Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория

— Разумно, разумно… Особенно, если учесть, что соотечественники нашего счастливого влюбленного крупно задолжали твоему миру, Хрустальный голосок. И весы склонятся на вашу сторону. Я могу чем-то помочь?

— Ты правда хочешь это сделать или спрашиваешь из вежливости?

— А я часто предлагал помощь?

— Прости, но мы должны быть уверены, — строго и печально произнесла девушка, — сейчас это стало важным не только для нас — для мира. А помощь нам нужна любая. Ты ведь… не только здесь, ты — везде, не привязан ни к какому миру, а значит, видишь их все?

— Почти — лишь за редким исключением. Ты хочешь знать, не видел ли я…

— Да. Если видел — дай им знать, не мучай долгими поисками.

— Что ж, сам пообещал… Я подтолкну их в нужную сторону, Хрустальный голосок. А если я загляну к вам на остров, споете для меня?

— С удовольствием. Ты прекрасный слушатель, Неумолимый.

— И всегда немного отодвигаю закат, не так ли?

Эти двое так и ушли, вспоминая прошлые встречи и смеясь, в ленивые предрассветные сумерки.

Гай на минуту открыл глаза, притянул к себе свернувшуюся калачиком любимую и снова погрузился в мир счастливых грез. Он хотел только одного: чтобы эта ночь никогда не закончилась.

Тайри проснулась, когда совсем рассвело. Осторожно вынырнув из-под руки Гая, она неслышно прошлась по спальне, собирая брошенную вчера куда попало одежду. Тихонько спустилась по узкой лестнице на первый этаж и долго нежилась в маленькой, но очень уютной купальне. Одевшись и наскоро причесав волосы, леди обследовала столь же небольшую, сверкающую чистотой кухню, к сожалению, страдающую полным отсутствием запасов. Ну да, хозяин столько времени не был дома, любая еда испортится… Но проснется-то он голодным, и что прикажете делать? Тайри посмотрелась в зеркало, состроила сама себе грустную рожицу. Хорошо, что плащ на месте, а уж куда идти за вкусным завтраком, она точно знает. Только вот… Юная леди сняла с шеи шнурок со странным амулетом. Поднявшись в спальню (глушащее шаги заклинание летело впереди), она осторожно вложила амулет в ладонь спящего ваюмна, легко поцеловала его в щеку, открыла портал и исчезла.

На этот раз сон и сам не хотел отпускать мастера. Некоторое время он лежал, пытаясь понять, что вообще произошло и что случилось вчера, а вспомнив, огляделся в поисках любимой… Его взгляд наткнулся на ониксовый диск с серебряным зеркальцем в середине.

— Тайри! Тайри!!!

Насмешливая тишина была ответом, и Гай с горестным стоном закрыл лицо руками. Что он натворил?! Нельзя, нельзя было вчера терять голову, нельзя было себе позволять… Наверное, он чем-то обидел ее, и она тихо ушла, даже амулет свой искать не стала. Не хотела лишних разговоров… Самое ужасное было в том, что он не помнил, как сорвал этот обсидиановый диск с ее шеи, наверное, шнурок сам развязался. А что он вообще помнит? Платье помнит, и нижнюю рубашку из ее любимого шелка. Как это было чудесно: прохладная, льнущая к коже ткань и горячие прикосновения. Настолько чудесно, что при всех безумно обострившихся чувствах, Гай хотел, чтобы эти объятия и этот поцелуй длился вечно. Но Тайри как-то так извернулась и выскользнула рыбкой из его рук… и из рубашки. Что и стало последней каплей перед падением в сладостное пламя, после которого вспоминаются лишь чувства и ощущения, а слова тихо отходят на второй план.

Но что ему делать — теперь? Как ее вернуть? В голове почему-то выстраивались картины одна ужасней другой. Возможно, они как-то себя выдали, или их выследили, и Тайри, покинувшую так неосторожно их маленькую крепость, уже бросили в камеру Старой Башни… Или все еще хуже: она, сама не своя от обиды, бросилась ночью на улицу, на нее напали… Из бездны отчаянья его вырвали звуки. Кто-то поднимался по лестнице, напевая веселый мотивчик.

— Гай, милый, чего ты себе напридумывал? У меня чуть сердце не остановилось, — Тайри водрузила на тумбочку у кровати поднос. На нем красовался пузатый кувшин с горячим шоколадом, пара больших кружек и две корзинки — с печеньем и булочками.

— Начнешь тут думать, не обнаружив рядом любимой женщины… Пытался понять, чем обидел тебя и что случилось потом.

— Бедный мой… Выбрось все это из головы.

— Извини, не могу. Голову я потерял еще вчера вечером, — ваюмн вымученно улыбнулся, — я даже не помню, как сорвал с тебя вот это и зачем, — он протянул ей амулет.

— Конечно, не помнишь, потому что ты этого не делал. Это я, уходя, вложила тебе в ладонь.

— Зачем?

— А зачем нужны обереги? Ты был таким беззащитным… когда спал.

— А сама, значит, пошла, одевшись в броню, — фыркнул наставник, — и как я проморгал-то…

Леди молча показала ему сапфир, с которым не расставалась уже давно.

— О, я и забыл, у тебя ведь есть собственный дракон!

— Не ёрничай. Мы с тобой, похоже, его напугали. Он где-то рядом, но в кристалле его нет, я утром обнаружила.

— Он просто деликатный и хорошо воспитанный. Я им горжусь.

— Ты снова…

— И не думал даже. Я вообще не могу думать почти ни о чем, когда ты рядом.

— А о чем можешь?

— Миледи, ваше лукавство не знает границ, — шутливо возмутился мастер, — мне рассказать или показать? Ну, например, об этом, — Гай потянул ее за руку, Тайри села рядом с ним на кровать, и он немедленно улегся, устроив голову у нее на коленях.

Юная леди смотрела на него с такой нежностью и теплотой, с которой никто и никогда на него не смотрел.

— Как же я рада видеть тебя таким…

— Каким?

— Сияющим. Уверенным. Радостным. Спокойным. Не обремененным тяжкими думами и заботами. Ты весь светишься, и все вокруг светится тебе в ответ. Прошу, не надо говорить, что все это ненадолго и что нельзя вечно светиться и радоваться. Просто будь — таким. Сейчас. Со мной.

— Я буду, — Гай улыбнулся ей в ответ, ловя себя на мысли, что впервые за всю свою жизнь он хочет остаться с кем-то навсегда. Чтобы свадьба, дом, дети, шумные праздники и тихие вечера, чтобы надежный тыл и сокровище, которое будешь защищать до последнего вздоха… Творец всемилостивый, да он бы отдал что угодно даже за одну возможность остаться в этом мире, даже за робкую надежду вернуться сюда! Но подлая судьба обещала лишь скорую разлуку, худшую, чем смерть.

— Ну вот, ты снова задумался о грустном. Оно, к сожалению, никуда от нас не денется, да и демоны с ним, — Тайри запустила нежные пальцы в его шевелюру, и мрачные мысли улетучились сами собой, — давай-ка позавтракаем. Шоколад стынет.

**** **** ****

С этого утра время будто сорвалось с цепи. Да и как ему не сорваться, если двое за несколько отведенных им судьбою месяцев пытаются прожить всю жизнь, которая могла бы у них быть?

Его величество пока берег своих разведчиков и новых заданий для них не придумывал, но защита магистерской диссертации никуда из планов не исчезла. Поэтому дни юной леди заполнялись либо работой в библиотеке ("Детка, отнесись к этому серьезно, научный труд сам себя не напишет!" — слышала она каждый день от отца), либо тренировками на Тропе. Чтобы привыкнуть постоянно защищать неподготовленных и неопытных спутников, они с мастером брали с собой Одри и Габриэля, а когда получалось, то и Даля. Орнери ваюмн строго-настрого запретил соваться на Тропу. Рыжая леди была далеко не в восторге, но все понимала и оставалась "ждать на берегу".

В один из таких походов Тропа преподнесла им странный сюрприз. Сначала туманные стены посветлели и стали почти прозрачными, показав глубокую синеву и россыпи ярких чужих звезд. А потом под ногами оказалась не привычная пружинящая "шкура", а гладкий и звонкий белый камень. Больше всех, как ни странно, удивился мастер Гайдиар. Удивился, но не обрадовался.

— Хотел бы я знать, зачем она нас сюда привела… — мрачно проговорил он, оглядываясь, — сколько себя помню, никогда просто так люди сюда не попадали, а тут вам сразу Белый Мост под ноги. Запоминайте, друзья, еще несколько десятков шагов, и мы окажемся в одном из удивительнейших мест. Мои соотечественники называют его Город-над-Морем. Хотя я бы назвал его Город-над-Миром. Остальное увидите сами. Если нас пустят, конечно.