Жизнь и приключения чудака - Владимир Карпович Железников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они прошли шагов тридцать вдоль опушки, и Беспалов увидел большой бидон из-под молока.
Беспалов хотел поднять бидон, но он был очень тяжелый, а руки, как назло, скользили по мокрому железу. Видно, дорогой бензин плескался и залил стенки бидона.
«Вам одному не поднять, он тяжелый, — сказал Коля. — Надо Скопина позвать».
«А как же ты дотащил его сюда?»
«Мне две женщины помогали. Они вернулись в деревню».
«Две женщины дотащили, а я что же, не смогу, по-твоему? Смехота какая-то получается». — Беспалов присел на корточки, со злостью обхватил бидон руками, натужился, поднялся и поставил на плечо.
Коля взял его за руку и повел к тому месту, где они оставили Скопина.
* * *
Мы с мамой слушали летчика не перебивая. Я теперь думал сразу про папу и про Колю. Только каждый раз, когда радио объявляло о прилете нового самолета, летчик замолкал. Мы слушали радио.
Потом зал аэропорта наполнялся оживленными людьми. От них пахло чужими землями — жарким южным солнцем, соленым морем.
Я искал среди этих пассажиров папу. А вдруг диспетчер забыл объявить и это прилетел иркутский самолет? Разве чудес не бывает!
И мама тоже искала. Только летчик никого не искал. Он раскуривал папиросу, украдкой поглядывая на маму, и продолжал рассказ.
* * *
…К утру Скопин, Беспалов и Коля добрались до самолета. Беспалов тут же выстругал небольшие колышки, забил ими дырки от снарядных осколков в баках, залил бензин, и уже через полчаса самолет приземлился на московском аэродроме.
Партизан — на «санитарку» и в госпиталь. А Коля остался с Беспаловым.
«Ну, а тебе куда?» — спросил его Беспалов.
Коля молчал.
«Ну, чего ты приуныл и не отвечаешь? Куда тебе?»
«У меня письмо в главный партизанский штаб. Там меня направят…»
«А мама твоя где»?
«Мамы нету».
Беспалов задрал голову кверху, и у него почему-то непривычно защекотало в горле.
«Ты посмотри, Коля, небо-то какое отличное».
«Большое, не то что в лесу», — ответил Коля.
«Вот что, в главный штаб ты успеешь сходить, а сейчас марш ко мне домой!» — Беспалов говорил громким голосом, чтобы увереннее себя чувствовать. Он боялся, что Коля вдруг откажется с ним идти и пропадет для него навсегда.
Через пять дней Беспалов получил новое боевое задание и улетел. Коля остался ждать его в Москве. Он не спрашивал, сколько ему жить у Беспалова. А Беспалов уже договорился в главном партизанском штабе, что Коля останется у него.
«Ты мне, браток, пиши, — на прощание попросил Беспалов. — Ладно?»
«Ладно».
Беспалов не знал, что ему еще сказать, похлопал летным шлемом по руке и решил успокоить Колю:
«Ничего, брат, скоро закруглим войну, подрастем и будем вместе бороздить пятый океан».
«А что за пятый океан?»
«Ну как же! На земле есть четыре океана, а пятый океан — это небо. Самый великий океан». — Беспалов поерошил Колины волосы и неловко поцеловал в ухо.
«Подождите! — Коля порылся в кармане и вытащил фигурку ослика. — Это я сам выпилил из дерева в партизанском лагере и на костре обжег. Хотел отцу подарить ко дню рождения. Возьмите его в полет».
* * *
В это время снова заговорило радио, и летчик замолчал.
«Самолет Иркутск — Москва прибудет через тридцать минут».
— Прибудет, прибудет! — закричал я.
— Ну вот видите, как все хорошо кончилось, — сказал летчик. — Я знал, Коля не подведет!
Но я уже бежал, можно сказать, летел. У дверей диспетчерской я на секунду остановился, потом тихонько нажал на дверь. Воздушная карта по-прежнему горела разноцветными линиями.
Я нашел иркутский самолет. Теперь он не стоял, он двигался к Москве.
Я стал такой счастливый, что даже не знал, что мне делать от счастья.
Я бросился обратно в зал. Там сидела мама.
— Мама, а где же летчик? — спросил я.
— Он ушел.
— Как же ушел!
Вот никогда не бывает человеку до конца хорошо. Ведь мы еще не узнали, что случилось с Беспаловым.
Мама увидела, что я очень расстроился, а так как у нее самой было хорошее настроение, то она сказала:
— Вот что, на тебе двадцать копеек, иди купи себе газированной воды и мороженого.
Я пошел в буфет.
Там за одним столиком сидели два летчика. Один из них был наш знакомый.
Я несколько раз прошел мимо, чтобы он меня заметил, и даже один раз задел его стул. Но он меня не замечал.
Он сидел, откинувшись на спинку стула, внимательно слушал своего товарища и все время вертел в руке какую-то длинную цепочку. Я присмотрелся… и вдруг увидел, что к этой серебряной цепочке был прикован за ухо маленький черный ослик.
— Черный ослик, — прошептал я. — Тот самый, которого подарил Коля Беспалову. Так это же и есть Беспалов!
Я бросился вниз по лестнице с такой скоростью, что все встречные прижались к стенке. Я забыл про газированную воду и про мороженое.
— Мама! — закричал я страшным голосом. — Ты знаешь, кто этот летчик? Это… — Я сделал длинную паузу. — Это Беспалов!
Но тут объявили, что иркутский самолет идет на посадку. И мама сразу забыла про Беспалова и даже, может быть, про меня.
Она побежала к выходу на летное поле, а я — следом за ней.
Перед нами лежало поле аэродрома, покрытое серыми бетонными плитами. А над ним синее-синее небо. «Так вот какой он, пятый океан!» — подумал я и тут же увидел огромный серебристый «Ту-104».
Это был наш, иркутский самолет.
В старом танке
Он уже собрался уезжать из этого города, сделал свои дела и собрался уезжать, но по дороге к вокзалу вдруг натолкнулся на маленькую площадь.
Посередине площади стоял старый танк. Он подошел к танку, потрогал вмятины от вражеских снарядов — видно, это был боевой танк, и ему поэтому не хотелось сразу от него уходить. Поставил чемоданчик около гусеницы, влез на танк, попробовал люк башни, открывается ли. Люк легко открылся.
Тогда он залез внутрь и сел на сиденье водителя. Это было узенькое, тесное место, он еле туда пролез без привычки и даже, когда лез, расцарапал руку.
Он нажал педаль газа, потрогал рукоятки рычагов, посмотрел в смотровую щель и увидел узенькую полоску улицы.
Он впервые в жизни сидел в танке, и это все для него было так непривычно, что он даже не слышал, как кто-то подошел к танку, влез на него и склонился над башней. И тогда он поднял голову, потому что тот, наверху, загородил ему свет.
Это
