Царьград (сборник) - Александр Харников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Фрау Нина, скажу вам честно, я человек не из робкого десятка, но общаясь с вами и вашими соотечественниками, я иногда испытываю чувство робости и даже страха. Вы словно люди из какого-то другого мира. Я даже не беру во внимание вашу совершенную технику. Вот так, походя, приговорить империю, которой исполнилось много сотен лет. Что-то сидит внутри вас такое… Порой я начинаю верить в то, что пишут о вас европейские газеты. Вы, надеюсь, их читаете?
– Естественно, – усмехнулась я. – Но вы же прекрасно знаете, герр Отто, что газеты – это один из видов ведения боевых действий, который хотя физически и не убивает людей, но психологически разоружает их, заставляя порой признать себя побежденными еще до начала сражения. Кстати, не мы приговорили Австрию, просто она стара, больна и погибает от маразма. Мы только поставили диагноз. И он гласит – пациент неизлечимо болен…
Возвращаясь к газетам, скажу следующее, – добавила я, – совершенство нынешних средств массовой информации еще не достигло такого уровня, чтобы добиваться таких глобальных результатов. Один из европейских политиков как-то изрек: «В конце концов, печать для меня – всего лишь типографская краска на бумаге, с которой мы войны не ведем».
– Прекрасно сказано! – восхитился Бисмарк. – А вы не помните, чьи это слова?
Я замялась, вспомнив, что сказано это было самим Бисмарком, правда, десять лет спустя.
Бисмарк, как умный и проницательный политик, заметил мою мгновенную растерянность.
– Фрау Нина, – сказал он, – я чувствую, что вы знаете очень много. Возможно, гораздо больше, чем все ныне живущие на Земле. Я не имею права от вас требовать, но ради всего святого – скажите, кто вы и откуда пришли в наш мир?
Я пристально посмотрела на Бисмарка. Меньше всего он был похож на «железного канцлера». Он как-то обмяк, а глаза у него стали похожи на глаза ребенка, ожидающего чуда у рождественской елки…
– Герр Отто, – начала я свой рассказ, – как-то раз, много-много десятков лет тому вперед, по Средиземному морю двигалась эскадра боевых кораблей под андреевскими флагами. Мир к тому времени превратился в ад, вынужденный выбирать между ужасным концом или бесконечным ужасом. То, что он был адом для нас, так это полбеды, мы люди привычные. Вам этот мир понравился бы еще меньше, – я раскрыла папку и достала оттуда фото. – Знакомьтесь, герр Отто, – это канцлер Германии Ангела Меркель…
18 (6) июня 1877 года, полдень. На траверзе залива Суда, остров Крит. Пароход «Звезда Марселя»
Писатель и путешественник Жюль Верн
Яркое июньское солнце стоит в зените и безжалостно жарит всё живое. Море играет миллионами бликов так, что больно глазам. Только легкий морской ветерок, пахнущий солью и водорослями, спасает от невыносимой духоты. В каютах парохода находиться просто невозможно, и обливающиеся потом важные господа и нарядно одетые дамы столпились под легким белым полотняным навесом. Все их взгляды направлены на проплывающий справа от нас берег Крита. Там, в покрытых воронками, обугленных развалинах турецкого военного порта до сих пор что-то еще чадно дымит. В мою подзорную трубу видно, как среди развалин береговых укреплений бродят фигурки в темно-зеленой форме и разодетые как павлины греческие солдаты.
Для турок, кажется, всё уже кончено. В гавани из-под воды торчит несколько мачт, очевидно принадлежащих нескольким небольшим парусникам. Остатки турецкого флота затоплены прямо у причалов. Всё остальное пространство бухты заполнено фелюгами и каиками под греческими флагами. Чуть дальше в море в дрейфе лежат два окрашенных в темно-серый цвет корабля под флагами Российской империи. Очевидно, что мы стали зрителями финальной сцены драмы: «Смерть больного человека на Босфоре». Главный герой умер, а его победители, по законам классической драмы, произносят прощальные речи и славят друг друга.
Когда русские корабли так быстро и безжалостно уничтожили британскую эскадру, мы были еще в Марселе. Наш пароход должен был отойти на следующий день. Телеграф, это великое изобретение XIX века, тут же разнес новость о сражении при Саламине по всей Европе. Не испытывая большой любви к русским, я все же с горячим одобрением встретил эту новость. Русский медведь наконец-то поставил британского льва на то место, которое он заслуживает. Я думаю, что королева Виктория сейчас вне себя от злобы. Но она ничего не может сделать – от ее Средиземноморского флота осталось всего несколько броненосных корветов и посыльных судов. Жалкое и поучительное зрелище. Похоже, что в восточном Средиземноморье теперь господствует русский флот.
Один из русских кораблей внезапно срывается с места и направляется в сторону «Звезды Марселя». На его мачтах не видно поднятых парусов, да и сами мачты не несут привычные нам реи и стеньги. Из трубы русского корабля не валит дым, а лишь видно что-то напоминающее легкий туман. Какая же сила так легко и свободно несет по воде этот стальной клин, несомненно, вооруженный мощным оружием?!
Поднятый кораблем флажный сигнал предписал нашему пароходу лечь в дрейф и приготовиться к приему досмотровой партии. Среди важных господ под навесом возникла легкая паника. Многие из них до сих пор представляют русских, как ужасных бородатых казаков с балалайками с дикими медведями на поводке. Господа бледнеют, а дамы тихонько повизгивают и готовятся упасть в обморок. Наверное, они представляют, как грязные бородатые русские солдаты в красных рубашках и с кнутами в руках начнут их домогаться прямо на палубе парохода.
Доносящиеся с нижней палубы выкрики в деталях описывают то, что ждет отдельных дам и некоторых господ. Это простонародье так развлекается. Какой ужас, что французы от рождения делятся на две неравные части… На меньшую, у которой есть всё, что они пожелают, и на большую, у которой есть лишь право умереть с голоду. Мою милую Францию заполонили жадные Шейлоки, которым наплевать на французов, а важны только прибыли.
Вон как засуетился агент банкирского дома Ротшильдов. У него какие-то темные делишки в Афинах, а это значит, что кто-то вскоре будет выброшен из дома под открытое небо, чьи-то дети будут голодать, а может, и умрут с голоду. За такими важными господами всегда ходит большое зло.
Сейчас месье Моран взволнован и расстроен. Задержав наш корабль, русские могут поломать все его планы. Кроме того, ходят смутные слухи о крайне неодобрительном отношении руководства Югоросии к Ротшильдам в частности и еврейским банкирам вообще.
А корабль, приближающийся сейчас к нам, явно принадлежит этой юной, но уже сильной и опасной империи. Это именно империя, хотя ее военный вождь и не провозгласил себя императором. Пока не провозгласил… В газетах писали, что через месяц по православному обряду будет заново освящен древний собор Святой Софии, и вот тогда…
Наш капитан послушно вывалил кранцы, и военный корабль под Андреевским флагом становится с нами борт о борт. А почему бы и нет, погода позволяет, и русский рулевой мастерски притирается к борту «Звезды Марселя». Вот уже швартовые концы накинуты на кнехты, и между кораблями переброшен трап. Добро пожаловать.
На лице капитана Сонье такое выражение, будто он встречает самых дорогих в своей жизни гостей. Но офицер и трое солдат, которые перешли к нам на борт, явно не были обмануты этим показным радушием. Офицер был одет почти так же просто, как и солдаты. В отличие от нашей армии, разница в форме между ним и нижними чинами была минимальной.
Офицер на довольно приличном английском языке объявил пассажирам и команде, что ничего страшного им не грозит. Корабль зашел в зону боевых действий, и поэтому всего лишь будет произведена проверка судовых и личных документов, с целью выявления подданных враждебных государств и грузов, являющихся вражеской собственностью, а также военной контрабандой. Всего-то, волноваться не о чем. Предъявляем паспорта, и те, у кого совесть чиста, улыбаются.
Странно, почему он с нами заговорил на английском? Обычно русские дворяне, а офицеры там все дворяне, владеют французским языком так же свободно, как и родным русским… Правда, с тех пор, как четверть века назад наш император соблазнился крымской авантюрой англичан, французский язык в России стал не в моде. А этот офицер как раз из молодых… И, кстати, что на них за форма? Не припомню, чтобы такая была в русской армии.
Так получилось, что я оказался одним из первых в очереди на проверку документов.
– Месье Жюль Верн? – спросил меня офицер, внимательно изучая мой паспорт. – С какой целью следуете в Афины? Желаете написать роман о разгроме британского флота?
Сказать по-честному, я немного оторопел:
– Э-э-э… а с чего вы взяли… что я… э-э-э-э… писатель?
– Ну как же, месье, – усмехнулся лейтенант, возвращая мне паспорт, – я даже знаю, что вы великий писатель. Кто у нас не знает Жюля Верна, и по фамилии, и в лицо. Кстати, ваши документы в порядке, и вы можете быть свободны.