Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«О, боги, я поймала тебя, Лор».
Я начинаю смеяться.
«Я поймала тебя!»
«ФЭЛЛОН!»
Думаю, он говорит что-то ещё, потому что у меня в голове начинается гул.
Как и в ушах.
И в крови.
Мои веки начинают опускаться.
И я тоже начинаю опускаться.
Как вдруг что-то похожее на гигантский кулак ударяет меня в грудь. Твердеет. И исчезает.
«Клянусь Морриган, твою мать… Что я запру тебя… В своём долбаном замке… До конца твоей чертовой… Жизни».
Я улыбаюсь и провожу пальцами по перьям, которые превращаются в металл, когда я к ним прикасаюсь. Странно.
«Это единственный раз в жизни… Когда я прошу тебя… Не касаться меня…»
Мои лёгкие сжимаются, и я захожусь кашлем, отчего влажный солёный поток устремляется в мои лёгкие. Меня начинает тошнить, и вот я уже задыхаюсь.
«Лор… я не могу… дышать».
Низкий жалобный стон разрезает мои барабанные перепонки. Неужели Лор плачет? Он не похож на того, кто стал бы плакать. Но плач становится всё громче и ярче, как и свет. Вода теперь такая чистая, что я могу разглядеть розовое пятно.
Оно такое огромное.
И оно обволакивает всё моё тело, точно я подарок, перевязанный лентой.
По-настоящему большой и сильной лентой.
Покрытой чешуёй.
Я провожу пальцами по чешуйкам и удивляюсь их мягкости, а затем удивляюсь тому, что траншея становится всё меньше и меньше. Мои лёгкие так быстро раскрываются, что мне становится больно, когда они впечатываются в рёбра. И если моя мать начнёт поднимать меня на поверхность ещё быстрее, они точно поломают мне кости.
Я закрываю глаза и стараюсь не отключиться от боли.
«Лор?» — его имя проносится по нашей мысленной связи не громче шепота. «Клетка».
Между нами растягивается ужасающая тишина, но затем он хрипло произносит:
«Всё ещё привязана к твоей чертовой шее».
Несмотря на то, что слова Лора, а особенно те, что он произносит внутри моей головы, не сотканы из воздуха, его ответ ощущается как глубокий вдох.
«А твой…», — внутри моего тела всё болит… как и снаружи, — «…ворон?»
«Всё еще там, птичка. Всё еще там».
«Хорошо», — шепчу я за секунду до того, как моя голова разрезает поверхность Марелюса. Я резко вдыхаю, а затем отключаюсь из-за острой боли, вызванной кислородом, который разъедает мои опалённые лёгкие.
Капли дождя, точно иголки, ударяют мне в лицо, а соль залетает в рот. Меня начинает тошнить, и я закашливаюсь, но кашель так сильно воспламеняет моё тело, что я стараюсь сдержаться, насколько это вообще возможно.
Я пытаюсь приподнять веки, но у меня ничего не получается. А затем сквозь обожжённые губы я осторожно втягиваю воздух тонкой струйкой, отчего мои лёгкие начинают гореть, точно от фейского огня. Я решаю дышать через нос, так как это не так больно.
«Лор?»
«Да», — его голос звучит очень нервно.
«Что происходит?»
«Дайя несёт тебя в безопасное место».
«А клетка?»
«Привязана к её рогу».
«Твой ворон?»
«Всё ещё там, любовь моя. Всё ещё там».
Его голос звучит так же, как я себя чувствую… сломлено.
«Лор?»
«Отдыхай, Behach Éan».
«Моя кожа расплавилась?»
«Нет».
«А ты бы всё так же любил меня, если бы она расплавилась?»
«Я буду любить тебя в любом обличье».
«Даже без кожи?»
Тихо улыбнувшись, он бормочет:
«Кажется, ты не против, когда у меня отсутствует кожа».
Я морщусь, так как в этом случае он становится тёмным и превращается в дым, тогда как от меня могут остаться только окровавленные кости.
«Отдыхай, Behach Éan. Тебе надо отдохнуть».
Я улыбаюсь и снова проваливаюсь в небытие.
Но на этот раз приятное.
* * *
Я перестаю двигаться, и, хотя все мои кости ноют, а лёгкие чувствуют себя… я делаю осторожный вдох. Воздух устремляется вниз по трахее точно острый нож, а затем трётся о мои внутренности словно наждачка. Похоже, состояние моих внутренностей не намного лучше.
Я растопыриваю пальцы, и они погружаются во что-то холодное и рыхлое… песок?
Несмотря на то, что в мои глаза как будто налили мёда, мне удаётся приподнять ресницы. Белое небо распростёрлось надо мной, и на его фоне я замечаю два чёрных лика — один из них состоит из теней, а другой из потёкшей подводки.
Я подношу руку к шее, чтобы коснуться цепочки, но кроме сухой кожи и растянутой чёрной ткани не нахожу никаких бусин.
— Клетка? — хрипло произношу я. — Где клетка?
Мой голос звучит так скрипуче, словно он пытается выбраться из моего рта.
— Клетка?
Лицо моего отца становится темнее и теперь еще больше контрастирует с бледным небом.
— Пожалуйста, скажите мне… что она здесь.
— О, она здесь.
— И ворон Лора… тоже?
Губы моего отца так плотно сжаты, что его рассерженное лицо кажется теперь разрезанным пополам.
— Я уже подумываю о том, чтобы бросить его обратно в море.
Я приподнимаюсь на локтях, и всё моё тело взрывается болью в самых разных местах.
— Для чего… тебе это делать?
— Потому что он, мать его, не заслуживает того, чтобы стать цельным. После того, как он позволил тебе, мать его, нырнуть в этот морской вулкан, который поджарил, мать его, твою кожу.
Если бы я не знала, что мой отец зол, такое частое использование выражения «мать его» определённо рассказало бы мне о его настроении.
— И это мы ещё не знаем, как сильно пострадали твои внутренние органы.
Я опускаю взгляд на руки, ожидая, что они будут покрыты волдырями, но кожа на них гладкая, как у младенца. Даже мои вчерашние синяки пропали.
«Как только мы покинули земли фейри, твоя мать положила тебя на камень и вылизала все твои раны. А затем унесла тебя на берег, чтобы мы могли тобой заняться».
Благоговение и нежность наполняют мою грудь, когда я, прищурившись, смотрю на серый горизонт в поисках великолепного морского дракона, который, как оказалось, связан со мной родственными узами.
«Она отдыхает на дне. Это путешествие и твоё исцеление порядком её вымотали».
Тяжёлое чувство вины захлестывает моё сердце.
— Где клетка?
Лор кивает на лес у нас за спинами, где четыре ворона в человеческом обличье стоят на страже, а несколько других кружат над ними в образе птиц.
— Dádhi, ты не мог бы помочь мне дойти до деревьев?
Сначала он сжимает губы, словно его раздражает тот пункт назначения, который я выбрала, но затем проводит гигантскими руками по лицу. Он ещё больше размазывает краску, но вместе с неё также стирает с лица
