Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

он еще успел продирижировать Банадитрихом в рамках проводившегося в столице Моравии Брюнне (ныне Брно) майского фестиваля и дать концерты в Мангейме и Аугсбурге. Уже по прибытии в Байройт он взялся за партитуру своей восьмой оперы. Во время подготовки фестиваля почти все его время уходило на индивидуальную работу с исполнителями главных партий и оркестровые репетиции. Свободные часы он посвящал новому увлечению – игре в теннис с капельмейстером Карлом Мюллером, а также прогулкам, во время которых доходил даже до железнодорожного вокзала, где наблюдал за публикой во время прибытия поездов, используя впоследствии полученные впечатления при постановке массовых сцен. Он также обратил внимание на появление в родном городе «новейшей мерзости байройтской архитектуры» – высоченной заводской трубы, которая, по его мнению, препятствовала выполнению городом его функции хранилища «полученных в наследство произведений искусства». По этому поводу он вел переписку с городскими властями, однако его ссылки на необходимость бережного отношения в художественному наследию прошлого, равно как и упоминание вреда, наносимого промышленным сооружением восприятию природы, успеха не имели. Зато его пригласили продирижировать в Маркграфском театре праздничным концертом 30 июня в честь столетия вхождения города в состав Баварии. В числе прочих произведений в программе этого концерта фигурировали праздничное шествие перед турниром и приветственный хоровод из Повеления звезд, а также «Солнечный напев» из Банадитриха. Незадолго до начала фестиваля он успел съездить в Берлин на представление Кобольда в Новом королевском оперном театре (впоследствии Кроль-опера) с участием Германа Гуры, а 9 июля дал концерт на голландском курорте Схевенинген, познакомив тамошнюю публику с отрывками из своих опер.

После фестиваля Зигфрид усиленно работал над партитурой своей восьмой оперы, получившей название Солнечное пламя, однако прервал работу, чтобы посетить премьеру Восьмой симфонии Малера, которая состоялась в Мюнхене в качестве кульминационного мероприятия фестиваля, проходившего с весны до осени во время международной выставки «Мюнхен-1910». Концерт, которым дирижировал сам Малер, состоялся 12 сентября в Зале музыкальных фестивалей мюнхенского Выставочного парка; на нем присутствовал выступавший там со своими концертами днями раньше Рихард Штраус, но Зигфрид по непонятной причине так и не сумел толком поговорить с ним после долгой разлуки. Вскоре он послал Штраусу несколько сумбурные письменные объяснения: «Дорогой друг! В свое оправдание хочу сказать, что в тот момент, когда я увидел тебя вновь после долгого перерыва, у меня из-за сильного смущения вырвались изо рта какие-то бессмысленные слова… Очень тебя прошу меня извинить. – Все это произошло исключительно из-за моей растерянности. И я надеюсь, что ты это хорошо поймешь. Я испытывал такой душевный разлад, мои жизненные обстоятельства настолько изменились, что на меня непроизвольно нахлынули воспоминания о нашей прежней духовной и просто человеческой дружбе двух художников, и теперь, в совершенно новых условиях, я чувствую себя странно… во время нашей сегодняшней встречи в моей душе, как говорится, всколыхнулись воспоминания о старом добром времени, которого, к сожалению, уже не вернешь. Преданный тебе Зигфрид Вагнер». Судя по всему, Зигфрид в самом деле тяжело переживал ушедшую молодость, когда он еще не был обременен тяжким грузом руководства фестивалями и не был вовлечен в грязные семейные интриги. Помимо Штрауса он встретил на фестивале и других коллег-музыкантов – Бруно Вальтера, Леопольда Стоковского, Арнольда Шёнберга, Антона Веберна, а также писателей Томаса Манна и Стефана Цвейга и режиссера Макса Райнхардта. Грандиозная симфония Малера произвела на Зигфрида Вагнера настолько сильное впечатление, что он даже задумался, не написать ли ему симфонию самому.

После этого Зигфрид Вагнер дал концерт в Вене, а в октябре дирижировал концертами в Санкт-Петербурге и Москве, в очередной раз заслужив восторженные отзывы прессы. Газеты, в частности, писали, что «господин Вагнер уверенно ступает по следам своего отца, идя при этом собственным путем и примыкая к dii minores [лат. «младшим богам». – Прим. авт. ] немецкого композиторского Парнаса». Однако у знаменитого российского музыковеда Леонида Сабанеева сложилось о нем совсем иное впечатление. Отметив его поразительное внешнее сходство с великим отцом, он писал в своих воспоминаниях также о разочаровавшем его «капельмейстерски точном» исполнении произведений Рихарда Вагнера и его совершенно заурядных собственных «капельмейстерских» сочинениях: «Я был потрясен контрастом между этой точной маской великого Вагнера и убогим содержимым того, что было за нею. До чего опасно ждать величия от потомков великих». Что же касается самого Зигфрида, то российская столица привела его в восторг, и он откровенно писал об этом на родину: «Это и в самом деле странно звучит, но это правда: ни одна поездка не была мне так интересна, как эта. Я получил впечатления, прекраснее которых трудно себе представить: Эрмитаж, казаки и прежде всего императорский хор a cappella, который утром специально исполнил Credo, это было просто неописуемо – нечто в стиле раннего христианства, еще бытовавшего до определенного времени в католических церквах, но теперь уже мертвого… я с трудом сдерживал слезы. – Кроме того, впечатляет вся культурная деятельность Петра Великого. Он – подлинный Фауст, создавший все это великолепие на жутких невских болотах».

В ноябре Зигфрид побывал в Праге, где посетил в Немецком театре представления опер Медвежья шкура, Кобольд и Повеление звезд, а 20 ноября присутствовал на премьере Банадитриха. Второй спектакль он по традиции взял на себя. После этого Анджело Нойман устроил в его честь у себя дома прием, где сына великого Вагнера чествовали в кругу исполнителей, многочисленных деятелей культуры и представителей общественности. Потом Зигфрид Вагнер дал два концерта с Королевской капеллой в Касселе и два концерта с Ламурё-оркестром в Париже. Там он снова встретился с мадам де Нуовина. На парижских концертах присутствовал семидесятипятилетний Камиль Сен-Санс, выразивший композитору свое восхищение исполненными им отрывками из Банадитриха. После этого Зигфрид успел побывать на премьере Банадитриха в Эльберфельде и вернулся к Рождеству в Байройт.

* * *

В сезоне 1909/10 Франц Байдлер снова дирижировал в Барселоне. На этот раз кульминация его успеха пришлась на премьерное исполнение Тристана, где главную роль, как и за год до того в Тангейзере, исполнил Франсиско Виньяс; в партии Изольды выступила Чечилия Гальярди, певшая ее также в миланском театре Ла Скала. Кроме того, в преддверии Рождества каталонцы впервые услышали Лоэнгрина, к тому же Байдлер в том сезоне четырежды провел полный цикл Кольца, причем Золото Рейна пели по-испански. Вдобавок маэстро Байдлер продирижировал восемью спектаклями Голландца. В конце сезона в Барселоне состоялся фестиваль Вагнера – Штрауса, ставший еще одним ударом по самолюбию Зигфрида Вагнера, который полагал, что справедливее было бы провести фестиваль из произведений Вагнера-отца и Вагнера-сына или «фестиваль трех поколений»: Листа