Плохо быть мной - Михаил Найман

— Прочитай что-нибудь, — сказала Эстер, я видел, что из вежливости.

Та встала в театральную позу и продекламировала:

— Очень рада тому, что в этом штате главным становится быдло, / а лучшие остаются в хвосте. / Теперь я могу плюнуть на все, пользуясь отговоркой, что мне все обрыдло, / и быть таким же ничтожеством, как и все.

— Жестко, — одобрила Эстер. — Я пробовала, но как-то не идет.

Все повернулись к ней. Эстер провела рукой по волосам.

— Махнем куда-нибудь, Мишенька? — спросила по-русски.

— К парням, которых встретили на пути с автовокзала? — сказал я. — Давай завалимся туда!

— Зачем нам это? Ну хочешь, пойдем.

Эстер вынула бумажку с адресом, который продиктовал парень. В компании своих бедер, зада, колышащихся грудей, ямочек на щеках и очаровательной улыбки она двинула по улицам Сан-Диего.

По пути мы увидели кафе и сели за один из столиков снаружи. За моей спиной катили машины. Сзади причмокивали синтетическими покрывалами зонтики кафе. Столики откликались на них скрипом. Ночь была вкусная и одновременно фальшивая, как фаст-фуд.

Мимо кафе подпрыгивающей джазовой походкой вышагивал глянцевый негр в шляпе с павлиньим пером. В нем проглядывали шик и элегантность виртуозных пассажей Диззи Гилеспи и лоск посетителей Коттон Клуба тридцатых годов. Парень встретился с Эстер глазами, которые у него блестели даже в полутьме.

— У-и-и! — присвистнул он. — Ее не только обтягивает платье, за которое можно отдать богу душу. У нее под этим платьем кроется то, за что можно пойти на сделку с дьяволом!

Эстер смотрела на него, не отрываясь, пока тот не скрылся. Потом постучала ложечкой по краю стола и прищелкнула языком.

Мне захотелось попросить у нее защиты. От Америки, от уродливой жизни, от всего, что на меня навалилось. Знал, что не следует, но дал слабину.

— Послушай, последнее время у меня такие мысли. Даже не знаю, как в них признаться. Мне все кажется…

Эстер обреченно выдохнула:

— Что тебе кажется?

— Что я разучился жить.

Крепкий мужчина с пузом поднялся со своего места и подвалил к нашему столику.

— Думаешь, будешь сидеть с сексапильной штучкой, как эта — и ты уже король этого города? — резко спросил он меня. — А, придурок Джейми? — Он указал в сторону работающей здесь пуэрториканки. — Вон та толстуха тоже не стесняется показывать свои прелести, и что дальше? Ненавижу вашу породу! Думаете, если вы водитесь с сексапильными девицами, это делает вас меньшими ублюдками, чем вы есть? А, козел Джейми?

— Простите, вы о чем? — спросил я.

— Черт, да это не ты! — выругался мужик. Он сделал шаг назад. — Ошибся, — сказал он, уже стоя ко мне спиной.

Толстая, грубоватой внешности пуэрториканка, на которую указал мужик, подошла к нашему столику сменить пепельницы. Увидев, как я нагибаюсь к Эстер, она усмехнулась.

— Увидели здесь что-то забавное, мисс? — резко спросила Эстер.

Пуэрториканка, продолжая посмеиваться, отошла. Попрощалась с хозяином и вышла из-за перегородки. Она закончила свой рабочий день и теперь переоделась в джинсы, майку и в туфли на каблуках. Волосы у нее были туго затянуты в пучок, а обтягивающие джинсы и узкая майка подчеркивали все преимущества ее пышной фигуры. Даже толстые бока и ляжки выглядели привлекательными. Малый за соседним столиком охнул.

— Бог ты мой! Если уж гореть в аду, так только ради таких размеров!

Я глотнул коктейля.

— Хочешь еще выпить? — спросил у Эстер.

— Нет, — резко ответила она и прикусила нижнюю губу.

— Что ты? Почему не хочешь?

— Не знаю! Я ничего уже теперь не знаю!

— А что ты хочешь? Что тебе нужно?

— Нормальной жизни! Я вымотана тем, что ты необычный! Хочу чего-то нормального. Хочу пойти в кафе и не слушать, что ты разучился жить.

Мужик, который препирался с нами, подошел к стойке и начал что-то пламенно втолковывать хозяину. Внезапно мы услышали крик.

— Грохну тебя, если ты не перестанешь трахать в обеденный перерыв в своей подсобке эту толстую испанскую стерву! — кричал мужик, принявший меня за другого. — Только затем и взял ее к себе работать, гад! — Он уже держал владельца бара за грудки. Замахнулся на него, и в его руке был нож.

Эстер мгновенно сбросила туфли и подвернула платье, чтобы свободнее двигаться.

— Мишенька, любимый мой, — энергично выпалила она, — продолжим наш разговор позже, ты не против? — Взгляд у нее теперь был живой и бодрый.

— Ублюдок! — крикнул мужик и взмахнул ножом.

Эстер успела схватить его за руку. Он был сильнее, действовать надо было немедленно. Я ударил его по кисти кулаком. Нож звякнул о стойку бара. Хозяин кафе первый схватил, сейчас уже он занес его над мужиком.

— Сейчас воткну его тебе в вену, если будешь продолжать выеживаться, урод! Звони в полицию! — крикнул он мне. — Скажи, что этот ублюдок вторую неделю приходит с угрозами и не дает мне спокойно жить. Телефон в подсобке.

Эстер нежно накрыла мою руку своей и улыбнулась хозяину.

— Лучше я.

Через открытую дверь было видно, как она весело и бойко болтает с полицейскими. Она была в отличном настроении. Недовольство как рукой сняло.

У входа в дом, где была вечеринка, нас ждали знакомые ребята. Эстер предупредила по телефону, что идем.

— Парни, привет! — крикнула им издали.

Один обратился к приятелю, которого я не видел раньше.

— Мартин, мы с Эстер познакомились прямо посередине хайвэя, прикинь?

— Знали бы вы, какую радиопередачу мы послушали после этого, — ответила Эстер. — Ведущую звать Секси Линда — неплохо, правда? Миша вскружил ей голову, — ляпнула ни с того ни с сего. — Охмурить хоть кого ему ничего не стоит.

Этот Мартин принял ее слова за чистую монету.

— Ух ты! К нам прибыл парень номер один!

— А ты что думал! — И повернулась ко мне. — Пойдем, милый?

Мы углубились в гущу толпы. Было такое столпотворение, что нас сразу разнесло в разные стороны, и я уже не видел ее. Немедля бросился искать. У бассейна танцевала блондинка на каблуках и в стрингах. Танцевала, на вид, по обязанности. На секунду музыка смолкла, та продолжала двигаться в тишине.

— Девушку свою ищу, — сказал я первому попавшемуся чуваку. — Может, видел, она тут самая сексапильная.

Тот был одет в балетную пачку. Он сделал реверанс и поцеловал мне руку, оставив отпечаток губной помады. Танцевавшая у бассейна наконец остановилась и болтала с полуголым качком. Тот галантно беседовал, потом опустился на колени и начал слизывать капли шампанского, которым ее кто-то облил, с ягодиц. Она попивала коктейль.

Я увидел парня с пляжа, Стиви с белыми волосами. Он вальяжно облокачивался о стойку бара возле негритянки в не менее непринужденной позе.

— Алекс, это Миша, — сказал он. — Знаешь, бывают забияки? Бандиты, бабники, наркоманы. А этот мудрый.

Та равнодушно пожимает плечами.

— Мудрый, — повторяет Стиви очень довольный.

— Не видели мою девушку? — спрашиваю.

Кто-то кладет мне руку на плечо. Это Мартин.

— Лучший друг Секси Линды! — говорит он. — Тот, кому место среди голливудской элиты, а не с простаками вроде нас.

Сажусь за столик Мартина, без охоты, без неохоты. В конце концов, Эстер может оказаться где угодно.

Компанию Мартину и его другу составляют две одинаковые девицы. Под светом, падающим на столик от фиолетовой люстры, они как будто колышутся заодно со свисающими с потолка занавесками.

— Бриджет, это Миша! — говорит Мартин одной. — Миша знает Секси Линду. Он с ней переспал. Охмурил, как наивную малолетку.

— Я не верю в Секси Линду, — отвечает Бриджет. — Ее выдумали. Она сделана из гипса или пластика.

— А Миша верит. Человек обязан верить в женщину, с которой переспал. Иначе… — он развел руками.

— Иначе это было бы отвратительно, — закончила Бриджет.

— Иначе это было бы отвратительно! — подхватил Мартин. Он скорчил рожу.

— А я не верю, — щебечет Бриджет. — За нее говорит какая-нибудь старуха. Или уродина. Такого полно на радио или телевидении.

— Спроси у Миши, — говорит Мартин. — Миша, Секси Линда настоящая или нет?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Настоящая, наверно.

— А Бриджет, как ты думаешь, настоящая? Посмотри. — Ухватив за каблук, он поднимает ее ногу высоко в воздух. — Это настоящие ноги? Очень смахивает на подделку.

Он провел рукой по ноге Бриджет, как указкой. Она продолжала сидеть с вытянутой ногой, как гимнастка или балерина, и приветливо разглядывала нас, будто нога принадлежала не ей.

— Настоящая, — удостоверил я.

Он выпустил ногу.