Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн

затем поражённо смотрю на свою клетку, в которой теперь находится его ворон.

«О, боги, я поймала тебя, Лор».

Я начинаю смеяться.

«Я поймала тебя!»

«ФЭЛЛОН!»

Думаю, он говорит что-то ещё, потому что у меня в голове начинается гул.

Как и в ушах.

И в крови.

Мои веки начинают опускаться.

И я тоже начинаю опускаться.

Как вдруг что-то похожее на гигантский кулак ударяет меня в грудь. Твердеет. И исчезает.

«Клянусь Морриган, твою мать… Что я запру тебя… В своём долбаном замке… До конца твоей чертовой… Жизни».

Я улыбаюсь и провожу пальцами по перьям, которые превращаются в металл, когда я к ним прикасаюсь. Странно.

«Это единственный раз в жизни… Когда я прошу тебя… Не касаться меня…»

Мои лёгкие сжимаются, и я захожусь кашлем, отчего влажный солёный поток устремляется в мои лёгкие. Меня начинает тошнить, и вот я уже задыхаюсь.

«Лор… я не могу… дышать».

Низкий жалобный стон разрезает мои барабанные перепонки. Неужели Лор плачет? Он не похож на того, кто стал бы плакать. Но плач становится всё громче и ярче, как и свет. Вода теперь такая чистая, что я могу разглядеть розовое пятно.

Оно такое огромное.

И оно обволакивает всё моё тело, точно я подарок, перевязанный лентой.

По-настоящему большой и сильной лентой.

Покрытой чешуёй.

Я провожу пальцами по чешуйкам и удивляюсь их мягкости, а затем удивляюсь тому, что траншея становится всё меньше и меньше. Мои лёгкие так быстро раскрываются, что мне становится больно, когда они впечатываются в рёбра. И если моя мать начнёт поднимать меня на поверхность ещё быстрее, они точно поломают мне кости.

Я закрываю глаза и стараюсь не отключиться от боли.

«Лор?» — его имя проносится по нашей мысленной связи не громче шепота. «Клетка».

Между нами растягивается ужасающая тишина, но затем он хрипло произносит:

«Всё ещё привязана к твоей чертовой шее».

Несмотря на то, что слова Лора, а особенно те, что он произносит внутри моей головы, не сотканы из воздуха, его ответ ощущается как глубокий вдох.

«А твой…», — внутри моего тела всё болит… как и снаружи, — «…ворон?»

«Всё еще там, птичка. Всё еще там».

«Хорошо», — шепчу я за секунду до того, как моя голова разрезает поверхность Марелюса. Я резко вдыхаю, а затем отключаюсь из-за острой боли, вызванной кислородом, который разъедает мои опалённые лёгкие.

Капли дождя, точно иголки, ударяют мне в лицо, а соль залетает в рот. Меня начинает тошнить, и я закашливаюсь, но кашель так сильно воспламеняет моё тело, что я стараюсь сдержаться, насколько это вообще возможно.

Я пытаюсь приподнять веки, но у меня ничего не получается. А затем сквозь обожжённые губы я осторожно втягиваю воздух тонкой струйкой, отчего мои лёгкие начинают гореть, точно от фейского огня. Я решаю дышать через нос, так как это не так больно.

«Лор?»

«Да», — его голос звучит очень нервно.

«Что происходит?»

«Дайя несёт тебя в безопасное место».

«А клетка?»

«Привязана к её рогу».

«Твой ворон?»

«Всё ещё там, любовь моя. Всё ещё там».

Его голос звучит так же, как я себя чувствую… сломлено.

«Лор?»

«Отдыхай, Behach Éan».

«Моя кожа расплавилась?»

«Нет».

«А ты бы всё так же любил меня, если бы она расплавилась?»

«Я буду любить тебя в любом обличье».

«Даже без кожи?»

Тихо улыбнувшись, он бормочет:

«Кажется, ты не против, когда у меня отсутствует кожа».

Я морщусь, так как в этом случае он становится тёмным и превращается в дым, тогда как от меня могут остаться только окровавленные кости.

«Отдыхай, Behach Éan. Тебе надо отдохнуть».

Я улыбаюсь и снова проваливаюсь в небытие.

Но на этот раз приятное.

* * *

Я перестаю двигаться, и, хотя все мои кости ноют, а лёгкие чувствуют себя… я делаю осторожный вдох. Воздух устремляется вниз по трахее точно острый нож, а затем трётся о мои внутренности словно наждачка. Похоже, состояние моих внутренностей не намного лучше.

Я растопыриваю пальцы, и они погружаются во что-то холодное и рыхлое… песок?

Несмотря на то, что в мои глаза как будто налили мёда, мне удаётся приподнять ресницы. Белое небо распростёрлось надо мной, и на его фоне я замечаю два чёрных лика — один из них состоит из теней, а другой из потёкшей подводки.

Я подношу руку к шее, чтобы коснуться цепочки, но кроме сухой кожи и растянутой чёрной ткани не нахожу никаких бусин.

— Клетка? — хрипло произношу я. — Где клетка?

Мой голос звучит так скрипуче, словно он пытается выбраться из моего рта.

— Клетка?

Лицо моего отца становится темнее и теперь еще больше контрастирует с бледным небом.

— Пожалуйста, скажите мне… что она здесь.

— О, она здесь.

— И ворон Лора… тоже?

Губы моего отца так плотно сжаты, что его рассерженное лицо кажется теперь разрезанным пополам.

— Я уже подумываю о том, чтобы бросить его обратно в море.

Я приподнимаюсь на локтях, и всё моё тело взрывается болью в самых разных местах.

— Для чего… тебе это делать?

— Потому что он, мать его, не заслуживает того, чтобы стать цельным. После того, как он позволил тебе, мать его, нырнуть в этот морской вулкан, который поджарил, мать его, твою кожу.

Если бы я не знала, что мой отец зол, такое частое использование выражения «мать его» определённо рассказало бы мне о его настроении.

— И это мы ещё не знаем, как сильно пострадали твои внутренние органы.

Я опускаю взгляд на руки, ожидая, что они будут покрыты волдырями, но кожа на них гладкая, как у младенца. Даже мои вчерашние синяки пропали.

«Как только мы покинули земли фейри, твоя мать положила тебя на камень и вылизала все твои раны. А затем унесла тебя на берег, чтобы мы могли тобой заняться».

Благоговение и нежность наполняют мою грудь, когда я, прищурившись, смотрю на серый горизонт в поисках великолепного морского дракона, который, как оказалось, связан со мной родственными узами.

«Она отдыхает на дне. Это путешествие и твоё исцеление порядком её вымотали».

Тяжёлое чувство вины захлестывает моё сердце.

— Где клетка?

Лор кивает на лес у нас за спинами, где четыре ворона в человеческом обличье стоят на страже, а несколько других кружат над ними в образе птиц.

— Dádhi, ты не мог бы помочь мне дойти до деревьев?

Сначала он сжимает губы, словно его раздражает тот пункт назначения, который я выбрала, но затем проводит гигантскими руками по лицу. Он ещё больше размазывает краску, но вместе с неё также стирает с лица