Плохо быть мной - Михаил Найман

— Я попробую. Хоть я и пай-мальчик, но готов подвергнуть себя риску. У тебя на лбу написано: «Самая аппетитная девушка в Калифорнии».

— Оно у меня везде написано.

— Дашь почитать? Слушай, по-моему, я влюбился! — Обе машины встали на светофоре, ему теперь было вольготнее болтать. — И мой друг рядом тоже, — продолжил он. — Сидит с видом, будто ему приснился неприличный сон. Увидимся на вечеринке, красотка! — Он прокричал адрес.

Дали зеленый, их машина снялась с места и ушла вперед.

Лезли включила радио.

— Опять хелло тем, кто с нами на волнах радио Сан-Диего, — обдал нас сладким дурманом сахарный голос. — Вас приветствует Секси Линда…

Эстер повернулась к подруге.

— У вас в Калифорнии есть фразы без слова «секси»?

— Очень редко. Здесь подумывают сделать артикль «секси».

— Итак, дорогие слушатели, — продолжал удушать сиропом голос, — если у вас приятный холодок или бабочки в животе, если вы готовы посмотреть в лицо настоящему приключению, если знаете, что сегодняшний день плавно перейдет в пламенную ночь, звоните Секси Линде, чтобы услышать ее напутствие. Ведь она любит вассссс!

— Выключи мазафакинг! — завопила Эстер.

Мы неслись по бегущему вдоль океана шоссе. К общежитию, где мы с Эстер должны были жить. Общежитие для иностранцев на одном из самых модных сан-диеговских пляжей. Место мы получили благодаря тому, что я русский.

Над нашими головами висело безвоздушное марево сан-диеговского счастья. Жара вставала крепостной стеной между приезжими и местными, защищая местных от вторжения. Мы подъехали к общежитию, стоявшему практически на океане. Океан отсюда выглядел до неприличия синим и аппетитным. Казалось, ты видел его таким тысячу раз. Потом понимал: в многочисленных туристических проспектах.

На приступке возле входа сидит блондинка мультяшной внешности и с опаской поглядывает на свои длинные ноги, словно смущенная тем, что они у нее такие стройные. Ей что-то увлеченно доказывает внушительный парень. У него настолько очевидная красота, как будто он служит стереотипу, устанавливающему, какие в Калифорнии должны быть красавцы. Не слишком ли рано я их обоих увидел? Может, я не заслужил так сразу налететь на этих аборигенов? Чувство, что дальше уже ничего не последует.

Эстер распахнула калитку в заборе, отделяющем общежитие от пляжа.

— Боже мой! — ахает она.

Переглядывается с Лезли. Они подталкивают друг дружку в бок. Вокруг ходят гибкие животные разных цветов и пород. Они состоят из мышц, сухожилий, глянцевой кожи и опасной, ловко сдерживаемой энергии. Колоритные мужики неслышно передвигаются по общаге, как пришельцы из другой галактики, еще не до конца привыкшие к земному притяжению.

У ног одного покорно свернулась гигантская чау-чау. На его плече татуировка швейцарского флага. Поглаживая пса, он болтает по-французски с жилистым негром. В разговоре то и дело проскакивает испанское «пута», из чего понятно — разговор о женщинах. Негр, с которым беседует швейцарец, хищно поводит глазами в желтых линзах. Из-за этого он совсем уж смахивает на пантеру. Он смотрит на Эстер.

— Приехала устраивать здесь беспорядки, детка? Пожалела бы меня! Я ведь немолодой человек, у меня сильно расшатанная психика.

Эстер хохочет, ей по нраву такой оборот дел. У негра вид, что он вот-вот перепрыгнет через забор и помчится по променаду гигантскими прыжками. Африканский супермен.

Интеллигентный парень с дредами откладывает книгу, которую читал, и идет записывать наши данные.

— Вам здесь понравится, леди, — обращается он к Эстер с приятной улыбкой. — Здесь очень дружелюбные туземцы. Добро пожаловать в наш мир, черноглазая барышня. — «Черноглазую барышню» он, возможно, только что вычитал в книжке.

Мы поднимаемся на второй этаж. С лестницы видны океан и горизонт, который упирается в конец вселенной.

— Пойду разложу вещи, — весело бросила Эстер. — Твои тоже, не беспокойся. Иди на веранду, поглазей на красоток.

На веранде устроились итальянцы. Их бронзовые тела — не скульптуры эпохи Возрождения, а персонажи фильмов Лени Рифеншталь. Неподвижно и мрачно посматривают на проплывающих мимо девиц в бикини. По соседству сидят скандинавы из пропагандистских роликов сталинского времени про строителей коммунизма. Еще здесь тусовка израильтян, не угнетенных антисемитизмом. Красивые и смуглые, от их компании исходит средиземноморская беспечность. Очаровательная, похожая на сицилийку израильтянка улыбается мне. По ней бы пустил слюнки самый ярый нацист. Вызывает те же желания, что и любая сексуальная цыпа с любой части планеты. То, что они представители колен Израилевых, волнует их в последнюю очередь. Мой взгляд утыкается в горизонт. Дальше — конец вселенной.

От одинаковых домиков на берегу долетают звуки «Аппетайт фор Дистракшн». Черноволосые, похожие на Слэша[12], испанцы сидят и без выражения смотрят на то, как океан прибивает и откатывает волны. Точнее, обдолбанные, они весь день глядят даже не на воду, а просто перед собой. Они снимают лачуги, идущие вдоль променада. В отличие от английских доходяг, они не думают о несовершенстве мира — просто сидят.

Напротив общаги главная маргинальная тусовка пляжа. Покрытый татуировками парень бьет себя по голове и воет как пес. Он умеет выть как собака — это его единственное ноу-хау.

— Мы с другом организуем рейв, — произнес швед-качок. — Только там не будет никаких наркотиков.

Ясно, что он с большей охотой организовал бы оздоровительный кросс, но маргинальная сан-диеговская тусовка обязывает его заняться хотя бы рейвами.

— Рейв без наркотиков? — переспросил я. — Это как публичный дом без секса.

Все стали смеяться. На веранду вышла Эстер. Я показал на маргиналов.

— Пойдем познакомимся? Глотнем местной жизни. А то мы пока туристы.

— Почему из всех людей тебя тянет именно к таким?

Я принял важный вид.

— Ученики Христовы в каком-то смысле тоже были бомжами. Им голову было негде преклонить, забыла? Я себя ощущаю нормально, только когда я с такими, как эти.

— Какого ты высокого о себе мнения, — улыбнулась Эстер. — Думаешь, ты князь Мышкин? — Она нежно погладила меня по ноге. — Не обольщайся. Единственное, что у вас общего с князем, — вы оба идиоты. Ладно, если тебе так приспичило развлекаться с низами общества, пойдем.

Разношерстная компания сразу предложила ей место. Мы сели, я обнял ее за талию, обрел свой статус: быть ее молодым человеком. Песок блестит множеством своих зернышек под светом садящегося солнца. Можно рассмотреть каждую песчинку.

— В этом долбаном штате тебе не оставляют выбора, — ворчит рядом сидящая девица. — Тут даже ночью жара. — В ее голосе интонации вечного недовольства, эта постоянная неудовлетворенность у нее под кожей стала частью нервной и кровеносной систем. Она отмахивается от непонятно откуда взявшейся осы и грубо ругается: — Пошла прочь, сука!

— Это я, реинкарнированный, жалю в самые интимные места, — ухмыляется паренек с выцветшими белыми волосами, тот самый, что выл как пес. Его зовут Стиви.

— Пссс! — шипит на него блондинка.

Все в восторге.

— Змея, — восхищенно говорит Стиви. — Отдал бы последние шмотки за укус ядовитой красотки, — срифмовал он.

— Какие шмотки, — говорит ему костлявый парень с сережкой в губе. — Муж этой паскуды отбывает благодаря ей срок. А ты — шмотки.

— На чем прокололся? — спрашиваю я.

— На том, что женился на ней, больше ни на чем, — угрюмо отвечает костлявый. — Такую только связать и в океан с акулами.

Брюнетка в окружении парней метрах в двадцати от нас помахала ему рукой. И он ей.

— Кто такая? — спросил я.

— Без понятия, — ответил он так же неприязненно.

Стиви кивает в его сторону.

— Он такой, наш Джеки. Какая девушка не по нем — он сразу бросает ее в океан с акулами.

— Если б девушка была не по мне, я бы разделался с ней по-другому, — возразил Джеки. — После того как я ее грохнул, я бы надел на нее парик, черные очки, посадил бы на переднее сиденье своей тачки и прямым ходом до Вашингтона. Вывалил бы у Белого дома. Президент выходит, а на крыльце труп моей милой. «С добрым утром, мистер Президент!» — напел он неожиданно музыкально.

— Пойти, что ли, поговорить с ней? — спросил он самого себя про брюнетку, которая помахала.

Встал и сутулясь побрел к ней. Сел рядом и начал увлеченно рассказывать словно бы только что прерванную историю.

— Жалко, что вы приехали сюда не неделей раньше, — говорит Эстер соседка. — Вечеринку, которую мы устроили тогда, еще долго будут обсуждать. Двое самых бойких весельчаков до сих пор в отключке и вряд ли когда-нибудь придут в себя. — И смущенно прибавила: — А я рэп пишу.