Царьград (сборник) - Александр Харников

И вот, наконец, Санкт-Петербург. У Николаевского вокзала уже ждала карета, которая в один момент довезла меня до Аничкова дворца. Я поднялся по широкой мраморной лестнице, вошел в кабинет цесаревича и увидел там одновременно встревоженную и обрадованную цесаревну Марию Федоровну. Рядом с ней стояли два ее сына – девятилетний Николай и шестилетний Георгий.

– Серж, я так рада тебя видеть, – воскликнула Минни, – скажи мне, что с Сашей, как он себя чувствует, все ли у него в порядке. Я читала в газетах о том, что он лично участвовал в разгроме британской эскадры, которая подло напала на корабль, на котором Саша приплыл в гости к моему брату, греческому королю. Напасть на корабль под российским флагом без объявления войны! Это ужасно, просто какое-то дикое варварство!

– Дорогая Минни, – ответил я, – ни о чем не беспокойся. Всего лишь два дня назад я оставил твоего супруга и моего кузена живого и здорового в лагере русских войск на Дунае. А в том бою я тоже участвовал. Точнее, стоял рядом с Сашей и смотрел, как моряки крейсера «Москва» топят британские броненосцы. Бой закончился так быстро, что мы не успели даже удивиться. Кстати, я привез тебе пакет от Саши. Там есть для тебя письма и еще кое-что.

Я протянул цесаревне засургученный пакет, в котором лежало письмо от цесаревича и пачка цветных фотографий. По его просьбе очаровательная Ирочка (тут мое сердце предательски дрогнуло и образ «амазонки из будущего» на мгновение появился как живой перед глазами) сфотографировала цесаревича на палубе «Москвы».

Александр, облаченный в бронежилет, и с солнцезащитными очками на носу, гордо позировал на фоне захваченного спецназовцами британского военного транспорта.

А вот здесь он был снят рядом с мокрым и жалким герцогом Эдинбургским, которого перед этим выловил из воды вертолет.

Минни с удивлением разглядывала снимки, ведь она никогда раньше не видела таких четких и красивых фото, а уж тем более цветных.

Увидев знакомое лицо, она удивленно воскликнула:

– Серж, а это кто? Он удивительно похож на Фредди, младшего брата мужа моей сестры Александры.

Я гордо улыбнулся:

– А это он и есть. Альфред, герцог Эдинбургский, он командовал одним из британских броненосцев, напавших на нас. Ему, в отличие от многих, повезло – он остался в живых. Сейчас Фредди «гостит» у своего тестя, государя-императора Александра Второго.

– То есть он в плену? – быстро сообразила цесаревна.

Я покачал головой:

– Если Российская империя не находится в состоянии войны с Британской империей, то о каком плене может идти речь? Тут, скорее, что-то вроде домашнего ареста, который продлится, пока не закончатся разбирательства с пирейским инцидентом. Кстати, Альфред человек военный и должен был быть готовым к подобным ситуациям. А вот по какому праву королева Виктория содержит под домашним арестом жену Альфреда и трех ее детей? Что, только лишь потому, что та дочь российского императора и сестра наследника престола?

– Как, королева решилась на такой мерзкий поступок? – воскликнула Минни. – Она лишила свободы Мари и трех ее крошек? Какая дикость, какое средневековое варварство!

– Именно так. Но Саша решил выручить любимую сестру из неволи. Подробности того, что он хочет сделать, я пока не буду тебе рассказывать, но когда я получу на это соответствующее соизволение от государя, то обязательно всё тебе поведаю. А пока прочитай вот это письмо. В нем Саша и государь просят тебя помочь им в одном деликатном деле.

Минни распечатала письмо мужа, отошла с ним к окну и стала с волнением читать строчки, написанные так хорошо знакомым ей почерком. А я тем временем дал посмотреть фотографии изнывающим от любопытства Ники и Жоржи. Они схватили пачку и, вырывая друг у друга снимки, стали разглядывать фото, на которых был запечатлен их любимый «папа». Как гордо сказал маленький Георгий, «он воюет на войне, и бьет турок и англичан». Несколько минут были слышны только их радостные и удивленные вопли.

Цесаревна тем временем внимательно перечитала письмо, несколько минут постояла в задумчивости, наблюдая в окно, выходящее в парк, за гуляющими там людьми. Потом она повернулась ко мне и спросила:

– Серж, когда надо ехать в Копенгаген?

Я ответил ей:

– Как говорят наши новые друзья: «Еще вчера». Короче, Минни, чем быстрее, тем лучше…

Цесаревна гордо вскинула голову:

– Тогда завтра, Серж! Можете на меня рассчитывать.

18 (6) июня 1877 года, утро. Балтийское море. Борт императорской яхты «Держава»

Герцог Сергей Максимилианович Лейхгенбергский

Из Кронштадта мы вышли в море на трехмачтовой колесной яхте «Держава». Построенная всего шесть лет назад, она выглядела нарядно – позолоченный двуглавый орел на носу и черный корпус контрастировали с белыми трубами и надстройками. Рядом с «Державой» дымил новенький, только что вступивший в строй броненосец «Петр Великий».

По мнению специалистов, в том числе и зарубежных, это был сильнейший корабль в мире. Четыре двенадцатидюймовых орудия в двух башнях, четырнадцатидюймовая броня бортов, башен и казематов дел ал и его грозным противником. Такой корабль может с успехом вести бой с двумя, а то и тремя британскими броненосцами. Конечно, ему было далеко до ракетных кораблей Югороссии, но… Как говорят в народе – за неимением гербовой, пишут на простой. Тем более что корабли из будущего при встрече с «Петром Великим» могли бы, фигурально говоря, снять шляпу, поклониться и сказать: «Здравствуй, дедушка». А «дедушка» еще молодой и пока что могучий, да у нас он пока один, а у англичан броненосцев куда больше, чем три. Но еще не вечер… Будет и у Российской империи могучий океанский флот.

По официальной версии, «Петр Великий» сопровождал яхту «Держава» с цесаревной и ее сыновьями на борту. Жена наследника российского престола соскучилась по маме и папе и решила навестить их. Ну а в Копенгагене у броненосца неожиданно обнаружатся какие-нибудь «неполадки в механизмах», и для их «исправления» «Петр Великий» встанет «в ремонт» у стенки недавно открытого в Копенгагене судостроительного завода «Бурмейстер ог Вайн». Там он может «ремонтироваться» столько, сколько будет нужно для того, чтобы датчане почувствовали себя в безопасности. Помня о двух бандитских нападениях британцев на Копенгаген в начале века, они весьма болезненно относятся к возможности повторения подобных событий.

В пути я рассказал Минни, предварительно взяв с нее слово, чтобы ни одна живая душа об этом больше не узнала, об эскадре наших потомков из далекого XXI века, об их могуществе и о чудесах их техники.

Фотографии летающих аппаратов – вслед за потомками мы тоже начали называть их самолетами и вертолетами, – боевых бронированных машин, солдат с неизвестным доселе оружием очень удивили цесаревну. А я продолжал ей рассказывать о радиостанциях, с помощью которых можно разговаривать со своим корреспондентом на любом расстоянии (одна такая радиостанция хранилась в тщательно охраняемой каюте «Державы»), о чудесах медицины будущего и еще о многом и многом другом.

Не выдержав, я признался Минни в своей любви к очаровательной Ирине, девушке гордой, как королева, прекрасной, как Афродита, и храброй, как амазонка. Минни, любопытная, как все женщины, попросила показать фото Ирины. Я с трепетом дал ей снимок, на котором моя ненаглядная в коротенькой юбке выше колен и в обтягивающей блузке улыбалась мне, держа в руках свой неразлучный фотоаппарат. Минни была поражена не только красотой Ирины, но и вызывающей откровенностью ее наряда, которая тем не менее не делала ее вульгарной.

Так, в разговорах и обсуждениях, мы не заметили, как минули двое суток плавания и мы подошли к Датским проливам. На горизонте показался Копенгаген. Минни с нежностью смотрела на красоты мест, в которых прошли ее детство и юность. Она с нетерпением ожидала встречи с родителями. Ведь им надо будет рассказать так много важного и удивительного.

20 (8) июня 1877 года, полдень. Константинополь. Дворец Долмабахче

Капитан Александр Васильевич Тамбовцев

Жизнь моя повисла между Константинополем и Ставкой царя в Зимнице. Наверное, больше всего времени я проводил не на земле, а в салоне вертолета, пытаясь сделать несколько дел сразу.

Вот и сегодня днем, только прилетев из Болгарии, я забежал во дворец Долмабахче, чтобы встретиться с комендантом Константинополя Никитиным Дмитрием Ивановичем и порешать некоторые вопросы. Дело в том, что благородное дело идеологической обработки своего и вражеского населения пора ставить с кустарной на индустриальную основу.

Разговоры об организации стационарной телестудии считаю пока преждевременными, а вот официального печатного органа Югороссии нам очень не хватает. Зарезанная на корню телестудия по проекту должна была быть для внутреннего употребления и, как агиторган для тех из хроноаборигенов, кто попадет в число «посвященных». Это господин Лосев расстарался – что делать ни начинаем – всё время ОРТ получается.