Фредерика - Джорджетт Хейер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О нет! Я совсем не об этом, конечно, им надо поехать! А я могла бы остаться. Я могу пожить на Харли-стрит. Если тетя Серафина поедет с вами, то бедная тетушка Амелия будет только рада принять меня!
— Тетя Серафина с нами не едет, и я даже не собираюсь предлагать ей это. Не вижу необходимости в чьем-либо присмотре, да я в любом случае не стала бы обращаться к ней, я теперь у нее в немилости. Выбрось из головы эту идею о переезде к тете Амелии.
— О, Фредерика!
— Если ты не хочешь, чтобы я вконец расстроилась, перестань хныкать! — отрезала Фредерика. — И хватит притворяться! Честное слово, Черис, я удивляюсь тебе! Все, что ты хочешь, это остаться в Лондоне и разбиваться в лепешку перед Эндимионом Даунтри, я прекрасно это знаю! Наверняка последнее время ты только этим тут и занималась! Ты хочешь, чтобы над тобой все смеялись?
— Я люблю Эндимиона! — объявила Черис, поднимая голову. — И он меня любит!
— Тогда я не вижу особых причин для истерик, — равнодушно сказала Фредерика.
Черис вскочила с надеждой в глазах.
— Ты хочешь сказать, что согласишься на нашу свадьбу?
— Какое это имеет значение, если бы твоя любовь продлилась дольше, чем все остальные! — бесстрастно промолвила Фредерика.
— Ты никогда не позволишь мне выйти за него! — воскликнула Черис с отчаянием, — Ты хочешь разлучить нас!
— Как, поездкой всего на несколько месяцев в Алвер? Но если ваши чувства переживут это…
— Это навсегда! Навсегда! — перебила Черис. — Ты постараешься разлучить нас в надежде, что я забуду о нем! Но я не смогу, Фредерика, не смогу!
— Ну, не отчаивайся. Не забудь, что через два года (если я не смягчусь) ты сможешь делать все, что захочешь.
— Ты просто не знаешь, что такое любить! — сказала Черис со страстью.
— Не знаю, и слава богу, если это значит — мучиться, терзаться и совершать безумные поступки! Позволь заверить тебя, что ты тоже можешь благодарить судьбу! Тебе бы это не понравилось так же, как мне. Ну ладно, моя дорогая, возьми себя в руки. Сейчас не время тратить силы на такие пустяки. Ты проверишь свои чувства, когда у тебя будет время поразмыслить обо всем. Давай не будем изводить друг друга. Я не хочу показаться несправедливой, но я так много пережила за эти дни, что не способна сейчас вникать в то, что мне кажется совершенно… Она остановилась, но Черис закончила фразу за нее.
— Пустым делом! — бросила она и выбежала из комнаты.
Фредерика не стала останавливать ее. Ей удалось взять себя в руки, но на этот раз с большим трудом. Ей казалось чудовищным, что после всего, что ей пришлось вытерпеть, ее ожидала такая сцена по возвращении домой, теперь, когда она сама испытывала упадок духа. Возможно, Черис не понимала, что после сильных волнений невозможно сразу отойти от переживаний и успокоиться. Честно говоря, она и сама не ожидала, что после первых радостных новостей чувство облегчения сменится приступами уныния, и сама она станет какой-то капризной и нетерпимой. Все же Черис следовало воздержаться от разыгрывания трагической сцены в первый же час ее приезда.
В самом деле, говорила себе Фредерика, она слишком устала и поэтому так просто поддается раздражению. Последняя неделя на ферме Монкс, когда уехал Алверсток и ей самой пришлось все улаживать, вымотала ее. Она так привыкла обращаться к нему за помощью, что, естественно, совершенно растерялась без него. И еще ей не хватало его общества; если бы он остался на ферме Монкс, может быть, она и не пала бы духом. Ведь как бы она ни любила своих братьев, она не могла поговорить с ними так, как с Алверстоком или другим взрослым человеком.
Эти мысли навеяли на нее воспоминания. Развешивая по шкафам платья, раскладывая рубашки и юбки по ящикам комода, она перебирала в памяти их с Алверстоком прогулки, задумывалась над одними его словами и улыбаясь, вспомнив другие.
Эти приятные мысли были прерваны торопливым стуком в дверь, за которым тут же возник Гарри с возмущенным вопросом:
— Что я слышу, Фредди? Черис говорит, что ты собираешься провести лето в имении Алверстока в Сомерсете? Честное слово, мне стыдно за тебя! Ты что, хочешь быть ему настолько обязанной? Говорю тебе — выкинь это из головы! Я сам способен позаботиться о своей семье, так и передай ему. К тому же непонятно, что за игру он затевает. Ты, может быть, и не знаешь, какая у него репутация, но я-то знаю, и, черт побери, не позволю этого!
— Не позволишь, Гарри? — сказала Фредерика, и голос ее был угрожающе спокоен. — В таком случае начни же, наконец, сам заботиться о своей семье! Ты пока палец о палец не ударил для этого! Ты даже не захотел искать для нас жилье на море, когда я попросила тебя. Ты позволил, нет, ты поощрял Эндимиона Даунтри к ухаживаниям за Черис, нисколько не задумавшись о последствиях! Ты никогда не сделал ни малейшей попытки взять на себя свои обязанности. Тебя всегда устраивало, что всем занимаюсь я. И теперь, теперь, когда я еле свожу концы с концами, и мой кузен, а не брат, предлагает мне помощь, ты имеешь наглость говорить, что не позволишь этого, и что не желаешь быть ему обязанным! Тебе стыдно, что я согласна быть обязанной ему? Ну, так я нисколько не хочу этого, но мне придется, потому что, кроме него, мне не на кого надеяться. Тебе стыдно за меня? Но мне за тебя стыдно гораздо больше, так и знай!
Ее голос прервался, она отвернулась, ошеломленная как и Гарри. С Черис она сдержалась, но и подумать не могла, что выйдет из себя с Гарри! Она не собиралась его упрекать и ужаснулась, что сказала все это. Что на нее нашло? Она не могла понять, но вдруг почувствовала, что вся дрожит и не может унять эту дрожь, чего с ней прежде не бывало. Ослабевшая и растерянная, Фредерика с превеликим трудом пыталась отогнать нахлынувшие слезы. Сдавленным голосом она проговорила:
— Извини! Я не хотела — я не сдержалась — устала! Забудь об этом, прошу! И уйди, пожалуйста!
— Разумеется! — ответил Гарри. — С удовольствием.
С этими словами он гордо покинул комнату, охваченный жгучей обидой и с чувством несправедливо оскорбленного. В обрушенных на него обвинениях Фредерики было достаточно правды, чтобы задеть его совесть, и от этого он злился еще больше. А кто виноват в том, что он не выполнял своих обязанностей? Конечно же, сама Фредерика, она бы такой шум подняла, если бы он попытался вмешаться в семейные дела! Разве она просила его о помощи? Никогда! Во всяком случае, ни разу до того, как умоляла его позаботиться о Черис во время ее отсутствия. Сделал он, как она просила? Конечно, и ни слова жалобы не сказал, хотя ему пришлось отказаться от всех развлечений, которых он так долго ждал! Он что, для своего удовольствия болтался в Лондоне все это время? Нет, ни в коем случае! Он делал это по ее просьбе. Сам бы он немедленно примчался на ферму Монкс.