Присягнувшая Черепу - Брайан Стейвли

было человеческих глаз, и все равно я чувствовала на себе взгляды, такие пронзительные, что тянуло сгорбиться, спрятаться, забиться обратно в камыши и пуститься наутек.

– Плохое место, – сказала Чуа.

Она понимала.

Мы приросли к земле на самом краю широкой прогалины.

– Здесь наша смерть, – сказала рыбачка, опустив взгляд на свой раненый живот.

– Хоть не одиноко будет, – кивнула Эла на черепа.

– Сколько же их? – Рук поморщился. – Сотни три? Четыре?

– Тысячи, – покачал головой Коссал.

Он уставил корявый палец на стену. Из нее тоже прорастали фиалки, зеленым и лиловым водопадом стекая с камней.

«Нет, – прищурившись против света, поняла я. – Это не камни, а черепа».

Эти были не белые, а темные, присыпанные падающей сверху почвой, и лежали слой на слое, поднимаясь на всю высоту стены. Нижние раскрошились под тяжестью верхних, тонкие щупальца времени смешали их с землей.

– У этих богов серьезный подход к садоводству, – заметила Эла, указывая вниз по склону на запад. – В той стороне еще две такие клумбы. Одна – пока просто выложенный на земле круг. Наверное, самая свежая.

Я оглядела жрицу. Обшлага ее нока замарала грязь, и голые лодыжки тоже. Волосы сбоку свалялись, – верно, на этот бок швырнули ее оставившие нас зеленые рубашки. Но вот змеиный яд Элу нисколько не сковал. И улыбка блестела не хуже серпа в руке.

– Где вы были? – спросила я.

– Пока вы все крепко спали, решили прогуляться, – пожала она плечами.

– Я хотел сделать из вас наживку, – добавил Коссал, уставившись на стену черепов так, будто она его оскорбляла.

– Наживку? – Рук, обернувшись к жрецу, занес меч.

Коссал выбрал из запасов оружия два бронзовых топорика, но сейчас не дал себе труда их поднять.

– Наживка – это то, что кладут в ловушку, чтобы приманить зверя.

– Или бога, – добавила Эла и задумчиво нахмурилась. – Только с богами это, похоже, не работает.

Я видела, как Рук смиряет, душит в себе гнев.

– Если вы в них верите, – медленно проговорил он, – если вам так не терпится их убить, разве впятером это будет не проще сделать?

Коссал щурился в пространство, обдумывая вопрос, и наконец покачал головой:

– Вообще-то, нет. Мы с Элой не раз сражались вместе. А вы трое только собьете нам ритм. Наживкой вы были бы полезнее, – хмуро заключил он.

Я так и уставилась на старого жреца. За последние месяцы, бывало, – во время долгого перехода к югу и даже в Домбанге, – Коссал представлялся едва ли не милым человеком: ворчливым, но по-отцовски, вроде дедушки, который, оторвавшись от перерезания глоток, даст хороший совет, как жить и как любить. Сейчас тот Коссал, можно сказать, сгинул. Стоявший передо мной мужчина сбросил с себя и годы, и рассеянность. Он, вопреки глубоким морщинам на лице и легкой сутулости плеч, выглядел готовым к бою, хищным, смертельно опасным, будто всю жизнь искал этот затерянный в зарослях дельты островок.

– Лично я рада, что вы еще живы. По части отдать кого богу Коссал хорош, а вот его общество ужасно. К тому же, – подмигнула мне Эла, – я еще не дождалась окончания кое-какой истории.

– Мы дождемся окончания только одной истории – нашей собственной, – тихо обронила Чуа.

Эла смерила ее взглядом:

– Ну это слишком уж безнадежно.

– Здесь их святилище, – ответила Чуа, разглядывая стену из цветущих костей.

Коссал кинул на нее острый взгляд.

– Ты его раньше видела?

– Слышала, – покачала головой Чуа. – Люди приходят сюда умирать.

– Тогда давайте уйдем, – отворачиваясь, предложил Рук.

Предложение при таких обстоятельствах было не хуже любого другого, но меня эти черепа тянули к себе. Тянули неодолимо, как подцепленную за жабры рыбу. Пересекая полоску земли между краем зарослей и святилищем, я отрывалась от действительности, словно уходила в прошлое, в детство, в воспоминания, так долго заливавшие кровью мои сновидения. Я никогда не бывала на этом островке, не видела круга черепов, но здесь смердело – запах ощущался не носом, не горлом, и пахло не обычной грязью или кровью. Для этой вони не было названия. Во мне, в самой глубине, ощущался запах чего-то древнего, колкого, прекрасного и бесспорного – ее запах. Ноги подгибались и в глазах мутилось, когда я пересекала пропеченную солнцем полоску земли, чтобы преклонить колени у этой стены.

Легкий ветерок раскачивал фиалки. Я подобрала с земли осколок кости, повертела его в пальцах, пытаясь представить ту, кому он принадлежал, – я почему-то не сомневалась, что это была женщина. Я ничего не знала о ней, о ее жизни, как она выглядела, чего боялась, зато точно знала, что она видела в последний миг, – потому что сама видела эти глаза на ужасающе прекрасном лице.

Я вогнала острый осколок себе в ладонь, так что разошлась кожа и выступила кровь. Память отступила, и вокруг меня снова стал просвечивать мир: небо на своем месте, под ним качающиеся тростники, легкая кость в моей ладони. Я пригляделась к ней.

– В Рашшамбаре тысячелетней давности скелеты выглядят свежее этого.

Эла пожала плечами. Вслед за мной к святилищу подошли остальные.

– В Рашшамбаре сухо. А здесь нет.

– Есть и другое объяснение, – заметил Коссал. – Этим костям больше тысячи лет.

– А те, что ниже по склону? – спросила я. – Они еще старше?

– Еще старше.

Я запнулась об эту мысль – не могла вообразить, что люди шли сюда, когда еще не существовало Аннура, когда на месте Домбанга стояло несколько свайных хижин, а люди приходили умирать в неизменной тысячелетней череде жертвоприношений. У меня помутилось в голове.

– Трое были здесь прежде Домбанга, – сказала Чуа, дав голос моей мысли.

– Манящая загадка, – вмешался Рук, – но сейчас не время о ней думать. Надо выбираться отсюда. Уладим дела в городе, а потом вернемся сюда.

– Как мы выберемся? – спросила я, поднявшись с колен. – Мы на острове. Отсюда некуда идти.

– Да хоть куда, кругом эта хренова дельта. – Он широко повел мечом.

– И долго ты продержишься в дельте без лодки?

Рук повернулся к Чуа:

– Ты однажды выбралась. Выжила. Что нам делать?

– Ничего, – покачала она головой, указав на черепа. – Можно отбиться от ягуаров и крокодилов. Можно избежать змей и пауков. Если держаться в воде тихо, как бревно, и не проливать кровь, можно даже с квирнами разминуться. Но от Трех не уйти. Это их логово.

– Я остаюсь, – заявил Коссал.

– Это еще зачем? – резко спросил Рук.

– Чтобы убить кшештрим, – ответил старый жрец.

– Ты все еще веришь в кшештрим? – вылупила я глаза. – Что они столько лет прятались в дельте, корча из себя богов?

– Да.

Я выпрямилась, выколупала из верхнего ряда черепов один. Он был