользнулась. Это была оставленная на полу свеча. Она опять посадила ребенка на спину, прошла сквозь холодный ветер двора и вошла в комнату. Уложила мальчишку и хорошенько укрыла одеялом, выключила свет и снова легла.

Однако ей опять пришлось проснуться. Когда она открыла глаза от пробирающего холода, дверь комнаты была открыта, а ребенка снова не было. Она в спешке прибежала в сарай, стащила сорванца вниз, посадила его на спину и опять вернулась в комнату. Но, уложив его в постель и укрыв одеялом, уже не решилась заснуть, а стала наблюдать. Она догадалась, что во время сна ребенок, словно призрак, вставший из гроба, поднимался с постели и шел в сарай.

Свернувшись калачиком, не отрывая глаз от малыша, она довольно долго лежала в темноте.

Сколько же трудных нелепых ситуаций возникает перед ребенком, растущим без родителей! Она впервые почувствовала гнев и обиду по отношению к матери, которую до этого рисовала себе в розовых тонах, когда у нее пришла первая менструация. Хотя школьная медсестра иногда приходила в класс и рассказывала о подобном, она все равно ничего не могла понять. На школьной доске рисовали картинку и даже все очень подробно объясняли, но из всего этого длинного непонятного объяснения единственное, что отпечаталось в ее сознании: если кровотечения нет, то и ребенка нельзя родить.

Это случилось утром, перед выпускной церемонией из начальной школы».

– Сестра, а у тебя когда началось?

– После окончания начальной школы.

«″О-хо-хо, ты совсем взрослая стала. А у меня только в шестнадцать началось, – испуганно пробубнила тетя, увидев слезы девочки, вернувшейся из туалета в окровавленном нижнем белье, достала из комода белые подкладки и добавила: – Дитя мое, это только кажется, что выходит спереди, на самом же деле сзади… Подложи вот это и сзади тоже…″ – только-то и пояснила тетя и вышла из комнаты.

Девочка не поняла, что означало ″сзади″ и как это надо было положить. Она поняла, что это надо было положить под попу, и в торжественный день так и не смогла подняться со стула для выпускной церемонии в зале, так как старые тряпочки совсем сбились в кучу, а ее юбочка и стул окрасились в красный цвет.

Широко раскрыв глаза, она посмотрела вверх:

– Куда это ты?

Ребенок, словно призрак, скинул с себя шуршащее одеяло и стоял над ней. Сначала он удивленно открыл глаза, не понимая, где он. А потом тихо сомкнул веки и направился к двери. Она схватила его за плечи:

– Сарай не для того, чтобы в нем спали!

Она усадила его около себя. Мальчик еще не совсем проснулся, исподлобья посмотрел на нее и послушно остался сидеть на месте. Заметив, что слишком сурово смотрит на него, отвела взгляд и расслабилась. Надавив на плечи, усадила ребенка на постель, подняла край одеяла, и мальчик тут же залез под него.

– Хотя ты и не можешь понять мои слова, и все же… – Она протянула руку и нащупала руку мальчика, как когда-то делала с Сухэ. Прикоснулась ладошкой к ладошке мальчика и просунула пальцы в его пальцы.

– Люди, как правило, будучи впечатлительными, еще долго не могут забыть этого. Если ты вот так будешь спать в сарае, то я потом буду вспоминать тебя как мальчика, который спал в сарае, потому что трудно забыть случившееся.

Ладошка ребенка стала влажной. Она расцепила пальцы и притянула его к себе. У груди ощутила его учащенное горячее дыхание. Есть люди, которых так хочется погладить, но к которым нельзя прикоснуться. Прекрасно понимала, что мальчик может задохнуться, но еще сильнее прижала к себе, ресницы намокли от навернувшихся слез.

– Что ты сказал?

Ребенок, казалось, уже заснул у ее груди, но зашевелил губами, и от этого дыхания стало теплее на душе. Она высвободила руку и потрогала лицо мальчика.

– Что-что?

– Я о Млечном Пути… Что это такое? – спросил ребенок.

– Млечный Путь?

– Да.

Этот неожиданный вопрос мальчика показался таким милым, что она улыбнулась.

– Это мелкие, как слезинки, звездочки на ночном небе. Это река звезд, текущая по небу. Очень красивое зрелище.

– Как бусы?

– Какие бусы?

– Как мамины жемчужные бусы?!

Она снова прижала ребенка к себе.

″Да″. – Хотела ответить, но пересохшее горло не позволило.

– А что такое ″наперекосяк″?

Из ее пересохшего горла вырвался смех.

– Наперекосяк? От кого это ты услышал?

– От мамы. Она сказала, что из-за меня вся ее жизнь пошла ″наперекосяк″.

Она отодвинулась от мальчика. Он подумал, что она рассердилась, поскольку не ответила, снова съежился и ровно задышал, погружаясь в сон».

– Сестра, ты спишь?

– Нет.

«…Расставшись с мамой и Сухэ на той горной тропе, она встретилась с ними снова, лишь только когда училась в восьмилетке. Это случилось ранним летом. Она выходила со школьного стадиона, смотря на носки кроссовок, испачканные желтой глиной с горной тропы, и вдруг увидела маму и Сухэ. Они стояли напротив школьных ворот под навесом закусочной, где продавали ттокпокки[22]. Хоть и прошло семь лет с момента последней встречи, она сразу их узнала, особенно наряженную во