Алая Завеса. Первый лик смерти - Роман Александрович Покровский

– Ты пришёл ко мне, – сказала она. – Ты попытался спасти меня.

– Попытался, попытался, – ответил Юлиан и жадно обнял девушку, не собираясь выпускать её из объятий по крайней мере пару вечностей.

– Я знаю, ты не мог, – сказала Пенелопа. – Никто не может. Они слишком сильны… Сюда невозможно подобраться. Но ты… Но ты пытался. Ты настоящий герой, Юлиан Раньери.

– Какой же я герой, – отмахнулся было Юлиан. – Я же и сам оказался в этой яме. Я и сам оказался побеждён.

– Но не оставил меня одну, – ответила Пенелопа и ещё крепче обняла его.

Она была ещё теплее чем обычно. И сам Юлиан старался передать ей столько своего тепла, сколько только мог.

– Кто этот ужасный человек? – спросила Пенелопа про Молтембера. – Зачем я ему нужна?

– Это Молтембер, – поведал Юлиан. – И нужна ему вовсе не ты, а Ривальда Скуэйн.

– Миссис Скуэйн? – удивилась Пенелопа. – Ну а что тогда я здесь делаю? Почему именно я?

– Ты попалась под горячую руку, Пенелопа. А Скуэйн не захотела тебя спасать. Теперь они думают, что она придёт спасать меня. Сорвенгер. Якоб Сорвенгер предал меня. Он работает на Молтембера. Скажи мне – Молтембер мучил тебя?

– Я не знаю, как объяснить, – ответила Пенелопа. – Он не бил меня и не пытал. Но заточил здесь на несколько дней. В холоде, грязи и темноте. Почти без еды.

– Значит, ты нужна ему живой. Как и я, – сказал Юлиан. – Мы должны выбраться отсюда!

– Ничего не получится. Я всё осмотрела здесь. Ни единой лазейки. И я совсем не могу пользоваться магией. Будто у меня вырезали Проксиму.

– Так и есть. Меня тоже её лишили.

Юлиан посмотрел наверх. Отсюда до металлической клетки, которой заменили люк, не менее пятидесяти футов. Многовато для прыжка. Высоковато для того, чтобы карабкаться. И впрямь в ловушке. Уж это-то Молтембер точно не мог не предусмотреть.

– И как же? – спросила Пенелопа. – Как же мы будем дальше?

– Не знаю. Но я не позволю кому-то из нас умереть.

Эти слова были сказаны скорее сердцем Юлиана, чем остатками прагматизма в его разуме. Он отлично понимал, что надеяться они могут на чудо, плывя по течению и дожидаясь дальнейшего развития событий, на которые они никоим образом не могли повлиять. Но то знал Юлиан, а Пенелопе было необходимо хоть во что-то верить.

Так они и остались сидеть вдвоём, не выпуская друг друга из крепких объятий и слепо ожидая светлого будущего. Никаким светом впереди и не пахло, лишь ночная темень окутывала клетку. Сверху не доносилось никаких звуков, словно все, кто находились там, вдруг дружно решили поспать, предпочтя забыть про все свои хлопоты и смятения.

Юлиан сбился со счёта времени и уже не представлял даже приблизительно, который сейчас час. С равной вероятностью могло быть и восемь часов вечера, и два часа ночи. Незаметная поездка на поезде длительностью аж в четыре часа тем паче сбила его с толку, не давая выстроить никаких предположений. Знал он только одно – когда Юлиан и Сорвенгер покидали Свайзлаутерн, солнце только садилось за горизонт, а значит, было не более шести вечера.

И кто знает – вдруг поезд отвёз их так далеко, что сейчас они находятся и вовсе в другом часовом поясе? Вдруг они подводным каналом примчались в Америку, и именно поэтому во время поездки за окнами была непроглядная темень?

Однако через пару часов люк в виде клетки отворился, и сверху в лунной клетке показалось какое-то лицо.

– Вы живы, господа? – послышался голос Молтембера, однако в подвал глядел не он.

– Живы, – ответил вместо пленников вервольф, который смотрел на них сверху.

– Тогда вытаскивай их оттуда, – сказал Молтембер. – Время пришло!

После этих слов Молтембер злостно захохотал, чем окончательно придал себе клоунский вид. Клоунский вид, но не клоунскую натуру. Смеяться над сегодняшним вечером настроения не было.

Едва ли не на голову Юлиана упала ветхая веревочная лестница, которую вервольфы планировали использовать в качестве спасительного каната.

– Я первый, – вырвался в бой Юлиан и уцепился за ступеньку на уровне своих плеч. – Если меня там сразу не убьют, то лезь и ты, – обратился Юлиан к Пенелопе и принялся карабкаться наверх.

Что Молтембер замыслил такого, что ему понадобился Юлиан?

– Поторапливайся! – буркнул сверху вервольф, но это не придало ему сил.

Когда Юлиан наконец вытащил голову на воздух, то обнаружил, что ничего существенно на крыше не изменилось. Молтембер всё так же хаотично расхаживал по поверхности, а Сорвенгер хмуро и неподвижно стоял на месте, не осмеливаясь и бросить мимолётного взгляда на своего господина.

– Зачем я здесь? – спросил Юлиан, едва ощутив на себе взгляд Молтембера.

– Вытаскивайте уже девчонку! – Молтембер предпочёл отвечать не сразу. – Уже половина одиннадцатого, юный Монроук, а я не вижу здесь никакой Ривальды Скуэйн. Час расплаты настал! Вытаскивайте уже девчонку!

Выбравшись окончательно, Юлиан посмотрел вниз на дрожащую от страха Пенелопу.

– Ничего не бойся, – сказал он ей. – Ты должна подняться, иначе нам обоим будет хуже.

Он не стал говорить, что ничего не случится и их отпустят. Пенелопа не была дурочкой и сама всё отлично понимала. И знала, что довериться Юлиану и выжить – не одно тоже. Но выхода у неё, как и у самого Юлиана, не было.

– Она уже лезет, – сообщил юноша Молтемберу, надеясь, что Пенелопа будет карабкаться как можно медленнее.

Он всё ещё втайне надеялся на что-то. Например, на явку Ривальды с повинной.

– Почему именно сейчас? – спросил Юлиан, осмелившись сделать пару шагов вперёд в направлении Молтембера.

– Разве ты не знаешь, что Роковые Часы работают только в полночь? – удивился злодей и полез за чем-то в карман.

Как Юлиан и ожидал, Молтембер вытащил оттуда небольшие серебристые карманные часы на длинной цепочке.

– Да, я заметил эту закономерность.

Но не придал ей никакого значения. Это Юлиан ему не сообщил. Значило ли это, что у него и Пенелопы есть ещё полтора часа?

– Так сказать, небольшой их изъян, – скривил нижнюю губу Молтембер и раскрыл роковое оружие. – В любое время суток я раскрываю их крышку, завожу на тринадцать оборотов и загадываю имя и внешность того человека, кто мне уже не угоден. Иначе говоря – представляю его. С этого момента в душе этого несчастного поселяется бурный страх и тревога. Смерть буквально ходит за ним по пятам. Он не видит её, но отчётливо ощущает. Какая изощрённая пытка! Ровно в полночь же бедняга умирает от внезапной остановки сердца и ни один врач или алхимик не