Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

— Перед вами — профессионал, мой милый мальчик! Адреналин течет в моих жилах все быстрее по мере приближения решающего момента. Еще миг — и начинается волшебство!.. Стучите в дверь. Идите впереди меня, как и положено, и уже потом на сцену выйду я!

— Помните, старина, — напутствовал его наемник перед дверью, — артист вы изумительный, отдаю вам должное, но, пожалуйста, не увлекайтесь и не запугивайте их раньше времени. Мы должны выяснить все до того, как сделаем свой ход.

— Вы уже и режиссер, полковник?.. Позвольте мне объяснить вам, снисходя к вашему невежеству в сценическом искусстве, что в театре для достижения успеха необходимо наличие трех условий, или трех "О": одаренности, отличного вкуса и одержимости. В частности, второго условия касается совет Гамлета актерам. Вспоминаю в связи с этим один случай в Поукипсе...

— Об этом расскажете мне как-нибудь в другой раз, мистер Саттон. А сейчас давайте начнем представление. О'кей?

Сайрус постучал в гостиничный номер и тут же расправил плечи, принимая осанку военного человека. Дверь отворил седовласый мужчина с бородой цвета соли с перцем и в пенсне.

— Полковник Маршалл, сэр! — представился Сайрус. — Адъютант генерала Маккензи Хаукинза!

— Велькоммен[157], полковник, — произнес пожилой эрзац-делегат якобы из Швеции, с утрированно скандинавским акцентом, заставившим Сайруса передернуться. — Мы есть с величайшей радости встречать великий генерал! — Делегат почтительно поклонился и отступил назад, давая дорогу славному солдату века.

Величественно, словно оживший Колосс Родосский, знаменитый командир прошел широким шагом в номер, а следом за ним прошмыгнул внутрь семенящей походкой и Роман Зет. Несказанно возбужденный.

— Глубоко тронут оказанной мне честью, джентльмены! — воскликнул актер, в точности воспроизведя гортанную речь Маккензи Хаукинза. — И от души благодарю вас за то, что вы остановили свой выбор на столь скромном актере на сцене великих конфликтов нашего времени, как я. Я просто выполнял свой долг и как старый солдат, закаленный в бою, могу лишь сказать, что если мы одержали верх, то только благодаря павшим смертью храбрых нашим солдатам, этим благородным душам, которые, жертвуя собой, позволяли остававшимся в живых идти вперед, навстречу победе!

Речь генерала была внезапно прервана гулом голосов. Подскочившие к нему люди говорили по-английски без акцента, характерного для шведов:

— Боже, кого я вижу!

— Ты забыл про грамматику, но, клянусь Господом Богом, это действительно он!

— Не верю глазам своим! Я думал, он давным-давно умер!

— Для театра он никогда не умирал! Он всегда был великолепен!

— Лучший характерный актер нашего времени! Уолтер Абель семидесятых — восьмидесятых годов! Ярчайший талант!

— Что, черт возьми, происходит? — раздался голос полковника Сайруса, богатый от природы, но не поставленный и в силу этого не шедший ни в какое сравнение с голосами секретной труппы актеров Этелреда Броукмайкла. Однако чернокожего наемника никто даже не услышал. «Смертоносная шестерка» окружила «генерала Маккензи Хаукинза». Кто-то тряс ему руку, кто-то хлопал его по плечу, а один особо ретивый почитатель сэра Генри умудрился поцеловать кольцо клуба «Актеры», украшавшее его палец.

Отчаявшись получить ответ на свой предыдущий вопрос, Сайрус крикнул громко в надежде привлечь все же к себе внимание этих странных субъектов:

— Да объяснит мне кто-нибудь наконец, что творится тут?

— Позвольте мне попытаться сделать это?! — предложил Дастин, отделяясь от группы, с лицом, выражавшим крайнюю степень изумления. — Вы, по-видимому, были подключены к операции позже остальных и поэтому не знаете, что это вовсе не тот старый клоун Хаукинз, а один из самых выдающихся театральных актеров! Мы все видели его игру, когда были моложе, изучали его актерское мастерство и устремлялись ради него к Джо Аллену — это был бар, где собирались артисты, — чтобы засыпать его вопросами, пытаясь узнать от него все, чем бы он мог поделиться с нами!

— Поделиться с вами? О чем вы толкуете?

— Этот человек — Генри Ирвинг Саттон! Тот самый Саттон... Сэр Генри!

— Да, я знаю, — молвил Сайрус мягко, не сумев подавить в своем голосе отзвук горького поражения. — Его назвали так в честь давно почившего английского актера Ирвинга, не имевшего ничего общего с банком с тем же именем на вывеске или с портным на Первой авеню... Минутку! — Затем, спохватившись внезапно, он закричал: — Кто же вы, черт бы вас побрал?

— Каждый из нас сообщает только свое имя, ранг и личный номер, — ответил Марлон, расслышав вопрос Сайруса и неохотно отрываясь от поклонения Саттону, принимавшему хвалу своих пэров с приличествующей монархам скромностью. — Я говорю это с грустью, полковник, поскольку однажды мне довелось играть маленькую роль в фильме с Сидни Пуатье, а он тоже был и остается замечательным артистом! Но из-за секретности я не смогу ничего рассказать вам о себе.

— Имя, ранг и что там еще, о чем вы только что упомянули?

— Могу повторить, что я уже сказал, полковник: имя, ранг и личный номер, как предписано Женевской конвенцией. И ни слова сверх того!

— Вы солдаты?

— Да. И довольно искусные, — ответил Дастин, поглядывая на своего героя Генри Ирвинга Саттона, державшего поклонников во власти своих чар, как в стародавние времена, когда триумф был для него обычным делом. — Конечно, мы сильно рискуем, вступая в бой без военной формы[158], но пока что это сходило нам с рук.

— "Вступая в бой", вы сказали?

— Я подразумевал участие в особых тайных операциях — от «серых» до «черных». Само собой разумеется, ссылка на цвет не имеет никакого отношения к расовым различиям.

— Что такое «черные» операции, я знаю, но не знаю, кто вы такие!

— Так я же уже объяснял вам, что мы — воинское подразделение для выполнения особо секретных заданий.

— И вся эта чушь с Нобелевской премией — один камуфляж?

— Между нами говоря, — произнес Дастин доверительно, подаваясь к Сайрусу, — вы должны быть рады тому, что повстречали нас, а не кого-то еще, ибо в противном случае вы рисковали бы лишиться права на пенсию. Этот человек — не генерал Хаукинз! Вас подставили, полковник! Надули, если вы понимаете, что я хочу сказать.

— Меня? — начал Сайрус, глядя так, будто впал в состояние кататонии[159].

— Конечно, сэр, это очевидно. Как, по-видимому, подставили и мистера Саттона, сэра Генри. Он бы никогда не запятнал свою безукоризненную репутацию участием в международном заговоре, ставящем под удар нашу главную линию обороны.

— Линию обороны?.. Международный заговор?..

— Так нам сообщили, полковник.

— Ну это уж, черт возьми, слишком! — возмутился Сайрус, как бы выходя из транса. — Но кто же вы, наконец, и откуда?

— Из Форт-Беннинга, состоим под началом бригадного генерала Этелреда Броукмайкла. Наши собственные имена не имеют сейчас никакого значения. Достаточно сказать, что нас называют «смертоносной шестеркой».

— "Смертоносной"? Боже мой, выходит, вы и есть подразделение «Дельта!»? Самая эффективная антитеррористическая группа, которая когда-либо действовала в полевых условиях?

— Да, так говорят о нас.

— Но вы... Но ведь вы же...

— Совершенно верно, мы актеры.

— Актеры?! — завопил Сайрус в таком скерцо фортиссимо, что Генри Ирвинг Саттон и толпившиеся вокруг него его поклонники, умолкнув, уставились в недоумении на наемника. — Так вы... вы актеры?

— И самые достойные и надежные люди, каких я когда-либо встречал, полковник, — проговорил сэр Генри. — Они превосходно играют свои роли. Обратите внимание, как тщательно подобраны костюмы: европейский покрой, приглушенные тона, как и положено известным, уважаемым ученым. Вы могли бы выпить в честь того, какое внимание уделили они своим прическам, чтобы набавить себе годок-другой: седина лишь кое-где, и никаких излишеств. А как они держатся, полковник! Небольшая сутулость, слегка впалая грудь, что вы и сами могли бы заметить, когда входили в комнату. И эти пенсне и очки в черепаховой оправе! Короче, перед нами типичные представители профессий, требующих сидячего образа жизни. Ведь когда, например, приходится сильно напрягать зрение... Да, полковник, они действительно актеры, и актеры прекрасные!

— Он все подмечает!

— Какая наблюдательность!

— Ни одна даже самая мельчайшая деталь не ускользнула от него!

— Детали, джентльмены, — возгласил Саттон, — это наше секретное оружие, никогда не забывайте об этом! Ответом немолодому уже актеру был хор голосов:

— Никогда!

— Конечно нет!

— Как можно?

И так — до тех пор, пока сэр Генри не поднял руки, призывая всех к тишине.

— Конечно, я мог бы вам этого и не говорить: вы своим спектаклем в аэропорту ловко провели миллионы людей... Хорошо сработано, пастыри Феспида[160]. А теперь мне хотелось бы познакомиться с каждым из вас. Будьте любезны, представьтесь.